История Англии - Джейн Остин

Мария

Этой женщине посчастливилось взойти на английский престол в обход других претенденток, при этом она пренебрегла более вескими правами на корону, благородством и красотой своих двоюродных сестер — Марии, королевы Шотландии, и Джейн Грей. Признаюсь, я не сожалею о тех злоключениях, коим подверглась страна в ее правление, — они были совершенно заслужены: зачем надо было позволять ей наследовать брату, этому бесстыжему греховоднику, когда можно было предположить, что раз она умрет бездетной, то вслед за ней на престол вскарабкается Елизавета — сей позор рода человеческого и наказание общества. Немало сторонников протестантской религии пало жертвами своих убеждений в это царствование, полагаю, таких было не меньше дюжины. Мария вышла замуж за короля Испании Филиппа, того самого, который во времена правления ее сестрицы прославится созданием Армады. Королева умерла, не оставив наследника, и тут свершилось ужасное: на троне оказалась разрушительница покоя, коварная предательница, обманувшая возложенное на нее доверие, убийца собственной двоюродной сестры…

Елизавета

Этой королеве особенно не везло с министрами. Несмотря на скверный нрав, она вряд ли совершила бы столько злодеяний, если бы подлые и распутные мужчины не потворствовали ей и не подбивали на преступления. Я знаю: многие оправдывают их и верят, что лорд Барли, сэр Фрэнсис Уоллсингэм и прочие, занимавшие в те времена важные посты в государстве, были достойными, опытными и знающими министрами. Но увы! Как слепы должны быть те, кто пишет, и те, кто читает подобное, к подлинным достоинствам, достоинствам, которые были попраны, преданы забвению и развенчаны, как могут они упорствовать в своих суждениях, не замечая очевидного: эти господа, эти хвастливые господа были таким позором своей страны и своего пола, что не только попустительствовали, но и способствовали тому, что их королева обрекла на девятнадцатилетнее заточение женщину, которая, пусть даже узы родства и достоинство были попраны, все же как королева и как та, что унизилась до того, что доверилась ей, имела все основания ждать помощи и защиты; эти господа в конце концов позволили Елизавете осудить благороднейшую женщину на преждевременную, незаслуженную и позорную смерть. Да можно ли, вспомнив хоть на миг об этом позорном пятне, об этом несмываемом позорном пятне на их убеждениях и их именах, продолжать превозносить лорда Барли и сэра Фрэнсиса Уоллсингэма? О! Что должна была испытывать эта очаровательная принцесса, единственным другом которой при жизни был герцог Норфолкский, а ныне ее приверженцами можно считать лишь мистера Уитакера, миссис Лефрой, миссис Найт и меня; несчастная монархиня, покинутая собственным сыном, заключенная в тюрьму двоюродной сестрой, оскорбленная, осуждаемая и поносимая всеми; как должен был страдать ее благороднейший разум, когда ей объявили, что Елизавета повелела предать ее смерти! И все же она перенесла это с непоколебимой стойкостью, сохранив ясность рассудка; осталась верна своей религии и подготовилась встретить жестокую судьбу, к которой была приговорена, с великодушием, которое придавало ей сознание собственной невиновности. Можешь ли ты представить, мой читатель, — нашлись ревностные протестанты, дерзнувшие упрекать Марию в верности католической религии, поступке, который на самом деле делает ей честь. Подобные обвинения являются ярким доказательством их душевной низости и пристрастности тех, кто осуждал несчастную. Мария, королева Шотландии, была казнена в Большом зале замка Фортерингей (священное место!) в среду 8 февраля 1586 года — смерть ее да послужит вечным упреком Елизавете, ее министрам и всей Англии. Прежде чем завершить рассказ об этой несчастной королеве, необходимо упомянуть, что, еще будучи правительницей Шотландии, Мария была обвинена в нескольких преступлениях, но я спешу заверить моего читателя в ее абсолютной невиновности; единственное, в чем можно было бы упрекнуть бедняжку, так это в неблагоразумии, причина которого — открытое сердце, молодость и воспитание. Надеюсь, мне удалось полностью развенчать подозрения и любые со мнения, которые могли возникнуть у читателя на основании того, что писали о Марии, королеве Шотландии, другие историки, и я могу перейти к прочим событиям, отметившим правление Елизаветы. Примерно в это время жил сэр Фрэнсис Дрейк — английский мореплаватель, первым совершивший кругосветное путешествие, что делает честь его стране и его ремеслу. Но сколь велики ни были его подвиги и как ни заслужена была его слава моряка, я предвижу, что в этом или в следующем столетии появится новый герой — достойный соперник, кто, пусть пока и молод, обещает со временем оправдать пылкие и оптимистические ожидания своих родственников и друзей, среди которых могу назвать и очаровательную леди, которой предназначаются эти записки, и не менее очаровательную автора этих строк.

Роберт Деверо лорд Эссекс, пусть в ином ремесле и на ином жизненном поприще, оставил в качестве графа след не менее яркий, чем Дрейк в качестве моряка. Этот незадачливый молодой человек был похож на не менее незадачливого Фредерика Деламера. И если продолжать сравнение дальше, Елизавету — виновницу всех бед Эссекса — можно сравнить с Эммелиной Деламер. Злоключения этого благородного и обходительного графа можно перечислять бесконечно. Достаточно сказать, что он был обезглавлен 25 февраля, в чине лорд-лейтенанта Ирландии, после того как возложил руку на меч и совершил немало иных деяний на благо своей страны. Елизавета ненадолго пережила эту потерю и умерла такой жалкой смертью, что, если бы это не было изменой памяти Марии, я, пожалуй, прониклась бы к ней жалостью.

Яков I

Этого короля есть за что упрекнуть: в первую очередь за то, что он допустил смерть своей матери, но все же я не могу не испытывать к нему симпатии. Он взял в жены Анну Датскую, и у них родилось несколько детей; к счастью для короля, его старший сын — принц Генрих — умер раньше отца, а то на его долю могли выпасть все те злосчастья, кои достались его горемычному брату.

Поскольку я с уважением отношусь к Римско-католической церкви, то испытываю глубокое сожаление, когда бываю вынуждена выдвигать обвинения против кого-то из ее приверженцев: и хоть я и нахожу, что правда весьма обременительна для историка, вынуждена признать, что в это царствование английские католики вели себя с протестантами не по-джентльменски. Их поведение но отношению к королевской семье и обеим палатам парламента могло по праву быть расценено последними как неблагородное: даже сэр Генри Перси, будучи, несомненно, одним из самых воспитанных членов этой партии, не обладал приятными манерами, столь высоко ценимыми всеми, и был всецело поглощен заботами о лорде Маунтигле.

Сэр Уолтер Рэли и в это правление жил припеваючи, многие относились к нему с почтением и уважением. Но поскольку он был врагом благородного Эссекса, я воздержусь от восхвалений, а отошлю всех, кто хотел бы ознакомиться с обстоятельствами его жизни, к пьесе мистера Шеридана «Критик», где они найдут немало интересных анекдотов и о сэре Уолтере, и о его друге сэре Кристофе Хэттоне.

Его Величество был столь любезен, что охотно дарил свою дружбу, и обладал способностью обнаруживать достоинства там, где другие их не замечали. Предмет моего рассказа напомнил мне об одной превосходной шараде о карлике, слышанной некогда, и я охотно позабавлю моих читателей ее разгадыванием, взяв на себя смелость привести ее здесь.

Мой первый слог — имя молодого красавца, столь любезного сердцу монарха, второй — наиболее привлекательная часть его внешности, а все вместе — подлинная характеристика достоинств сего придворного паяца.

Главными фаворитами Его Величества были Кар, который в дальнейшем превратился в графа Сомерсета и чье имя, возможно, является частью приведенной выше шарады, и Джордж Вилльерс, впоследствии герцог Бэкингемский. После смерти Его Величества престол перешел его сыну Карлу.

Карл I

Сей добропорядочный монарх, судя по всему, был рожден терпеть несчастья, равные тем, которые выпали на долю его бабки; несчастья, коих он совсем не заслужил, поскольку был лишь ее потомком. С уверенностью можно сказать, что никогда прежде не набиралось в Англии столько гнусных мерзавцев одновременно; и никогда не было так мало людей достойных. Во всем королевстве их оказалось лишь пятеро, если не считать жителей Оксфорда, которые всегда оставались преданы королю и верны его интересам. Вот имена пяти благородных господ, никогда не забывавших о своем долге подданных и хранивших верность Его Величеству, — сам король, всегда твердо стоявший на своем, а также архиепископ Лод, граф Страффорд, виконт Фолкленд и герцог Ормонд, которые также горой стояли за правое дело. Злодеям же нет числа, и список их столь длинен, что на составление его ушло бы слишком много времени, впрочем, как и на его чтение, поэтому я ограничусь упоминанием лишь главарей преступной шайки. Кромвель, Фэйрфакс, Хэмпден и Пим могут считаться зачинщиками беспорядков, смуты и гражданской войны, в которую Англия была ввергнута на долгие годы. Несмотря на мои симпатии к шотландцам, я вынуждена признать их вину, ведь в это правление, как и во времена Елизаветы, они, подобно большинству англичан, осмелились иметь собственное мнение, отличное от мнения своего монарха, и, вместо того чтобы выказывать подобающее обожание — как-никак оба монарха были Стюарты, — осмелились бунтовать: сперва свергли с престола и заточили в тюрьму несчастную Марию, а впоследствии обманули и предали не менее несчастного Карла. Впрочем, события правления этого короля слишком многочисленны для моего пера, а перечисление любых событий (кроме тех, что касаются меня лично) мне неинтересно; главная причина, по которой я взялась за изложение истории Англии, заключалась в желании доказать невиновность королевы Шотландии, что, льщу себя надеждой, мне удалось, и развенчать Елизавету, в чем, боюсь, я недостаточно преуспела и тем самым не полностью выполнила вторую часть моего замысла. А посему в мои намерения не входит излагать полный перечень бед и злоключений, в которые оказался втянут сей король из-за ошибочной политики и жестокости парламента, и я удовлетворюсь тем, что попытаюсь защитить его от упреков в самовластном и деспотичном правлении, которые ему не раз высказывались. Сделать это нетрудно, поскольку один-единственный довод, я уверена, убедит любого отзывчивого и непредубежденного человека, чье мнение формировалось под влиянием правильного воспитания, — и довод этот — он был СТЮАРТ.