Нелюди Великой Реки. Полуэльф - Андрей Лавистов

— Хозяин, долго мне слушать эти вопли? — обратился я все с тем же вопросом к кабатчику, простите, к ресторатору.

— Пойди да разбуди, — совершенно спокойно ответил мне кабатчик, не удивившийся ни моей реакции, ни моему русскому языку. Ах да, я же заказ по-русски делал.

— Не хочу скандала, — в тон ему ответил я и подвигал сперва одним ухом, потом другим.

Это же болотному импу[6] понятно, что если похмельный гном увидит мои эльфийские уши, и поймет, что это я его разбудил, то реакция будет… Вряд ли кто усумнится, что сломанный нос и два бланша под глазами на второе, — самые оптимальные последствия этого не вполне разумного поступка.

— И что предлагаешь? — вроде как удивился кабатчик, — выкинуть клиента на улицу? Разбудить и предложить выйти?

— Разбудить и предложить не засыпать, — мой ответ мне самому казался образцом формальной логики, но кабатчик только покрутил носом и продолжал полировать бокал.

Беспомощно оглянувшись на гнома, я отметил, что ребятки в клетчатом решили действовать. Двое из них уже кантовали гнома с негромкими и, как мне показалось, насквозь фальшивыми восклицаниями: «Ну что же ты, Глоин! Как можно так напиваться! А еще хвастал, что всех перепьешь…» Почему, когда врут, то как будто горелой яичницей пахнет? Или это из кухни запах? Вроде, нет, когда я сюда заходил, из кухни пахло вполне пристойно… Главное, чтобы из кухни пахло едой, а не помоями, тогда я на названия и не посмотрю. Да назовите вашу забегаловку хоть «Волосатой крысой», лишь бы нюх вонью не отшибало.

А, смотри-ка, еще двое из неприятной четверки быстро собирались, не забывая оглядываться по сторонам.

— А Вам не кажется, что для людей, сидевших за другим столиком, эти господа чересчур уж набиваются пьяненькому в друганы? — спросил я у кабатчика. Не говоря мне дурного слова, кабатчик схватил телефонную трубку. И телефон здесь есть! Точно, ресторан, не кабак.

Ага, позвонит прикормленному городовому. Или старшему городовому. Или агенту сыскного отделения, если оно здесь есть. Не столица, все-таки. Если вышибалы нет, а сам ресторатор поражает габаритами унылого носа, а не бицепсов, то значит — что? Точно! Рядом полицейская часть, а там у кабатчика все схвачено. Можно не суетиться. Расчетное время прибытия силовой поддержки — пока клиент в крыльца не спустился. Прогресс. Уважаю. Чем, кстати, по поводу прогресса, НТР от НТП[7] отличается? Ну, у нас-то точно пришлые НТР устроили. А вот НТП и в помине не было.

Один из мордоворотов в клеточку не стал даже ждать, когда кабатчик подойдет за расчетом — подвалил сам, украдкой поглядывая на меня. Отвернувшись от суетящихся людей, я еще раз окинул взглядом «ресторан». Есть еще что в этом заведении общепита от ресторана? Так, пальма искусственная, две штуки, бюстик какой-то, чей бы это? А Гоголь Николай Васильевич, едренть твою в качель! При чем тут розовый какаду в названии? Это ж Ахматова, кажется, с «етим птицем» дружила. При том, наверное, что Гоголь, по утверждению Венички Ерофеева, пил водку из розового бокала. У Аксакова, если не ошибаюсь. Не сложновато ли? Простым людям, нелюдям и всякой половинке-насередке, штоб не есть ваще селедки и не пить вовеки водки, не понять…

Молодчики с безмятежно храпящим гномом в руках уже почти дошли до дверей кабака, когда она резко распахнулась и навстречу им ввалились двое полицейских. Прямо классика какая-то, один молодой, другой постарше, ровесник кабатчику, который постарше — с усами, молодой — гладко выбрит. Хоть фильму снимай.

Обе группы практически столкнулись лбами и уставились друг на друга, выпучив глаза.

Встреча на Эльбе, в натуре.

Если бы лысые и клетчатые не уронили гнома, чисто автоматически опустив грабли на рукоятки пистолетов, никто бы ничего без соответствующих комментариев не заподозрил. А теперь даже вмешиваться не надо.

— Руки от оружия, документы к проверке, — прогудел старший из пары полицейский, тоже опуская руку на рукоять служебного кольта, но не доставая его — похоже, был уверен в своей силе и скорости. Равно как и в том, что идиотов нет — вооруженное сопротивление оказывать. Усатый, блин, полосатый. По комплекции он не только не уступал молодцам в клеточку, но даже превосходил их, так что голос его звучал уверенно и как-то успокаивающе. Кабатчик, судя по морде лица, расслабился незамедлительно. А я наоборот. Дальше события развивались быстро. Как юные балерины на генеральной репетиции «Лебединого озера», клетчатые почти синхронно отвели ладони от рукояток своих пистолетов. Один из них неторопливо взялся за козырек своей кожаной кепочки, вроде как салютуя, и резким броском отправил ее в лицо усачу-полицейскому. Одновременно в руке второго появился нож, и он без замаха воткнул его в объемистый живот стража порядка. Третий из клетчатых, отшагнув назад и прикрываясь спинами своих приятелей, уже рвал пистолет из кобуры. Моя рука самостоятельно выхватила из кармана небольшую гирьку на кожаном ремешке, шаг вперед, и самодельный кистень ударил стрелка над ухом. Усач, проткнутый ножом, не только не падал, но и сделал лучшее из того, что мог в этой ситуации. Он схватил обеими руками запястья ножевика так, что тот аж скривился, и ударом головы отправил своего противника в нокаут. Кольт свой служебный, правда, уронил. Интересно, он злодея повыше, удар был в переносицу, и голову пришлось сильно наклонять. Видимо, рана в пузе была серьезной, и от резкого движения полицейского повело, но именно это спасло его от пули, выпущенной тем из громил, кто так легко разбрасывался кепочками. Ловкий парень! Зато от моего кистеня его купол прикрывала лишь блестящая загорелая кожа головы. Плоховато прикрыла. Четвертый из парней, стоявший позади всех, был самым умным. Как только раздался выстрел, или еще раньше, этот боец рыбкой сиганул в окно, где, на его счастье, не было решеток. А ставни были открыты — не ночь. Только брызги стеклянные полетели!

Молодой полицейский проявил себя, пожалуй, хуже всех. Сначала он дернулся поддержать своего заваливающегося напарника, потом выхватил служебный кольт и стал поочередно наводить его то на того молодца, который упал от моего первого удара, то на того, который свалился от удара головой его более опытного товарища, то на третьего, грохнувшегося на пол от последнего удара моего кистеня. Наконец, давя сапогами осколки стекла, «молодой» бросился к окну, куда сиганул четвертый злодей, высунулся по пояс, что, конечно, было верхом беспечности, засвистел в свой любимый свисток, вылез обратно и направил пистолет на меня, прокричав:

— Руки в гору, кистень на пол!

Так я и поступил, конечно, только сначала кистень бросил, а потом руки поднял. И сказал при этом очень миролюбиво: