Обрести себя - Джоанна Лэнгтон

Теперь Федерико уже жалел, что был резок с Глорией. Но все равно ей следовало бы знать одну истину: испанцы никогда не обсуждают вопросы чести с женщинами и не позволяют им вмешиваться в свои личные дела. Но он обязательно подумает о ее словах, обязательно найдет эту Кассандру Ллойд.

Эдвард Ллойд стоял посреди гостиной, упершись руками в бока и мрачно глядя на дочь.

— Я не могу простить тебе того, что ты натворила.

Кэсси решительно вздернула подбородок, и в глубине ее темно-карих глаз вспыхнула тревога. Отец задавал вопросы, на которые она не смогла бы ответить, не открыв ему всей правды.

— Я и не прошу тебя об этом, папа, — пробормотала она. Все мы иногда делаем ошибки. Это, видимо, и произошло со мной и Чарли.

— Существуют определенные нормы поведения, а также такт в отношениях между людьми, — медленно произнес пожилой джентльмен. — Мне стыдно за тебя.

— Поверь, мне очень жаль. — Голос девушки предательски дрогнул, несмотря на все ее усилия держаться уверенно и спокойно.

— Немного поздно, не правда ли? Кроме того, мне невыносимо видеть, как все эти слухи отражаются на нашей семье. Вчера вечером Элиза и Стив договорились с Робсонами о встрече, но Артур позвонил им и под вежливым предлогом отменил приглашение. Я устал постоянно слышать, что по твоей вине с молодым Уайдом произошла трагедия. Мне больно, что имя моей дочери у всех на устах.

— Но, папа…

— Марта Робсон была горячей поклонницей Чарлза. И ее отказ безумно огорчил Элизу. Бедняжка почти не спала прошлой ночью, — многозначительно закончил отец.

Но Кэсси ничего не ответила. Ее глаза на побледневшем лице казались почти черными. Она могла бы сказать отцу, что ее красавица сестра не спит просто потому, что безумно боится предстоящих родов. Но какой в этом смысл, если Элиза целиком и полностью владеет сердцем Эдварда Ллойда. Она была точной копией умершей матери, и отец с детства заглядывал дочери в глаза, готовый исполнить все ее желания, удовлетворить любую прихоть. Двумя годами старше Кэсси, Элиза всегда считалась самой красивой, самой остроумной, самой очаровательной. Она умела с легкостью выйти из любого затруднительного положения и обратить любую ситуацию к своей выгоде.

Кэсси всегда болезненно воспринимала преувеличенное внимание отца к старшей дочери. Он никогда не делал ей замечаний, всячески поощрял ее, и очень скоро Элиза возомнила себя центром вселенной, считая, что ей дозволено абсолютно все.

Так было и со Стивом. Их семьи дружили, и молодой человек часто бывал в доме Ллойдов. Кэсси относилась к нему как к хорошему приятелю: с удовольствием посещала с ним теннисные корты, вечеринки, пикники. Но в какой-то момент отношение к ней Стива изменилось. Правда, он никогда не признавался ей в любви, но все же… все же она почувствовала, что Стив влюблен. Тут ошибиться было невозможно. Кэсси подсказывал это ее инстинкт — тот, что проницательнее рассудка и мудрее любого жизненного опыта. И девушке это было приятно, хотя столь же пылкого ответного чувства Стив у нее не вызывал, хотя, несомненно, ей нравился. Да и внимание молодого человека льстило.

Влюбленность Стива не осталась незамеченной и Элизой. Кэсси и глазом не успела моргнуть, как все свое обаяние и внимание сестра обратила на ее молчаливого поклонника. Она звонила ему, приглашала в гости к друзьям, в клуб, на пляж, завладев практически всем его свободным временем. И через два месяца он уже неотрывно ходил за ней следом.

Кэсси с грустью наблюдала, как Элиза полностью подчинила себе Стива, превратив этого некогда мужественного и сильного мужчину в жалкого раба своих прихотей. Ее сестра обладала способностью безошибочно угадывать слабости людей и использовать их против них же самих, чтобы получить то, чего хочет. А то, чего хотела Элиза тогда, был Стив. Она хотела видеть его своим во что бы то ни стало.

Через месяц с торжествующей улыбкой на лице Элиза объявила отцу и Кэсси, что выходит замуж. Отец согласился — молодой Дойл был блестящей партией, — но поставил условие, что любимая дочь должна остаться в отчем доме. Это случилось два года назад.

С течением времени Элиза привыкла воспринимать любовь и заботу мужа как должное, как нечто само собой разумеющееся. Ее просьбы очень быстро сменились любезно-снисходительными распоряжениями, а затем и не очень-то вежливыми приказами…

— Как ты считаешь, беременной женщине полезно находиться в атмосфере всяких слухов, объектом которых являешься ты? — сурово продолжил отец, обращаясь к Кэсси.

— Я только перестала встречаться с Чарлзом. У меня были на это свои причины. И не понимаю, почему моя личная жизнь сейчас так бурно обсуждается. Я не давала никакого повода для подобных пересудов. К сожалению, в жизни не все случается так, как хочется тебе. Многие люди сходятся, а потом расстаются, и я не намерена никому давать никаких объяснений.

— На твоем месте я не был бы столь дерзок. Правда слишком уж очевидна.

Кэсси опустила голову — слишком нестерпимо было для нее видеть холодный и презрительный взгляд отца, в котором не было ни капли любви и понимания.

— Я не ответственна за его смерть, — упрямо сказала она, протестующе подняв руки.

— Сегодня утром Элиза отправилась в коттедж, не желая больше оставаться здесь, — произнес отец, словно не слыша слов дочери. — А я хочу, чтобы она всегда была рядом со мной, особенно теперь. Поэтому я принял следующее решение. Мне придется значительно сократить твои карманные расходы. Ну а ты… — он немного помедлил, потом решительно закончил: — покинешь этот дом!

Кэсси на мгновение показалось, что комната заходила ходуном, а лицо отца расплылось и отдалилось. В услышанное просто невозможно было поверить. Неужели отец способен вышвырнуть ее за дверь, как ненужную вещь? Или любовь к Элизе настолько ослепила его, что затмила разум, заставляя действовать столь жестоко?

— Поверь мне, Кэсси, я не считаю это наказанием и хочу думать, что поступаю правильно, — произнес Эдвард Ллойд. — Но очевидно, что ты изрядно избалована и привыкла считаться только с собой.

— Неправда! — вырвалось у девушки.

— Нет, правда, — жестко заметил отец. — Самостоятельность пойдет тебе только на пользу. Хватит парить в облаках — пора браться за ум и начинать жить по-настоящему.

— Но я…

— А после смерти Чарлза я вообще сомневаюсь, что тебя по-прежнему будут приглашать в приличные дома. Боюсь, что даже твое появление на различных вечеринках люди сочтут неприличным.

— Как же мне теперь жить? Неужели ты сможешь вот так выгнать меня? Я же осталась совсем одна!

— Ты уже достаточно взрослая, чтобы принимать решения, не так ли?