Обновленческое движение Русской Православной Церкви в 20–40-е гг. XX в. (на материалах Ставрополья и Терека) - Александр Пантюхин

Труды советских религиоведов 60-80-х гг., позиционирующих себя как представителей направления «научный атеизм», отличаются общей обзорностью, обновленчество изучено в них крайне слабо. Н.С. Гордиенко, Н.П. Красников, И.А. Крывелев, М.С. Корзун, П.К. Курочкин, Р.Ю. Плаксин, И.Я. Трифонов и М.М. Шейнман выдвигали мысль о попытках части духовенства приспособиться к советской модернизации общества для гармоничной интеграции Церкви в новую общественную систему[9]. Единственный труд периода, в котором были систематизированы введенные на тот момент в научный оборот факты об обновленчестве – монография А.А. Шишкина[10]. По его мнению, обновленчество – это попытка части духовенства вывести православие 20-х гг. XX в. из состояния общецерковного кризиса.

Диаметрально противоположные концепции выдвигались в церковной и зарубежной историографии позднесоветского периода. В этих работах выдвигается мысль о предательстве обновленческой иерархией канонического церковного руководства и заинтересованности государственной власти в распространении обновленчества. Наиболее известен труд, авторство которого оспаривали А.И. Кузнецов и епископ Сергий (Ларин), бывший обновленец[11]. В работе выдвигается положение о важной роли лидера северокавказских обновленцев митрополита Василия Кожина в обновленческой иерархии 40-х гг. XX в. Церковный документовед М.Е. Губонин на основании документов личного архива оставил труды, в которых пытался показать, кроме раскрытия основных вопросов, и святость подвижников 20-30-х гг. XX в.[12] В публикациях протоиерея В. Борового, И. Глухова и И. Шабатина раскрывается мысль об обновленчестве как политике захвата церковной власти и новом богословском взгляде на социальные революции, не противоречащем христианству[13]. Священник А. Докукин отстаивал идею о нововведениях в Ставропольской епархии в начале XX в. как миссионерских шагах архиепископа Агафодора[14].

Труды представителей русской эмиграции профессора С.В. Троицкого и священника М. Польского построены по принципу симбиоза исторического исследования с личными воспоминаниями[15]. Вопрос антирелигиозной политики советской власти исследовали историки-эмигранты А.А. Боголепов, Г. Граббе, К. Криптон, Л. Регельсон и Р. Реслер[16]. А.Э. Левитин-Краснов и В. Шавров в своих работах представляли обновленчество как ошибку части православного духовенства, приведшую к расколу[17]. Немецкие исследователи Г. Штриккер и Ю. Шерер полагали, что обновленчество – это естественный процесс развития в рамках философской мысли христианско-социалистических идей, характерный в первой половине XX в. для большинства стран Европы[18]. Идеи христианских социалистов смогли получить свое воплощение только в рамках создания параллельной иерархии и отдельной религиозной организации в 20-е гг. XX в. Немецкий историк И. Хризостомус считал, что обновленчество – это одно из проявлений кризиса православия в России[19].

Труды дореволюционного и советского периодов крайне редко обращались к региональному аспекту распространения обновленчества. Ставрополье и Терек в этих работах практически не затронуты. Переходом историографии от советской к постсоветской следует считать пересмотр прежних концепций. В вышедшей в 1989 г. коллективной монографии обновленчество позиционируется как деятельность по реформации и модернизации церковной жизни в первой половине XX в.[20] Эта работа стала отправной точкой исследования обновленческого движения и взаимоотношений государства и Церкви в различных аспектах. Взаимосвязь обновленческого движения и движения христианских социалистов подчеркивали О.В. Останина, И.В. Симонов и В.П. Сидоров[21]. О.В. Останина и В.П. Сидоров полагали, что христианский социализм явился продолжением и завершением обновленческого движения начала XX в., а И.В. Симонов считал их двумя взаимосвязанных направлениями мысли, отличающимися частностями.

В 1990-е гг. актуализировалась проблема взаимоотношений государственной власти и Православной Церкви, что нашло отражение в исследованиях этого периода. Проблема обновленчества в них рассматривается в контексте этих отношений. С.Л. Фирсов выдвигал положение об обновленчестве как результате несостоятельности религиозной политики советской власти в 20-30-е гг. XX в. [22] В.А. Алексеев и О.Ю. Васильева полагали, что обновленчество – прямой результат вмешательства органов ГПУ[23] в религиозную политику и внутрицерковную жизнь. М.И. Одинцов разработал положение о поэтапной смене моделей взаимоотношений Церкви и государства: самодержавной, либеральной и социалистической. Органы советской власти были заинтересованы в ускорении смены моделей и создании «советской церкви»[24].

Исследователь М.В. Шкаровский рассматривал обновленческое движение как неотъемлемую часть церковного реформаторства второй половины XIX–XX вв. Он полагал, что обновленческий раскол стал результатом оттеснения реформаторов церковными приспособленцами. Обновленческое движение он сравнивал с автокефалистскими течениями поместных Православных Церквей[25]. Он указывал, что во время оккупации части Северного Кавказа гитлеровскими захватчиками обновленческое духовенство лишилось своего руководства и было вынуждено, скрывая свою юрисдикционную принадлежность, перейти на акефальное положение.

Немецкий исследователь Г. Шульц и французский Л. Дестивель выделяли на Всероссийском Поместном соборе 1917–1918 гг. обновленческие течения церковной мысли, которые, по их мнению, эволюционировали в развитое обновленческое движение 20-х гг. XX в. благодаря работе собора[26]. Умеренные решения собора были связаны с необходимостью объединения перед лицом большевистской угрозы. Американский исследователь Э. Рослоф полагал, что обновленчество стало результатом вмешательства органов советской власти во внутрицерковные дела[27]. Эмигрантский канадский историк Д.В. Поспеловский истоки обновленческого движения 20-40-х гг. видел в христианско-социалистическом движении, часть которого составляли обновленческие группы. По его мнению, обновленчество – результат вырождения христианских социалистов в связи с принятием большевистской идеологии[28].

Церковные историки протоиереи В. Цыпин и Г. Митрофанов, священники К. Буфеев и В. Степанов (Русак), а также О. Губкин выдвинули положение об обновленческом расколе как одной из антирелигиозных мер советской власти. Ядро раскола составили церковные нигилисты, пренебрегающие каноническим правом в пользу своих карьеристских устремлений[29]. Близкими являются и мнения авторов сборника «Современное обновленчество – протестантизм восточного обряда»[30]. Расколовед Н.М. Михайлова полагала, что в основе идеологии любого раскола лежит политическое учение, редуцированное в религиозное[31]. Обновленчество – православие, приспособленное к социализму. Протоиерей П. Самойленко полагал, что события, связанные с антирелигиозной политикой советской власти и обновленческим расколом, доказали стремление верующих Ставропольской епархии к традиционному каноническому устройству Православной Церкви[32]. Ошибкой реформаторов и победой церковных карьеристов считали обновленческий раскол А.А. Плетнева, В. Котт и протоиерей Г. Кочетков[33].

В начале XXI в. исследователь Ю.Н. Макаров полагал, что обновленчество – это вырождение реформаторско-социалистических духовных поисков начала XX в.[34] Исследователи А.М. Катаев, С.Г. Петров, А.С. Степанов, Н.В. Шабалин, С.П. Шестаков рассматривали обновленческое движение как один из инструментов антирелигиозной политики советской власти[35]. Современный историк И.В. Соловьев разделял обновленческое движение начала XX в. с обновленческим расколом 20-40-х гг. XX в., полагая, что раскол был инспирирован советской властью, а не реформаторскими поисками и дискуссиями[36]. А.Г. Кравецкий полагал, что обновленческое движение завершилось вместе со Всероссийским Поместным собором 1917–1918 гг., а обновленческий раскол советского периода не имел к нему никакого отношения [37].

М.Ф. Антонов и Т. Леонтьева указывали на кристаллизацию обновленчества в ходе взаимодействия церковной мысли начала XX в., связывая его с десакрализацией сознания профессоров и части духовенства[38]. К. Заиканова и К. Обозный называли появление обновленческой мысли начала XX в. проявлением кризиса церковной жизни[39]. А. Беглов выдвигал тезис о заинтересованности советской власти в ликвидации обновленчества как скомпрометировавшем себя. Он указывает, что наиболее болезненно этот процесс проходил на Северном Кавказе – втором центре обновленчества. Даже, несмотря на закрытие гитлеровскими оккупантами большинства обновленческих приходов, они смогли восстановить свои силы в 1943–1944 гг.[40] Священник А. Усатов, проводя параллели между обновленчеством советского периода и современными псевдоправославными сектами протестантского типа, полагал, что обновленческий раскол был инспирирован ОГПУ[41].