посёлок. будничные стихи - Андрей Драгунов

«…хороший, белый, чистый снег …»

…хороший, белый, чистый снег —грех по нему топтать ботинком.Отпущенный на волю человек —досрочно – согревается соринкойв своём глазу… Свободная слеза —не первая – но первая на воле.Слепит от белого… как в церкви образа…и дух хмельной гуляет на просторе.Таксист везёт в чужую – пока – даль —там где-то адрес, где его забыли…и от того – в глазах его печаль —а был ли тот, которого любили?..Должно быть был… Колёса крошат снег.Пейзаж зимы расчерчен проводами…У Блока – в венчике какой-то Человек,а хочется, увы, к прекрасной даме…

«Цветы дрожат. Замёрзшие цветы …»

Цветы дрожат. Замёрзшие цветы —не сорванные летом для любимых,не собранные в радостный букет,в котором лета яркие черты,что к осени – всегда – неуловимыи для которых – продолженья – нет,

из-за того, что краток век цветов —не многие до снега доживают,чтоб спрятать от мороза лепестки —не всем доступна тишина садов,где стружкой и опилками спасаютот холода и, даже, от тоски…

и из-под снега яркие цвета —выглядывают, как напоминанье,что жизнь, порой, бывает коротка —один сезон и …кончена игра —зима, мороз, отсутствие вниманья…любовь прошла до третьего звонка.

«Сплошной белый цвет, рассыпавшийся вокруг…»

Сплошной белый цвет, рассыпавшийся вокруг.Слушаю Баха, чтоб справиться с просветленьем —так, вдруг, случившимся… образовавшимся, вдруг…и хочется выпить, чтобы не портить зрение…Сплошные ангелы!.. – хватило бы одного.Максимум – двух… И облака, чтобы видеть —с той стороны случившееся и… Самого…и, как их там – перья, перья… Нет – крылья, крылья!Это – зима в развитии, как – кино —в самом начале – титры, потом – с экрана —вдруг – выливается – в зрителя – молоко…Кресла зелёные в пятнах, как будто – в ранах…или собака подпортила внешний видмелкими каплями, скрасив безмерно-белый,что постоянно в форточку норовит —то ли украсть, то ли гадость какую-то сделать,как, уже убежавший, заливший плиту, кисель.Никакие ангелы не смоют следы побега,что идут по белому, за горизонт – отсель,где всё те же ангелы и больше – немного – снега,соответственно – белого больше… и меркнет глаз,не находя сравнения в этом белом…и только ангелы, как будто бы – напоказ —всё засыпают неистребимым снегом.

«Не лес – огромный злой – над головой …»

Не лес – огромный злой – над головой —пустое небо в язвах самолёта,что медленно их тащит за собой,чтоб всем была видна его работа.Его участие в Божественной игре —земли и неба, что неисполнима —лишь лётчиком, пропеллером… в крыле —полоска облака, что пролетает мимо —и где-то там, в небесной тишинетеряется – лоскутным одеяломиз звёзд, что падают – от них – сюда – ко мне…и медленно, как будто бы сначалавсё начинают, как в последний раз…и ждут, что их когда-нибудь поймают —хотя бы на мгновение – сейчас —когда никто об этом не узнает.

Без называния

«Так, Нашедший подкову

Сдувает с неё пыль…»

Осип Мандельштам

Как будто – не потеряна подкова…и счастье где-то рядом… Но тоскливо.Почти удушье. Скомканная радость…Неразорвавшаяся бомба с самолёта —ещё тогда…Как больно и как страшно —не быть убитым!.. Жить до самой смерти!Смотреть – как часто умирают рядомзнакомые тебе. Друзья, соседи…все те, кто долго помнил о тебе —всю свою жизнь. Писал воспоминанья —о видимом – тогда ещё – в начале,когда все были радостны и живы…а собранный букет простых ромашек —казался чем-то необыкновенным —почти, как факт – рождения и смерти.Из косточки пророщенный росток —из ничего – можно сказать – из духа,из слова, то есть, из воспоминанья —о том, как всё когда-то начиналось.Как первый вздох среди травы – на волю,чтоб слиться с облаком и стать такой же пенойдля окружающих – и плыть куда захочешь,не слушая запреты очевидцев,и быть теперь, в конце концов – свободным.И различать по цвету облака —какое – где – пересекло границу,в каких краях исследовало жизньво всех её возможных вариантах,что при сравнении оказываются —одним и тем же —вполне пригодным для существованья,даже, когда исчезает вообще желаньеи причина – жить.Когда никакими словами не выговорить – До свиданья…ибо – будет не правда,а какая-то смесь нечленораздельных звуковс остывающим воздухом,что прямо у горла становится препинанием —поименуешь его – не расстанешься с ним вовеки —будешь пожизненно расплачиваться за сказанное.Знал бы Создатель, когда наградил нас речью —куда заведёт —точно бы рты залепил нам глиной…или жаренным воском.И чтоб фитилёк дымился,напоминая дурням – за что расплата —чтобы только скрипели раскаченными деревьями…Смотришь на дела рук своих, описанные словами —лучше бы – точно – нем был, как озёрный окунь.Хлопаешь молча жабрами, чешешься плавником о камень —никакого смысла —всё сохраняется в своём первозданном виде.Но когда вода, озвученная тобой,выливается на стол, за которым пишешь —это становится жизнью.И первое сказанное слово – будет последним.Голос в форме застывшей в воздухе буквы «Ж».Говорить больше нечего.Всё, что было можно и всё, что хотел сказать – сказано.Речь переходит на невообразимо-птичий,не фиксируемый приборами – клёкот. Щебет.Иногда, отдыхая на верхушках старых сухих деревьев,различаешь в низу кого-нибудь с карандашом и блокнотом —глухо-немого —чёрточками пытающегося сохранить увиденное Время.Хотя бы – фрагмент – всё, что возможно доверить бумаге.Голосу, воздуху, горлу, губной гармошке,что исполняет всё, что ты ей надуешь…Чешуйки листьев на вытоптанной сухой земле.Я пишу это – уже не срываясь на крик – от боли…Или – не я.Или я кричу, но где-то внутри – желудком,двенадцатиперстной кишкой, печёнкой,так-как больше нечем —сердце состарилось в самом начале —благо, был выходной, и никто не заметилмоё состарившееся сердце…И теперь я шепчу – Господи —сосчитай моё время, чтобы запомнитьи сосчитать страницы, чтобы хватило вписать в них слова,что ещё остались – не произнесёнными…Чтобы хватило места – выдохнуть всё,что Ты нашептал мне раньше —ещё до рождения.

«Как из мешка, из кармана высыпается медь…»

Как из мешка, из кармана высыпается медьна мостовую, булыжники теребя,шлифуя грани, которым долго ещё терпетьвсе наши пальцы, то есть – тебя, меня…ещё кого-то, кто был здесь назначен жить —в этом пространстве, кто был здесь поименован,чтобы быть различимым, с возможностью отличитьот кого-то другого, кто назван был по-другому —не как другие, кто был здесь ещё вчера,но куда-то – скоро – отправился нынче утром —со всеми пожитками, как будто бы навсегда…В полной уверенности, что скоро его забудут,а если и вспомнят, то только случайно – раз —при оформлении какого-нибудь завещанья,где всё на продажу, то есть – уже – напоказ —плюс-минус проценты за выслугу и страданья —оптом – во всех подробностях – каждый миг —из незабытого. Память блажит с устатку,комкая гласными членораздельный крик,чтобы ни звука больше – в сухом остатке…и никаких волнений, тем паче – слёз.Выглянешь утром в форточку – жди несчастья,как пятачок – за ножик – почти всерьёз,чтобы не быть убитым соседкой Настейили Варварой – за рубль с мелочью – на пропой…Дедушка, дедушка, где у тебя заначка?..Вон, сундучок с припасами, но… пустой…Мелочь на камушки… сдача!.. никак иначе.

«Мне – как будто бы – слово. Я – как будто бы – без языка…»

Мне – как будто бы – слово. Я – как будто бы – без языка.Только пальцы ещё понимают чернила и ручку,и бумагу, что точно жена – хороша и близка,и почти безотказна, как стих – к юбилею – на случай…и почти говорю – только шёпотом. Вялый языкзастревает в зубах, пропуская сквозь них междометья,как какую-то ересь, к которой за годы привык…и, как будто бы, даже, уже – ни за что не в ответе…но чернеет стекло – отражение меркнет совсем,как, как будто – не зеркало – так – бесполезный осколок,приспособленный только для украшения стен —закрывает дыру на обоях, как какой-нибудь войлок.…и морозом немеют слова, речь сосулькой виситна остывших губах, преждевременно сдавшись морозу —будто в плен или рабство… и там сиротливо звучит,но не слышно почти… и, как будто, уже – не серьёзно.

«Ничего нет слаще – раскуренной вечером трубки …»