Петр Столыпин, который хотел как лучше - Александр Иванович Колпакиди

усмирению крестьянских волнений. Что касается строительства учебных заведений и глазной больницы — они строились за счет энтузиастов-меценатов, и начались эти стройки задолго до приезда Столыпина в Саратов. Он к этим проектам (между прочим, сравнительно скромным) не имел никакого отношения. Другое дело, что за первые полтора года службы Столыпина в Саратове были подготовлены два респектабельных здания — новый просторный губернаторский дом и здание губернских канцелярий, в котором работал Столыпин. Дело в том, что его (а особенно — его семью) после прибалтийского великолепия не устраивал достаточно простая саратовская губернаторская резиденция. Они не пожелали там жить. За счет казны для Столыпина срочно выкупили недостроенную усадьбу состоятельного мукомола Константина Рейнеке — и превратили ее в настоящий губернаторский дворец. Можно ли считать эти объекты большим достижением губернатора? Вряд ли. Скорее можно говорить об элементарном желании состоятельного аристократа и его семьи поддерживать привычный роскошный уровень жизни. В Саратове это было непросто, но у них получилось.

Совсем смешно, когда Столыпина называют основателем Саратовского университета. Он был основан, когда Столыпин был уже премьер-министром. Да, он поддержал идею открытия этого учебного заведения, и подобострастная городская дума наградила его званием почетного гражданина. Но занятия в университете так и не начались, с горем пополам действовал только один факультет — медицинский, на котором учились менее ста студентов. А настоящий университет в Саратове заработал только в советское время, о чем сегодня вспоминать не принято.

Первым делом Столыпин потребовал от Петербурга побольше денег. Во-первых, чтобы показать себя рачительным хозяйственником, во-вторых — чтобы получить эффективные инструменты для подавления не только крестьянских восстаний, но и любой оппозиции. Благодаря протекции Плеве эти деньги удалось получить — и около миллиона рублей на благоустройство мостовых и водопровода, и полмиллиона на укрепление полиции, ее агентов и шпиков. Полиция, конечно, была для губернатора значительно важнее.

Она помогала учинять расправы над крестьянами, учащимися и рабочими. В 1903-м Столыпин считал, что ему удалось остановить волну забастовок и «аграрных беспорядков». Но в 1905 году ситуация стала для губернатора катастрофичной. «Олинька моя, кажется ужасы нашей революции превзойдут ужасы французской. Вчера в Петровском уезде во время погрома имения Аплечева казаки (50 чел.) разогнали тысячную толпу. 20 убитых, много раненых. У Васильчикова 3 убитых, еще в разных местах 4. А в Малиновке крестьяне по приговору перед церковью забили насмерть 42 человека за осквернение святыни. Глава шайки был в мундире, отнятом у полковника, местного помещика… А ещё много прольётся крови», — растерянно писал Столыпин супруге в разгар событий 1905 года. Что же случилось в Малиновке?

В октябре 1905 года в Саратовской губернии произошла знаменитая резня. «27 октября 1905 года утром более ста подвод со всей Малиновской волости направились на хутор Сусанова. Когда подводы приблизились к хутору, землевладелец сбежал. Крестьяне сбили замки с амбаров. Зерно выгребали и в мешках, и россыпью. До обеда направили в Малиновку, Бахметьевку, Сафоновку и Песковатку 180 подвод с зерном, после обеда — более 200 подвод с зерном в другие села и деревни волости. После разграбления, хутор сожгли.

Студент Пётр Столыпин

Днем полковник Н. Д. Свиридов телеграфировал из Салтыковки губернатору П. А. Столыпину: „Сего числа по донесению Малиновского волостного правления восемьдесят подвод села Малиновки и деревни Песковатки отбыли в Балашовский уезд на хутор Сусанова с преступными намерениями“. Сам Сусанов телеграфировал губернатору уже из Ртищева: „Грабят, жгут имение удельного ведомства Мещеряковской волости Прошу помощи. Выгнали всех“.

Вечером было проведено совещание в доме Синева. Избран Совет действия, установлена связь с окружающими селами. Принят развернутый план и выделены ответственные.

Утром 28 октября бунтовщики разграбили и сожгли имения помещицы Бон (Червяковой), находившееся в 320 метрах от железнодорожного разъезда Платицинский (возможно, Софьино), и Дружинина, имение которого располагалось близ деревни Песковатки. Всего зерном и мукой загрузили 500 подвод. Кроме того, из господских конюшен безлошадным крестьянам раздали лошадей. В имении Бон бунтовщики также захватили много огнестрельного оружия. Разграбление имения Бон происходило на глазах шестерых солдат, присланных для охраны разъезда. Солдаты хотели дать по бунтовщикам залп, однако им запретил это делать унтер-офицер, так как не имел соответствующего распоряжения от начальства.

Вечером того же дня часть бунтовщиков отправилось в село Каменный Враг (Каменка) Балашовского уезда, другая разграбила и сожгла имение Симоновой в Новопавловке. Из имения Симоновой всех коров увели в Малиновку, где их зарезали и поделили.

В тот же день были разгромлены имения Н. Н. Лихарева в Уваровке, Свиридовых в Бахметьевке, Крузо, Епишевского, Лещева, Кривской в Борках и других местных землевладельцев.

В восстание включились села и деревни до восьми волостей трех смежных уездов — Сердобского, Балашовского и Аткарского. Полковник Свиридов телеграфировал губернатору П. А. Столыпину: „Движение развертывается, сожжено имение Бон. Пожар в Малиновке. Волостное начальство спаслось бегством. Необходимы войска“.

В ночь с 28-го на 29 октября в Малиновке были сожжены дома церковного причта (священника и дьякона). Провокация была частью плана действий по подавлению восстания, который приняли реакционеры на собрании, состоявшемся 27 (28) октября, в имении помещицы Свиридовой. На собрании присутствовали местные помещики — Н. Н. Лихарев (бывший земский начальник 8-го участка Сердобского уезда), Десницкий, И. С. Симонов, духовенство — священник малиновской церкви Николай Николаевский, псаломщик Кирилл Архангельский, дьякон Дмитрий Селезнев, хлеботорговцы (например, Белоусов), лавочники, полицейские, зажиточные крестьяне, а также полковники В. А. Янишевский и Н. Д. Свиридов, назначенный земским начальником.

Согласно принятому плану, волостной старшина В. С. Панкрашкин выехал в Змеевку и Ерышовку, а староста Иван Власович Гурьянов — в Бахметьевку, Сафоновку и Песковатку, где они начали агитацию против бунтовщиков, обвиняя „забастовщиков“ в намерении осквернить и сжечь церковь, называя их „безбожниками“. Под предлогом защиты церкви от осквернения и кощунства, насилия над духовенством со стороны безбожников и бунтовщиков планировалось поднять верующих, а затем в шуме и суматохе устранить зачинщиков грабежа дворянских имений. Из домов причта были заранее вынесены вещи, а сами священники отбыли в Змеевку „будоражить людей“, настраивая их против бунтовщиков.

Утром 29 октября началось избиение „забастовщиков“ и погром их домов. В расправе над бунтовщиками участвовали крестьяне „черной“ половины Малиновки, совместно с крестьянами из соседних сел — Змеевки, Песковатки и Крутца. Вооружившись ружьями, топорами, вилами, ножами и ломами, они окружили Малиновку, перехватили все дороги»[1].

Приведем еще одно свидетельство. «Под покровом ночи поп Николаевский и дьякон Селезнев перенесли свои вещи в кулацкие дома. Сами отбыли в Змеевку, где будоражили людей, „искали спасения от готовившейся будто бы над ними расправы“. А рано утром подвох святых отцов раскрылся. Дома их загорелись изнутри, хотя были на запоре. Над Малиновкой