Плод воображения - Андрей Дашков

Сейчас, глядя на ее фигуру в лучах солнца, падавших через французское окно, он представлял ее себе в совсем другой обстановке — ночью, при багровом свете их излюбленного «адского» светильника. Она сногсшибательно смотрелась на черных простынях. И не менее сногсшибательно — снизу, когда возвышалась над ним, распростертым навзничь, и вонзала ему в печень острый каблук сапога. Хлыст в ее руке становился его пропуском в оргазм. В такие минуты он готов был молиться на нее. Красноватый ореол вокруг ее головы казался ему чуть ли не нимбом, и, само собой разумеется, ночью она не была для него «Машкой». Ночью на языке вертелись совсем другие имена…

Кофе-машина отвлекла его от приятных воспоминаний. Две чашки наполнились ароматной жидкостью. Машка расположилась в кресле напротив. Приготовилась слушать. Розовский ей, как ни странно, доверял. А больше доверять было, пожалуй, некому. Даже удивительно, когда она успела втереться к нему в доверие. Ведь не хлыст же был тому причиной. Или все-таки хлыст? А может, этот ее взгляд, проникавший ровно на такую глубину, до которой сам Розовский готов был обнажить свою многосложную душу? Похоже, верно последнее. Это дарило ему приятную иллюзию взаимопонимания и избавляло от одиночества, а чего еще можно желать от женщины? Бог ты мой, да он, оказывается, настоящий счастливчик!

Машка, должно быть, что-то предчувствовала — недаром примчалась пораньше, чтобы побыть с ним подольше. И это несмотря на больного ребенка. Нет, Розовскому определенно повезло с любовницей. Хотя почему «повезло»? Он хорошо платил за удовольствие. Ребенок находился под компетентным присмотром благодаря его деньгам. Да и «БМВ», на котором ездила Машка, был, по сути, его подарком. Вернее, инвестицией. Тут он не прогадал. И надеялся, что везение не изменит ему и в будущем, в частности на этом долбаном проекте.

Однако из головы не шел долгий разговор, о котором он хотел бы поскорее забыть и на который угробил минувшую ночь. В результате остался без жестоких ласк и вдобавок заработал головную боль. Должно быть, это отразилось на его лице — слегка помятом, слегка посеревшем.

Машка, умница, в душу не лезла, терпеливо ждала. Эта ее деликатность порой наводила его на подозрения в изощренном коварстве. Почти сразу же он подавлял их, упрекая себя в паранойе. С другой стороны, Машка не раз давала ему дельные советы или хотя бы оказывала психологическую поддержку. Опять-таки, многие ли могут похвастать, что получают это даже от своих благоверных?..

Кофе поначалу был слишком горячим, но Розовский кривился по другому поводу.

— Эти клоуны… — начал он, подразумевая телевизионщиков. Тех, кто собирался вложить в проект огромные бабки.

Машкина улыбка сообщила ему, что она готова услышать об «этих клоунах» побольше и поподробнее.

— Оказывается, у них еще ни хрена не готово. Они даже с местом не определились.

«А когда определятся?» — Чуть приподнятые брови на лице святой. Или все-таки блудницы?

— Ну, у них были заготовки. Три варианта. По-моему, все три — полное дерьмо.

«И ты…»

— Я им так и сказал. Ну… почти так. Ладно, поехали. — Он отставил недопитую чашку. — В машине поговорим.

В машине он запрокинул голову и закрыл глаза. Машка вела плавно и осторожно. Их «диалог» продолжался. Ему не требовалось видеть ее, чтобы угадывать реплики.

— …Еще до того, как кто-то из них открыл рот, я знал: без острова мы не обойдемся.

«И, конечно, ты не ошибся».

— Как в воду глядел. Первый же клоун доложил: остров присмотрели, но придется поработать над антуражем. Они мусолили это в течение получаса, пока Генеральный не вспомнил о моем существовании и не спросил, что я об этом думаю. Я ответил: ребята, вы станете посмешищем. Все эти «последние герои» уже в печенках сидят. Да еще старушка Кристи наследила со своими «Десятью негритятами»… В лучшем случае вы сделаете что-нибудь похожее на «Затерянных», но всё равно это будет тухлый продукт. Они спросили: что ты можешь предложить? Я говорю: я здесь не за тем, чтобы предлагать. Мое дело — книга, как изначально договаривались. Документ, написанный кем-то из «своих». Вы этого хотите, и мне это нравится. Вскроем подноготную — но только потом, когда всё закончится и немного уляжется шум. Тогда настанет черед бомбы, которая всё перевернет с головы на ноги… или с ног на голову. Какой-то чистоплюй встрял: мол, поаккуратнее с дерьмом… летит во все стороны. Я спросил его: сынок, сколько тебе лет? А раз уж ты сюда попал, то почему ты такой простой? В общем, решили: хрен с ним, с островом. Далеко и дорого. Если что-то выйдет из-под контроля, куча бабла сгорит синим пламенем… Тогда какой-то педик предложил: давайте попробуем лайнер. Или даже два: отделим писак от «креатур». Радикально. А те пусть воюют.

«Стоп. Кто сказал „пусть воюют“?»

— Да я, я это сказал.

«Почему ты уверен, что дело дойдет до…»

— А ты сомневаешься? Я тебя умоляю! Перегрызутся на следующий же день.

«Значит, надо найти им общего врага».

— Думаешь, это поможет?

«Вижу потенциальные возможности. Допустим, в один прекрасный день лайнер захватили бы пираты. Настоящие. Или почти настоящие…»

— Дешевка. Машка, тебя надо запустить к этим клоунам. Хотя нет, нельзя. Куда я без тебя. К тому же они все там, кажется, педики… Короче, вариант «лайнер» не прошел. Кто-то из крохоборов, считающих чужие бабки, проснулся: почему тогда не какой-нибудь гребаный замок, дворец, особняк?

«А это уже смахивает на…»

— Да разве только на него! Я говорю: было, ребята, было. Вспомните Паланика! Ты думаешь, они знают, кто это? Черта с два. Ну, Генеральному простительно, ему некогда. Пришлось излагать. Он даже затребовал себе книжку. В общем, смех и грех. Потом кто-то еще родил: а если отель? Я им: почитайте Дашкова. У него там десяток придурков, запертых в гостинице, через неделю начинают жрать друг друга. В буквальном смысле. Они мне: неужели? Я им: ребята, давайте откровенно, все мы не святые. Нам придется попотеть, чтобы проект не вышел из-под контроля. Тот самый чистоплюй снова встрепенулся и ядовито так спрашивает: а ты не боишься? Я говорю: боюсь. А когда я боюсь, из меня чумовой продукт прет. Я начинаю ссать шампанским, напитком победителей. Так было в Чечне, а еще, если помнишь, во время того репортажа про наркотрафик, когда меня чуть не грохнули…

«Конечно, помню. Розовский, тебе равных нет, когда ты боишься. И если мой хлыст…»

— Ладно, ладно, не сейчас. Наконец, еще одного из этих «гениев» осенило: монастырь! Мол, найдем заброшенный, а не найдем, так монахов отселим, заплатим попам компенсацию, никто не пикнет. Тут уж меня растащило, говорю: ага, только давайте без отселения, а монастырь пусть будет женский. Им понравилось. Нет, серьезно. Генеральный даже бутылку откупорил…

«Да, Розовский, у тебя и с юмором всё в порядке. Только ты не забыл, случаем, зачем на всю эту хрень подписался?»

— Вот за что я тебя люблю, Маша. Умеешь ты меня на землю опустить. И вообще…

«Подъезжаем».

— Короче, на часах было уже около трех. Я им говорю: ладно, я сегодня добрый. Как насчет вымершего города? В восточных регионах таких хватает. Я сам знаю один на побережье…

«И я знаю. До побережья, правда, далековато, зато местечко что надо. Город-призрак. Совсем мертвый. Только умоляю, Розовский, не суйся туда без свинцовых трусов!»

— Вот-вот. Об этом тоже поговорили. Но в Зону все-таки решили не лезть. С нашими-то властями проблем не будет — бабло все любят, да и те, кто нужен, давно прикормлены, — а вот зарубежники хай поднимут. Шила в мешке не утаишь…

«Розовский, оно тебе надо?»

— Примерно так я себе и сказал: расслабься, Розовский. Твой главный выход еще впереди. Ты такое напишешь, что не одни только иностранцы взвоют, да поздно будет. Маша, эти клоуны не догадываются, с кем связались…

Машина остановилась; он открыл глаза. Мария больше не улыбалась. Впервые за много недель он не мог понять, что выражало ее лицо.

4. Бульдог мочится в последний раз

Он получил свое прозвище за хватку. Так, во всяком случае, ему самому нравилось думать. Однако его внешность тоже вполне могла быть причиной, притом главной.

Бульдог, начавший свою карьеру охранником в клубе, никогда не думал, что пиком ее станет выселение «дикарей» из мертвого города. Такова особенность его работы: не знаешь, что ждет тебя завтра. Ненормированный рабочий день и порой не вполне вменяемые клиенты. Опасность? Но он ведь не мафиозного босса охраняет. Вот потому он и предпочитал иметь дело с людьми из шоу-бизнеса: работенка бескровная, все в основном на понтах, а платят очень прилично. Впрочем, как всякий опытный охранник, Бульдог знал: однажды (хотя бы однажды) случается нечто такое, что не окупается никакими деньгами. Но только, пожалуйста, не в этот раз, не на подъеме, когда он возглавил целую службу безопасности и имел контракт на полгода вперед.