Boys - Ирина Шанина

Вечером состоялся «трибунал» в составе Светланы Петровны, ее мамы Нины Васильевны и тетки Антонины. Обвиняемый, к тому времени уже проснувшийся, на вопросы не отвечал, наотрез отказываясь не только обсуждать предлагаемую тему, но и говорить вообще. Бабушка Нина попыталась было вступиться за внука и предложила, раз уж билеты все равно сданы, не отправлять его в глушь, а оставить с ней. Столь неприкрытый оппортунизм взбесил Светлану Петровну, она в сердцах публично назвала мать «пятой колонной» (что раньше делала только за глаза) и твердо заявила, что достанет билеты в ближайшие дни — да что дни, вот прямо завтра же и достанет. Масла в огонь подливала тетка Тоня. По-провинциальному напористо она убеждала родственниц, что подобное могло произойти только в Москве, а вот у них, в Верхней Яйве, такого безобразия нет, да и быть не может. И что она, тетка Тоня, готова самолично съездить за билетами, более того, она готова взять на себя всю организацию отъезда, так как прекрасно понимает затруднения любимой племянницы.

Выросшая на свежем воздухе и таежной ежевике Тоня легко перекричала Нину Васильевну. Однако бабушка, несмотря на явную нехватку мощности голосовых связок, была опытным стратегом. Она предложила включить в состав «комиссии», решающей в данный момент судьбу единственного внука на ближайшие несколько лет, мужчину. О приглашении в качестве мужского голоса бывшего супруга не могло быть и речи, поэтому Нина Васильевна выдвинула кандидатуру своего сына, родного брата Светланы Петровны. Николай Петрович, как человек военный, ничего ужасного в сложившейся ситуации — отправке мальчика в таежную глушь — не видел: «раз надо ехать, значит, надо». Однако просьбу Нины Васильевны приехать он уважил, заявил, что не-медленно ловит такси и через полчаса будет у сестры.

Тетка Антонина, стремясь доказать свою необходимость, рванула на кухню, и уже через несколько минут оттуда раздался ее голос, призывающий всех присутствующих пить чай.

Дядя прибыл, как и обещал, ровно через тридцать минут. Войдя в квартиру, обнял мать, поцеловал в щеку сестру. От чая отказался, но с удовольствием выпил рюмку коньяка из неприкосновенных запасов Светланы Петровны. После чего удобно устроился в кресле и подозвал к себе племянника. Мальчик послушно подошел, но в лицо дяде не смотрел, старательно изучая узор на ковре.

— Ты, — дядя поднял вверх указательный палец, — должен мать слушаться. И не добавлять ей забот.

На этих словах дядин палец сменил направление и теперь указывал точно в лоб Ильи. Мальчик никак не реагировал на дядины слова, казалось, он их просто не слышит. Дядя, привыкший, что младший командный состав и рядовые с трепетом внимают его речам, был возмущен до глубины души. Возмущенная дядина душа потребовала немедленных действий, вследствие чего он встал с кресла и навис над племянником, как крейсер «Аврора» над утлым рыбацким суденышком, случайно за-плывшим в Финский залив.

— Ты понял меня? — В дядином голосе появились раздражительные нотки.

Племянник молчал, упрямо разглядывая ковер.

— Я не слышу ответа, — слегка повысил голос дядя. — Ты понял меня?

Мальчик молчал. Подобного издевательства нервы Николая Петровича решительно не выдержали, взбесившиеся нейроны дали команду рукам…

— Я с тобой говорю, щенок! — взорвался он и залепил Илье пощечину. Голова мальчика дернулась в сторону, щека мгновенно покраснела. Бабушка Нина Васильевна кинулась к сыну и внуку, чтобы остановить экзекуцию, но в это самое мгновение маленький упрямец решил постоять за себя и со всей силы заехал дяде ногой чуть пониже пояса.

Остаток вечера никак нельзя было назвать скучным. Женщины втроем висели на дяде, изо всех сил пытаясь удержать его от противоправных действий в отношении племянника. Дядя с криком «убью паскудника» рвался в бой, мальчик спрятался в ванной и затаился там.

Только в половине одиннадцатого слегка пришедшего в себя Николая Петровича удалось выпроводить из дома. Перед уходом он торжественно объявил сестре, что больше не желает иметь с ней ничего общего, что она в последний раз видела его, Николая Петровича, у себя в гостях и что в дальнейшем, когда этот (имени племянника Николай Петрович не называл, но и так было понятно, о ком идет речь) совершит преступление и сядет в тюрьму, она может не рассчитывать на его, Николая Петровича, помощь. В том, что это произойдет в ближайшем обозримом будущем, он не сомневается.

Следующий день выдался крайне насыщенным: невероятными усилиями Светлана Петровна достала билеты. В ее отсутствие тетка Антонина упаковала чемодан Ильи и три сумки с продуктами. Бабушка Нина Васильевна тоже приняла посильное участие в сборах: ей была поручена ответственная задача — следить, чтобы мальчик не выходил на улицу.

Вечером немногочисленные прохожие были свидетелями следующей сцены: три женщины — элегантная молодая блондинка, интеллигентного вида женщина постарше и румяная тетка, словно сошедшая с агитационного плаката времен расцвета соцреализма, — а также худенький темноволосый мальчик пытались поймать такси. Периодически подъезжавший транспорт не годился, у женщин было слишком много багажа. Наконец, после пяти автомобилей марки «Жигули», двух «Запорожцев» и одного почти новенького «Москвича», из-за угла показалась «Волга». Разговорчивый золотозубый дядька упаковал чемоданы и сумки в багажник, Светлана Петровна села рядом с водителем, тетка Тоня, Илья и Нина Васильевна расположились на заднем сиденье.

Через три часа донельзя уставшая Светлана Петровна вернулась домой. Теперь можно было вплотную заняться собственным отъездом.

Глава 2

Деревня Верхняя Яйва

Кому хоть раз в жизни приходилось утверждаться в незнакомой компании, знает, что самое главное — выбрать правильную линию поведения. Первая встреча субтильного московского мальчика с деревенскими сверстниками была совсем не дружелюбной. Несколько дней после приезда москвич на улице не появлялся. Шустрые близнецы Морозюки, прокравшись огородами, доложили, что приезжий на вид парень хлипкий, целыми днями сидит на заднем дворе, на поленнице, смотрит перед собой в одну точку, а больше ничего не делает.

«Малахольный, — вывод близнецов был резок и категоричен. — Такого припугнуть, и будет как шелковый».

Однако «малахольный» совсем не торопится заводить знакомство с кем-либо, посему процедура «припугивания» была отложена до возникновения благоприятной ситуации.

Ситуация возникла приблизительно через неделю. Разведка в лице все тех же близнецов Морозюков донесла двенадцатилетнему Ваське Косолапову, первому задире и хулигану, которого побаивались даже ребята постарше, что «малахольный» направляется в магазин.

Задирать москвича около магазина Васька не стал, слишком много взрослых: мужики, забежавшие за бутылкой водки, бабы — за хлебом и крупой. После короткого совещания решено было напасть на новенького, когда он свернет к маленьким мосткам, перекинутым через извилистый ручей.

Когда ничего не подозревающий паренек подошел к хлипкому деревянному настилу, там уже стоял Васька. Сначала приезжий повел себя нормально: попытался пройти мимо, сделав вид, что не замечает преграды. Косолапов сделал шаг в сторону и сильно задел новенького плечом. Тот, однако же, не испугался, остановился и спокойно ждал, что будет дальше. Васька слегка напрягся; парень вел себя как-то не так. Ему полагалось жалостным голосом поинтересоваться, почему его не пропускают, или сразу попросить пощады. Тогда он, Косолапов, конечно же, дал бы ему пару раз по шее, но потом отпустил бы. Или не отпустил бы, это уже зависело от Васькиного настроения. Однако этот странный мальчишка, похоже, совсем не боялся, в его голубых глазах не было страха, а всего лишь любопытство и… грусть.

Согласно плану, неоднократно апробированному на многочисленных «жертвах» банды Косолапова, старший из близнецов Морозюков тихо подкрался и встал на четвереньки за спиной у жертвы.

Незнакомец молчал. Васька тоже молчал, тихо сопели Морозюки… Пауза явно затягивалась. Впервые в жизни Васька растерялся. Нервы у него не выдержали, и он с силой толкнул приезжего в грудь. Тот сделал шаг назад, взмахнул руками и, возможно, удержался бы на ногах, если бы не притаившийся сзади Петька Морозюк. Мальчик споткнулся об Петьку и, перелетев через его спину, упал в пыль, неловко ударившись затылком. К поверженному врагу немедленно подлетел младший близнец — Сенька, чтобы добить его ногами (широко известное гуманное правило «лежачих не бьют» было ему незнакомо, а если бы кто надумал просветить Сеньку на этот счет, то, скорее всего, получил бы в качестве ответа действия, далекие от гуманизма). Но на сей раз Сеньке не удалось подсобить брату: совершенно неожиданно для младшего Морозюка, лежащий на земле мальчишка схватил его за щиколотку и сильно дернул.