Sindroma unicuma. Finalizi (СИ) - Блэки Хол

     Старшая из сестер Аксёнкиных с треском провалила дебют на "Лицах года". Начитавшись высокоумных книжек, она вообразила себя натурой возвышенной и утонченной, коей оказался недостоин ее кавалер - сорокалетний финансист из министерства.

     Вечером в отцовском кабинете разгорелся ужасный скандал, который подслушали чуткие уши Августы.

     - Он же старый! - возразила, шмыгая носом, сестра. - И скучный! И не разбирается в литературе и философии.

     - Молчать! - разъярился отец, переходя на визг. - Тебе, дуре, нужно радоваться приглашению и почитать за великое счастье! А кто будет тебя содержать, не задумывалась?! Прикажешь мне корячиться до старости, чтобы вас, дармоедок, кормить и счета оплачивать?! Где дочерняя благодарность, я спрашиваю? Где?! У тебя же ни родословной, ни кожи, ни рожи! Зарылась в бестолковые книжки как червь и забиваешь голову пустой дребеденью! Немедленно звони ему и извиняйся!

     - Не буду, - уперлась сестра. - Хочу по любви и по взаимному уважению!

     - По любви захотелось?! - заорал родитель. - Я сейчас покажу любовь по жопе ремнем!

     Мамаша едва утихомирила его и уговорила оставить бедняжку на время в покое, чтобы та обдумала и осознала свой проступок.

     Покой затянулся, отец сдулся и примирился. Со временем сестрица вдарилась в религиозность и начала посещать духовный кружок из таких же, как она, высокоумных дурочек, постепенно смещаясь в категорию старых дев. В итоге наилучшие побуждения папеньки, мечтавшего пристроить старшее чадо, с треском провалились.

     Зато Августа призадумалась. Сестру она не жалела. Та сама оказалась виновата в топорной прямолинейности с кавалером. В большей мере среднюю из сестер Аксёнкиных обеспокоило, что ее родословная, оказывается, не так хороша и не так длинна, как у других девчонок, и что нельзя капризничать, перебирая женихов, а довольствоваться тем, что перепадет. А перепасть мог как сорокалетний вдовец с двумя детьми, так и седобородый дедушка - смотря с кем сговорится родитель.

     Как выяснилось, отец не дремал и использовал любой удобный случай, прощупывая почву и выискивая подходящих претендентов. А кому легко, когда бабье царство висит хомутом на шее? Однажды, во время "мертвого" сезона в Моццо, Аксёнкины совершенно случайно оказались в близком соседстве с супругами Мелёшиными, и главы семейств сблизились на почве любви к гольфу, переросшей в совместные обеденные и вечерние трапезы.

     - Люблю уединение и тишину, когда хорошо думается, и принимаются нужные решения, - объяснил как-то за столом Мелёшин-старший причину пребывания в Моццо в межсезонье, и отец с подобострастием согласился.

     Родитель ужасно боялся и сикатил перед начальником Департамента правопорядка, когда после неспешного разговора под сигару и бородатого анекдота закинул удочку:

     - Посмотрите, Артём Константинович, какой у нас товар, - кивнул, показав на Августу, - а у вас солидный купец.

     Она смущенно потупила взор, а Мелёшин-старший, окинув девушку внимательным взглядом, отвесил комплимент:

     - Товар хорош, не спорю.

     А "солидный купец" развлекался в это время где-то на заграничном курорте.

     С тех пор семейству Аксёнкиных потекли приглашения на разнообразнейшие великосветские мероприятия и "посиделки" - столичные и загородные - и в том числе пригласительные билеты на "Лица года" с Мелёшиным-младшим в качестве спутника Августы, на которые ответила бы отказом полнейшая идиотка с мозгом со спичечную головку.

     За это время средняя из сестер Аксёнкиных и Егор Мелёшин едва ли сказали друг другу больше десятка коротких фраз.

     В первый раз Мэл - что за собачья кличка? - оглядел ее с интересом, и взгляд оказался таким же, как у его отца - откровенным, раздевающим. "Мужская особь должна смотреть так, словно хочет съесть вас" - вспомнила Августа фразу из женского журнала для тупоголовых дур.

     Больше Егор Мелёшин на неё так не смотрел. Он высиживал требуемое по протоколу время, выполнял необходимый минимум обязанностей по отношению к своей даме, после чего срывался с места и удирал в спетую и спитую компанию на поиски приключений. У каждого из них был свой круг общения, и Мэл не считал нужным идти на сближение, а гордость Августы родилась раньше неё, чтобы открыть рот и попросить о чем-то.

     Круг знакомств Аксёнкиной был малочислен. Откровения возвратятся бумерангом в спину, - усвоилось ею четко. Лишь полезные связи, не более.

     Егор Мелёшин успевал жить на полную катушку. Время от времени до Аксёнкиных долетали отголоски сплетен и скандалов, умело затираемых Мелёшиным-старшим. Мэл не распылялся на мелочи, влипая в различные пикантные истории.

     В восемнадцать лет он умудрился связаться с женой иностранного дипломата, бывшей старше Мэла чуть ли не на десять лет. Поговаривали, будто красавица с экзотической восточной внешностью совратила его. Парочка встречалась втайне около двух недель, пока Мелёшин-старший, терпение которого истощилось, не вывел сына за ухо из спальни посла, пригрозив женщине публичным обвинением в растлении несовершеннолетнего и открытым судебным процессом. Муж-рогоносец, позабыв о мести, подхватил изменницу и срочно покинул страну. Вздумай посол возмущаться, ни его, ни неверную супругу не спасла бы никакая дипломатическая сверхнеприкосновенность.

     Оторвавшись от фотографий с deformi*, Аксёнкина посмотрела в окно. Внизу, под окнами, прохаживался возле машины водитель Ляли Пляскиной, с которой встречался Мэл, отходя после скандала с иностранкой, пока не сообразил, что любвеобильность подружки не знает границ, в чем немало помог отчет службы оперативного слежения из ведомства Мелёшина-старшего.

     "Наверняка Лялька спит с ним" - подумала Августа, разглядывая симпатичного молодого мужчину, беспокойно посматривающего то на запястье, то на двери лицея. - "Ничего не боится - ни огласки, ни родительского гнева, ни общественного порицания".

     Отец, до которого долетали сплетни о похождениях младшего Мелёшина, подмигивал маменьке и посмеивался молча в усы. Что смешного? Разве не оскорбительно, что Мэл отрывался так, словно вскорости ожидался апокалипсис? Вдобавок Августу раздражало заискивание родителя перед старшим Мелёшиным. Неужто возможное объединение семей стоило унижений? К взаимным соглашениям приходят солидно, не теряя достоинства.

     И чем она, Августа, плоха? Почему другие развлекаются, а ей нельзя? Ей тоже хочется испробовать остренького, иначе жизнь промелькнет, наполненная серыми монотонными буднями.

     Пару раз Аксёнкина даже соврала родителям, что идет к знакомой заниматься новолатинским, а сама ездила с сокурсницей Глашкой Игнатенко, дочерью главы Первого правительственного банка, в закрытый клуб "Вулкано". Там они сидели за столиком, потягивали слабоалкогольный пятислойный "бумбокс" и пропитывались атмосферой безудержного веселья. В переполненном клубе было шумно и вульгарно, от откровенных мужских взглядов и прямых намеков горели щеки, и кружилась голова.

     Неизвестно, чем закончились бы поездки, будоражащие гормоны, не вмешайся случай, благодаря которому средняя из сестер Аксёнкиных осознала, что есть вещи, ради которых стоит закрывать глаза на мужское непостоянство, ибо в любой момент можно потерять всё.

     Майка, глупая бездарная овца, стремительно догнала старших сестер в физическом развитии, но застопорилась в умственном, и под удовлетворение сексуального интереса попался такой же озабоченный сынок министра легкой промышленности. Папарацци застукали парочку в самом разгаре отношений на заднем сиденье машины в центре столицы.

     Репутации семейства Аксёнкиных светил грандиозный скандал, тем более незадачливый ухажер отказался нести ответственность, поскольку уже связал себя аналогичными обязательствами.

     Из двух участников горячей страсти высшее общество выбрало виноватого, осудив половозрелую нимфетку. Отец в отчаянии рвал остатки волос на голове, мать истерично рыдала и пила капли, опозоренная дочь сидела взаперти и, подпевая незамысловатым песенкам в наушниках, изучала каталоги свадебных платьев, а светские сливки, посмеиваясь, перемалывали косточки незадачливому папаше, припомнив вызывающе снобистское поведение старшей из сестер. Шутки шутками, а отсутствие воспитания у дочерей и их безалаберность пошатнули кресло под председателем совета директоров. Авторитет Аксёнкина, как человека, неспособного держать семью в кулаке, оказался под угрозой. К тому же в прессе начали гулять шуточки и скабрезные анекдоты о безнравственности избранной молодежи, призванной быть примером для подражания прочим слоям населения. Новости перекочевали из газет на телевидение, распространяясь со скоростью огня по сушняку. Поскольку правительство наложило жесточайший запрет на провоцирование негативных настроений среди общественности, карьера Аксёнкина грозила закатиться в ближайшие дни.