Фёдор - Виктор Горюнов

На столе лежал гладкий прямоугольный кусок чёрного дерева, мелом на нём было написано следующее: Федосик, папа ушёл в соседнюю деревню лечить захворавшую корову, я на речке, стираю. Не забудь покушать, каша в печке, твоя любимая,– гороховая. Федя не любил гороховую кашу, но желудок неумолимо просил пищи, так как вчера ему было отказано в ужине, по причине его единственной составляющей,– гороховой каши.

Привычным жестом он стёр надпись лежащим рядом платком, взял в руку мел и написал: Спасибо МАМУСЮСЯЧКА. После чего каша  была извлечена из печи, и началась неприятная, но необходимая трапеза. Появилась Дуся, плавной походкой подошла к столу и невинным взглядом уставилась на хозяина.  «Ну и Стерва»,– вырвалось у того. Согласное мяу послышалось в ответ. Кошка прыгнула к нему на колени и начала ласкаться об локоть. Натянутая улыбка появилась на жилистом лице, и раздался приглушённый сдавленный смех. «Точно стерва », – выронил Федор, беря её на руки, погладил и почесал за ухом. Наглая мордочка прищурила глазки и протяжно замурлыкала, цепляясь когтями за рубаху. Всё-таки он любил эту кошку, как-то легче становилось, когда ухо слышало её мурлыкание, а руки ощущали мягкую тёплую шерсть. Конечно, были порывы связать из этой шерсти рукавицы, но они не воспринимались всерьёз заботливым хозяином. Потому как зимой без шерсти Дуся вряд ли продержалась бы долго, а без неё было бы очень скучно.

Окончив трапезу,  ведьмак поднялся по лестнице на второй этаж и зашёл в библиотеку, где обитали книги, накопленные его предками за триста лет. Как-то совсем некстати там стояло зеркало в полный человеческий рост. Именно к нему подошёл юноша, стянул рубаху и заиграл мышцами, жилистыми, но не очень объёмными. Довольный увиденным, он встал в соответствующую позу: скрестил руки, слегка задрал голову и выставил левую ногу вперёд. Тёмные волосы разлетелись по плечам, нос с едва заметной горбинкой вздёрнул ноздри, а карие глаза приняли всепроникающий вид.

Фёдор любил эту позу, в ней он ощущал себя величественно и неотразимо. Его взгляд плавно перекатился в сторону и прошёл по всем книжным полкам. Большинство из книг поражали слоем пыли, скопившейся ни них, на некоторых виднелись размазанные отпечатки пальцев, и лишь на единицах пыли не было вообще. С важной походкой он устремился по книжным рядам и с видом знатока принялся выбирать что-нибудь интересненькое. Рука протянулась к одной из книг, аккуратно взяла и обтёрла пыль с обложки об портки. Страницы заключались в твёрдый переплёт из красной кожи, сверкающая позолота складывалась в незаконченное предложение: Как убить страх и заставить себя (буквы, составляющие последнее слово, представляли собой расплавленную кляксу). Федя решил посмотреть, что внутри,– к сожалению, картинок он не обнаружил, шрифт был мелким и неразборчивым. Книга обречённо залезла обратно  в щель между соседями. Как же сложно выбрать что-нибудь для души! Названий не видно за плотной серой бронёй, делать себе рекламу и озвучивать рецензии самостоятельно книжки не умеют…

Федя уныло поднял с пола рубаху и подошёл к окну: в маленьком дворике играли дети, залезая на деревья и явно соревнуясь. Вот  один из них залез на самую верхушку и показал остальным неприличный жест. Те в свою очередь ускорили темп, дабы выявить следующего чемпиона на лестнице победителей. Ветер трепал волосы на голове торжествующего мальчугана и он с явным удовольствием наблюдал за бывшими соперниками, расплывшись в широкой улыбке. Одинокий сокол разрезал небесные просторы, сорванец, с выраженным восторгом устремил на него взгляд, вытянул шею и наклонился всем телом, чтобы разглядеть небесного жителя, тем самым едва не обеспечив себе неожиданное падение с самой верхушки старого клёна.

Ведьмак дал волю лёгкой улыбке,– когда-то и он был таким же мальчишкой и также зачарованно познавал мир… но годы беспощадны. Он достиг совершеннолетия,– семнадцати зим, по всем законам он являлся рекрутом, но дружина не привлекала его. Отец, пользуясь положением, оградил его от этого. Он знал, что Федя ещё не готов к солдатской жизни, в душе он был романтиком. Романтику Фёдор олицетворял в лице беззаботной жизни и сладкого сна. Сон вообще играл в его жизни особую роль. Многие сны снились, дополняя друг друга, тем самым, объединяясь в плотную реальность и ещё один непознаваемый и увлекательный мир. Там были и кровавые баталии с полчищами нечисти, и воздушные поцелуи прекрасных принцесс, и верные друзья, готовые отдать жизнь за своего товарища,–  все, что привлекало молодого юношу с кипящей кровью. Вот только один до боли знакомый сон никоим образом не стремился к вполне логическому завершению, что очень обижало Федю. В глубинах своей необъятной души он хранил надежду о том, что возможно, когда-нибудь концы свяжутся, он досмотрит прекрасный сон, и не один, а сотни, тысячи раз! Он задумчиво зевнул и устремил вдаль удовлетворённый взгляд, полный искушения и вполне определённой фантазии.

День только начинался, и нужно было думать, чем заняться в ближайшее время. Юноша неспешно побрёл в соседнюю комнату, здесь хранились доспехи предков, в том числе пара запасных вариантов его отца, а один комплект – его собственный. Об этой комнате ведьмак хранил впечатления с самого детства, неоднократно пробираясь сюда под запретом отца, будучи ещё совсем маленьким, задумчиво осматривая сверкающую броню и клинки самых разных сортов. Здесь были и трофеи. Вот шлем самого короля личей, как поговаривал отец, а вот посох самого жестокого некроманта всех времён. Его забрал в честном бою ещё Федин прапрадедушка. Он удивлял своими резными узорами и обилием драгоценных камней. На самой верхушке возвышался здоровенный окаймлённый рубин, до сих пор излучающий магическое сияние. Фёдор тоже учился магии, правда, особых успехов в этом деле не наблюдалось, но отец говорил, что это в крови, что придёт день, когда сила проснётся, растекаясь по каждой нервной клетке своего хозяина.

Послышался короткий вздох, и непонятное бормотание, видимо адресованное отцу семейства. Это бормотание переместилось в коридор, потом обратно в комнату, послышался звон металла, щелчки застёжек, учащённое дыхание и неопределённое рычание (видать от натуги). Тяжёлые шаги преодолели коридор и перенесли нечто обратно в библиотеку. Юноша надел старые доспехи, скованные, скорее всего из чугуна, и явно большего размера, чем требовалось. Зеркало отражало шатающуюся чугунную фигуру, очевидно, еле сдерживая смех. В опущенной руке чугунный парень держал двуручный меч колоссальных размеров, кончик его проскребывал по полу. Он начал подниматься в воздух, послышалось напряжённое рычание, меч взвился и стал описывать круг над головой владельца.

– Федоосик,– послышался женский голос снизу.

В ответ раздался грохот, звон стекла и металла, перемешанный с хрустом досок и, возможно, костей. Заботливая мать ринулась на второй этаж, забыв обо всём на свете, выхватив из печи ухват, на всякий случай. Её взгляд устремился в библиотеку: чугунные латы пытались двигаться, издавая обиженный рёв и нецензурное бормотание. Двуручный меч торчал из старого фамильного зеркала, вернее из его оправы, проткнув заднюю стенку, и слегка покачивался вместе с ней. Иленея сделала шаг вперёд, рассматривая чугунную фигуру, но тут же отскочила назад, освобождая место остаткам зеркала и торчащему мечу.

– Мама,– раскатилось эхом по чугунной голове.

Мать не знала, что делать: ругать сына за порчу фамильных ценностей, за треснувший пол, или снять с него шлем, спросить, не ушибся ли он, и помочь подняться на ноги, сняв перед этим с него часть обмундирования.

Она выбрала последнее. Виноватые глаза смотрели на неё, чаруя своей правдоподобностью. Голова опустилась вниз, позволяя длинным волосам закрыть половину лица, а руки сомкнулись на причинном месте. Он очень напоминал нашкодившего котёнка, ждущего определённой реакции хозяина.

– Фёдор, я очень люблю тебя, как сына, но когда ты поумнеешь? Зачем ты надел доспехи прадедушки, ты же знал, что они очень тяжёлые, и ты не сможешь их носить?

Как ты умудрился их одеть?

– Папа всегда говорил, что сила у меня в крови…

– Папа, ты бы маму хоть раз послушал. В любом случае, у тебя есть свои доспехи. Если хочешь тренироваться, одевай их и иди в сад, хоть чем-нибудь займёшься. Заодно сходи на рынок, купи новых досок на пол.

– И тапки!

– Зачем тапки, Дуся опять надула на старые? Стерва, а не кошка! Иди, убери доспехи и спускайся на кухню, я буду там.

– Угу.

– Потом схожу к Нестору, скажу, что зеркало опять разбито.

Она ушла, а Федя задумчиво смотрел ей вслед, думая, что ещё могло бы пригодиться в хозяйстве, и сколько лишних монет можно на это накинуть. Он очень любил ходить по рынку, отлично умел торговаться. Конечно, в основном на прилавках лежало всякое барахло и хозяйственные штучки, торговали стройматериалами (покупали у них только зажиточные или обленившиеся мужики, ну или очень занятые люди, как его отец).