Второй шанс - Эмили Хейнсворт

Лучше б погиб я, а не она.

Проклятая зажигалка.

Зря я сюда пришел. Мне всегда становится хуже на этом месте. Стою у столба, гладя рукой его шероховатую поверхность, и вдруг сзади кто-то окликает меня.

Кам?

Я оборачиваюсь, но никого не вижу. Сделав полный круг, так никого и не нахожу, но кто-то же произнес мое имя: ослышаться я не мог. Голос женский, но странный, с отчетливыми металлическими нотками, как будто его обладатель говорит сквозь вращающиеся лопасти вентилятора.

Мистер Пайк?

На этот раз меня окликнул мужчина, низким глухим голосом. Развернувшись снова, я вижу учителя физкультуры и заместителя директора Фаулер Хай Скул, мистера Рида. Подойдя ближе, он оценивающе смотрит на меня. Это взгляд педагога; почувствовав его на себе, ученик должен понимать, что учитель видит его насквозь. Мистер Рид тренирует школьную команду, но я из нее ушел, и с тех пор его пронзительный взгляд на меня не действует.

Пайк, ты находишься на территории школы.

Стою молча, ожидая высказывания по существу.

Выхватив сигарету изо рта, тренер подает ее мне. Черт.

Знаю, тебе уже исполнилось восемнадцать, но на территории школы курить все равно запрещено.

Подняв руку, тренер указывает на другую сторону улицы, где находится украшенная разноцветными граффити автобусная остановка, на которую вынуждены ходить все школьные курильщики — не важно, ученики или педагоги.

Если собираешься продолжать курить, делай это за пределами школы.

Смотрю на скамейку, скрывающуюся за видавшим виды небьющимся стеклом. Оно так исцарапано, что почти потеряло способность пропускать солнечный свет. Оглядываюсь на памятную доску Вив, на фотографии, кусты и фонарный столб. Через стекло всего этого я не увижу. Смотрю на незажженную сигарету в руке. Разве я мог подумать, что придется курить, стоя возле памятной доски, посвященной ей? Без нее? Выкидываю сигарету в урну.

Я бросил, сэр.

Вот так — три слова, и все. Ухожу прежде, чем мистер Рид — не хочу называть его тренером — успевает ответить. Представляю себе, как он раздосадован.

Мне положено быть на уроке тригонометрии. Медленно бреду обратно к школе и, дойдя до крыльца, открываю потрепанную металлическую дверь. Вхожу в коридор, ведущий к художественной мастерской.

Камден… — зовет меня тренер.

Бросаю в мусорную корзину полупустую пачку сигарет и, не останавливаясь, иду дальше. Дверь, щелкнув замком, закрывается за моей спиной.

Толпа, как всегда, выплескивается из столовой в коридор. Последовательное сокращение бюджета в сочетании с не слишком удачными попытками пополнить школьную казну за счет продажи выпечки привело к тому, что в школах, при наличии огромных столовых, ученики предпочитают завтракать в темных обшарпанных коридорах, вместо того чтобы сидеть в ярко освещенном помещении за столом, вдыхая запах несвежей пиццы. Так поступают практически все, включая меня.

В коридоре на равном расстоянии друг от друга расположены ниши, в которых скрываются двери, ведущие в аудитории. Эти ниши пользуются особой популярностью, потому что в них уютно, но мне достаточно быстро удается отыскать свободное место. Там уже сидят две девушки. Я присаживаюсь рядом с ними, а они тайком наблюдают за мной. Сажусь на пол, скрестив ноги, и стараюсь не смотреть на соседок. Одна из них что-то тихо говорит подруге, и обе застегивают молнии на рюкзаках. Я испытываю облегчение — они явно собираются уходить.

Однако вместо этого одна из девушек подходит и становится на колени рядом со мной.

— Привет…

У девушки рыжие волосы и лицо, формой напоминающее сердце. Я ее не знаю. Может быть, из девятого, а может, и десятиклассница, не знающая, как себя вести. Я отворачиваюсь и делаю вид, что не заметил ее присутствия.

Я хотела сказать… — продолжает она мягко, — что я тебе сочувствую. Мы не были знакомы, но мне ее очень жаль. Она была такая красивая.

Волосы, упавшие на лицо, закрывают глаза. Я продолжаю сидеть, не поднимая головы, и веду себя так, словно никого рядом нет.

Повисает неловкая пауза, длящаяся, наверное, секунд тридцать. Девушка продолжает стоять возле меня на коленях, ожидая ответа. Я смотрю в пол, изучая узор на плитке, и думаю о том, что людям не стоит напрягаться, изображая сочувствие. Наконец до рыжей доходит неуместность ее поведения. Не говоря более ни слова, она поднимается на ноги, берет рюкзак и присоединяется к подруге.

Ну, что? — спрашивает ее та. — Теперь ты мне веришь?

Они уходят, и я облегченно выдыхаю.

Завтракать я не собираюсь. Обычно мы с Вив ходили в кафе за пределами школы или просто шли курить. У меня с собой книга, которую я должен прочесть к ближайшему уроку литературы. Достаю ее из рюкзака. О чем она, я не знаю, но если ты чем-нибудь занят, шансы, что с тобой кто-нибудь заговорит, существенно уменьшаются. В коридоре глухие стены, а окна столовой выходят на школьный стадион, поэтому большая перемена — единственное за день время, когда я не вижу тот самый угол. Открываю книгу и стараюсь вжаться в стену, чтобы просидеть остаток перемены никем не замеченным. Голоса завтракающих учеников сливаются, превращаясь в неразборчивый гул.

Очевидно, я задремал, потому что глухой удар от падения рюкзака застает меня врасплох. Майк. А я и забыл, что он говорил что-то о том, что собирается найти меня на большой перемене. Возвращаюсь к книге, старательно делая вид, будто занят чтением, но потом замечаю, что держу ее вверх ногами. Майк тоже это видит, но, не говоря ни слова, садится рядом и вынимает из рюкзака планшет.

Монотонный гул толпы разрывает чей-то оскорбительно громкий гомон, заставляя меня оторвать взгляд от бесполезной книги. Логан Вест и Шариф Рахман топают по коридору во главе целой группы моих бывших товарищей по команде.

Здорово, Лиу! — громко кричит Шариф, завидев Майка.

Рахман, — отвечает Майк. — Как дела?

Привет, Пайк! — вопит Логан, окончательно выводя меня из себя. Если бы Вив сидела в нише рядом со мной, я бы его даже не заметил.

Они отваливают, а я продолжаю сидеть не шелохнувшись. Майк что-то рисует на приколотом к планшету листке бумаги, полностью отключившись от происходящего. Достав энергетический шоколадный батончик, он разрывает обертку и начинает жевать. Поверить не могу в то, что он по-прежнему ест эти штуки. Раньше, когда я еще был в команде, ни одной игры не мог без них провести, но на вкус они как покрытые шоколадом древесные опилки. В глубине ниши темно, и Майк, откинувшись назад, исчезает в тени, продолжая одновременно рисовать и жевать. А я сижу неподвижно, как каменное изваяние, и не знаю, что сказать.