Исповедь боевика. откровения добровольца - Бондо Доровских

– Вы куда едете, на Украину?

Но не пускает мой товарищ по имени Макс.

– Да туда, туда – тебе это только не надо, – говорит он. Внутри все горит. Они едут воевать, а я тут, в тылу…

Захожу в магазинчик, что метрах в ста от воинской части. Здесь всегда полно контрактников, но сегодня пусто. Спрашиваю у продавщицы:

– Где все?

– Ребята, поехали нас защищать. А вы долг отдали Родине? – спрашивает она.

– Я уже отдал в Чечне, – говорит Макс.

– Молодец ты, Максим, завидую тебе. И что там на войне – в окопах буду и в грязь, и в стужу?

– Конечно. А ты как думал?!

– Хорошо, я ко всему готов, – сказал я. «А если убьют?! – думаю, про себя. – Кстати, как назад добираться, в случае гибели?»

Гуглю… Довезут до Ростова-на-Дону, а оттуда родственники заберут. Никому проблем доставлять не хочу: похороны, слезы… нет, данных своих близких в ополчение не дам – пусть, если что, захоронят там…

В начале июня в сети стала появляться информация, как организованно добраться до ополчения: «Русское национальное единство»8, «Интербригады»9, военкомат ДНР10 в Москве, казачество и другие организации работали исправно, занимаясь отправкой добровольцев. Нужно было только написать на адрес электронной почты этих организаций и дождаться ответа. В ответе была просьба написать ФИО, город проживания, гражданство, воинскую специальность (если служил), опыт боевых действий, когда готов приехать, контактный номер телефона. После одобрения анкеты требовалось приехать в Ростов-на-Дону и позвонить по указанному телефону. Как я понял, одобряли анкету всем без исключения – в том числе и мне положительно ответили все, кому я писал. А написал я всем, кому можно.

Когда собирался в Ростов-на-Дону, мне позвонил на телефон сотрудник ФСБ и попросил подъехать в управление по Ивановской области. – А в чем дело? – спросил я. – Вы нам писали, что хотите отправиться в Национальную гвардию Украины? Начинаю припоминать… да… действительно, пару недель назад я написал им, будут ли ко мне применены карательные меры в случае моего участия в этой войне на стороне Национальной гвардии. – А, это?! Я еду в ополчение. Как раз уже на пороге, у выхода из дома. – А куда вы едете конкретно? На Донбасс? Можете к нам сейчас приехать? – спросили меня уже совсем другим голосом. – Сейчас приеду. Я как раз в Иваново. – Приезжайте, жду, – ответил он. Я вызвал такси и отправился к ним. В машине водитель о чем-то все время думал, а я без остановки говорил. – Нет, ну ты смотри, в Национальную гвардию ехать нельзя, а только сказал про ополчение, так пожалуйста, – произнес я. – Чего, чего? – заинтересовался водитель. – Да, на Донбасс я еду, бандеровцев валить. – С ума сошел?! Вон уже двоих привезли в гробах оттуда, – ответил он. Действительно, в мае двое добровольцев из Иваново погибли при штурме Донецкого аэропорта. – Война – что ты хочешь? – прокомментировал я. – Там могут и убить.

В ФСБ меня попросили расписаться в том, что я не желаю получать ответ на свой вопрос.

– Понятно, – подумал я, – вопрос щекотливый для вас. Но это было еще не все. Меня стали допрашивать под протокол, куда я еду конкретно и каким способом намереваюсь добраться. Я отказался давать какие-либо показания. На что офицер возразил:

– Просто лучше сейчас дать показания, нежели потом, в Ростове-на-Дону, наши сотрудники будут с вами общаться. А так они будут в курсе насчет вас, – заметил он.

– Вы меня не сдадите украинской стороне? Вы информацию им не сливаете?

– А с чего вы решили, что мы делимся с ними такой информацией?

– Все может быть – сегодня одна власть, а завтра – другая, и вы нас же с потрохами и сдадите. Сегодня мы добровольцы, а завтра террористы. Но меня заверили, что эта информация не получит огласки, и лишь только спросили:

– А почему вы написали нам такое сообщение с вопросом об участии в Национальной гвардии Украины?

– Чтобы ясно понимать политику нашего государства – может, я чего-то не понимаю.

– Теперь поняли?

– Теперь да, я все понял.

– А что вами движет в этой поездке?

– Защищать хочу наших соплеменников, и вообще это война с Россией и там ее форпост. Украина выступает лишь площадкой военных действий Запада против нас.

– Хорошо, что вы это понимаете. Таких людей, как вы, к сожалению, сейчас очень мало. Здоровья вам! И удачи!

Ростов-на-Дону

В полученной инструкции от военкомата «Донецкой Народной Республики» в Москве меня попросили добраться до железнодорожного вокзала в Ростове-на-Дону, где следовало позвонить по указанному номеру.

– Здравствуйте, мне дали ваш номер телефона.

– Привет. Ты где сейчас находишься? – ответил мужской голос.

– На железнодорожном вокзале.

– Езжай на автобусе №75 до Мегамаг. Оттуда иди в сторону Левобережной улицы, до кафе «Смирнов», или возьми такси. Потом наберешь этот номер.

Ехать было недалеко, всего одну остановку, после чего я шел пешком пару километров и спрашивал себя: «Куда я еду? Зачем мне это надо? Какая война?»

Я останавливался, садился на рюкзак, думал, потом вставал и шел дальше. Расстояние, которое можно было бы пройти за полчаса, я шел часа два или три. Сомнения одолевали, мой разум был просто вне себя от непонимания и неприятия предстоящих событий. Но я медленно продвигался вперед…

Добравшись до указанного места и набрав знакомый номер, я узнал, что прямо напротив стоит лодочная станция. Я прошел метров пятьдесят и увидел развевающиеся флаги «ДНР». Вокруг здания ходили одинокие люди. Их нельзя было ни с кем спутать – было видно, что они едут туда же.

Я вошел во двор и, подойдя к беседке, спросил:

– Кто старший?

– «Сова», – ответили мне. – Она сейчас отдыхает.

– Чай, кофе, поесть, если хочешь. Располагайся.

Это было старое деревянное здание, метра на два возвышавшееся над землей. На улице были две большие палатки, на шесть человек каждая, сарай с лодками, туалет деревянный и душ. Висела груша боксерская. Беседка, где стоял большой стол, человек на десять – двенадцать. Вещал телевизор, где смотрели какое-то кино.

Первые минуты я чувствовал себя не в своей тарелке: какие-то разные, непонятные люди. Кто-то одет в военную форму, кто-то в спортивный костюм или пляжный «прикид». Но все были дружелюбны, и я быстро освоился. Приходили люди с опытом, их было видно сразу: рейдовые и штурмовые рюкзаки на плечах, тактические коврики, бороды и военная форма. Это были казаки, чей возраст далеко за сорок.

В самом здании располагались две спальные части, человек на тридцать в каждой. На выходе лежали матрацы, как в старых больницах – потертые и в пятнах. Тут же стояли медицинские носилки, смотреть на которые я не мог – мне становилось неприятно.

Я увидел несколько раненых из Донбасса – кто осколками от АГС11, кто от пуль. Передвигались они на костылях. «Вот они, первые жертвы войны».

Один из пострадавших посоветовал нам прятать оружие, когда будем захватывать его в зоне боевых действий. В Донецке он продавал по тысяче долларов за автомат и по триста за пистолет Макарова. Мне показалось это неправильным – я ехал туда не за деньгами, а воевать и помогать.

Проснулась «Сова», симпатичная девушка лет тридцати. Она записывала всех вновь прибывших и являлась старшей в этом лагере, пока не было Алексея и Николая, которые занимались переброской добровольцев через границу.

Я подошел к ней и сказал, что прибыл из Москвы. Она взяла мой паспорт и спросила:

– Какой у вас позывной?

– «Тридцать седьмой», по номеру региона Ивановской области, – сказал я.

Записав мои данные, а также информацию обо мне, она выдала постельное белье.

Я расположился в палатке на улице. Со мной было несколько осетин и русских, с которыми я довольно быстро сдружился. Они уже имели опыт боевых действий и многим со мной поделились. Мы лежали в палатке, наступила полночь. На той стороне реки грохотал ресторан: визг, счастье, музыка. А мы ехали на войну… Я спросил Алана (так звали моего нового друга):

– Весело им сейчас. Что-то захотелось туда…

– Да надо. Завтра, если не уедем, нужно сходить.

– Алан, ты родителям сказал, когда уезжал? – спросил я.

– Нет, брату только сегодня позвонил. Матери сказал, что на работу поехал, в Москву.

А парень из Суздаля, бывший разведчик, сказал:

– Чем этих москвичей обслуживать, работая там, лучше людям поможем. Больше смысла.

Я был горд и счастлив, что рядом со мной находилось так много смелых, бескорыстных и хороших людей. Многие из них вели абсолютно трезвую жизнь и не имели пагубных привычек. Каждый был чем-то уникален. Один даже приехал автостопом из Владивостока.

Еду нам готовили те, кто доехал, но дальше идти не захотел. К примеру, якут, лет двадцати, над которым кавказцы часто шутили. Подойдя к нам, он как-то спросил: