Динамо-машина - Елена Нестерина

В лифте герой-любовник требует поцелуй. На прощанье. На первом этаже зависает у двери и не даёт мне выйти. Отчаялся... Ускользает из его рук так удачно приглашённая девушка, ну что вот ты будешь делать? А самолюбивый, видать, дядька, не нравится ему проигрывать. Сейчас будет "силой вырывать поцелуй". Хотя бы о малюсенькой победке, но вспомнится ему этой ночью. Фигушки. Не получится и этого.

Проникновенно улыбаюсь, словно скорблю о неизбежности нашей разлуки, страстно вздыхаю и первая приникаю к его губам. Конечно, подло слюнявлюсь при этом. Но коллега гнусной Светки всё равно радуется. Лезет языком мне в рот, б-р-р, ну что может быть хуже! Вот уж понятно, где он работает - даже язык у него какой-то канцелярский.

Выпустив огромное количество слюней и размазав их по лицу ухажёра, (ну вот такие мы странные, "милитари-гёрл") вырываюсь и решительно иду на улицу. Весь в тоске, Светкин коллега вприпрыжку бежит за мной, просит бывать у них на работе. Я обещаю. Чего бы не пообещать? Бросаю на него печальный взгляд. Кинутый дяденька, молодящийся и ищущий приключений, остаётся с носом и с остальными своими проблемами.

Я скрываюсь за стеклянными дверями метро, несмотря на то, что кавалер пытался схватить меня за руки, но не очень-то решился - я милитари всё-таки.

В тёплом метро хочется плакать. Но я еду, я приближаюсь, я делаю переходы на нужных станциях. Вот, всё, этот последний - устраиваюсь на сиденье полупустого вагона. И теперь только прямо.

Что я думаю? И конкретно о мужчинах? Да ну их. Плохо я думаю, и от этого нагло улыбаюсь. Я люблю героев, и ничего, видно, с этим поделать нельзя.

...Нет, определённо сегодня мужчины мстят за обиженных мною собратьев. Словно нарочно, они показывают такие картинки, от которых моё мнение о мужчинах падает до самого смешного уровня.

Напротив меня, на пустом сиденье, которое в более многолюдное время занимают обычно три человека, развалился и спит бутуз в расстёгнутой куртке. Шапку свою он не выпускает из рук и сжимает так, что, если бы это была кошка, а не шапка, то орала бы она сейчас дурным голосом на весь вагон. Одет бутуз так, как обычно наряжаются коммерсанты среднего достатка. Значит, или на дело ходил, или это дело обмывал, да перебрал. И всё бы ничего, только спящий коммерсант совсем себя не контролирует, самозабвенно похрапывает, шлёпает губами и время от времени громко пукает. Вижу, как из дальнего конца вагона на него смотрят и смеются девчонки-школьницы.

А бутузик продолжает спать и не понимает, какое влияние на формирование образа идеального мужчины он оказывает сейчас на этих девчонок. Да и на меня тоже, конечно. Очень хочется его презирать, но я думаю о том, что на его месте могла быть и я, пьяная и противная, если бы пила со Светкиным коллегой водку, а не вино. И ещё вспоминаю о позднем времени и о том, что сейчас тоже не совсем идеальные мужчины из органов охраны порядка выгребут из вагона этот образец особи мужского пола планеты Земля - и не дождётся его сегодня домой семейство (у него на пальце я заметила обручальное кольцо - значит, и этот парень кому-то приглянулся). Я вздыхаю и мысленно прощаю его, а чтобы не смеяться над несчастным, пересаживаюсь так, чтоб не видеть его, горемычного. Но даже сквозь грохот вагонных колёс я периодически слышу его и не могу сдержать улыбку.

Вошедший на очередной станции молодой человек тут же примечает меня и подсаживается. Ну понятно, одинокая девушка, которая улыбается сама себе. Спрашивает, почему я еду одна и так поздно - и тут я понимаю, что это экземпляр весьма прилипчивый. Я устала, я подставлена подругой, а потому расстроена, так что сил на борьбу у меня мало. Но что делать? Я на тропе войны, можно сказать, на работе, значит, смелее в бой! (это я себе мысленно командую) Так, ехать мне ещё семь остановок, а назначать свидание, на которое я, естественно, не приду, мой новый кавалер не хочет. Ему надо всего и сразу. Он презрительно косится в сторону копошащегося на сиденье бутузика, мол, фу, какой нехороший, я лучше. Эстет, значит...

Стоп, дорогой эстет, придумала! Почему я свой ранец стараюсь ровно держать, почему грела его, прижимая к себе, на улице? Да потому что есть там кое-что у меня... Остановок осталось теперь шесть, но я всё равно успею выполнить намеченную программу.

Откуда я еду, спрашивает. Ну, пожалуйста.

- Я еду с работы и на работу, - устало вздыхаю я.

- И где же вы работаете, если не секрет? - умильно спрашивает он. Ещё бы - куда это можно ехать на работу, когда время стремится к полуночи?

- Ах, - отвечаю я, - да вот выступала сейчас в болгарском посольстве, а теперь еду в один ночной клуб. Тоже выступать буду.

- О! - восхищается мой попутчик. Информация явно радует его. - Вы, наверно, танцуете! Что-то такое эротическое?

И дёргает бровями, дурачок, и настроение его становится совсем игривым.

Я томно повожу плечами, не отвечая ни да, ни нет. Это ещё больше заводит его.

- А вы, наверно, в группе танцуете, да? Таких же хорошеньких девчонок?

- Нет, - вяло, но в то же время загадочно отвечаю я, - у меня сольная программа.

Дон Жуан мой даже подпрыгивает на сиденье, немного отодвигается, чтобы более детально разглядеть меня. Я не сомневаюсь, что мои слова произвели должный эффект.

- То есть вы одна, да, возле шеста, да? - и он крутанулся, изображая, как ему кажется, танец-стриптиз.

Мужчина и женщина средних лет, что сидели напротив нас, слышали часть разговора и теперь явно ждали, что я скажу ему в ответ.

Я улыбаюсь:

- Немножко не то. Но вы почти угадали. Хотите, покажу?

Молодой человек ошарашен:

- Где? Прямо здесь?!

- А что? Мне ведь скоро выходить, моя остановка скоро. Если хотите, покажу, конечно... - скромно отвечаю ему я, типа как будто это для меня в порядке вещей.

- Да!

Я радужно улыбаюсь ему в лицо, раскрываю ранец и вытаскиваю оттуда стеклянную банку с сетчатой крышкой. Краем глаза вижу, как дяденька и тётенька напротив вытягивают головы в мою сторону.

А в банке прыгают в воде и перебирают перепончатыми лапками милые розовые лягушки из породы кормовых. Замёрзли они все-таки, маленькие, но ничего, чуть-чуть ехать осталось.

Мой спутник вылупает глаза.

- Что... Что это?

- Это? Кормовые лягушки. - спокойно и деловито отвечаю я и, не дав никому опомниться, вытаскиваю одну из них за нежную лапку. Лягушка трепыхается, норовит выскочить, но я перехватываю её поудобнее и поднимаю над своей головой. - Вот видите: их у меня четыре штуки. Сейчас я до клуба доеду, и в 0:30 у меня будет программа.

- И... И... что?

- Что? На глазах изумлённой публики я буду глотать их - одну за другой, одну за другой. Все четыре штуки. - всё так же спокойно отвечаю я, подношу лягушку, которая не перестаёт биться, прямо себе к лицу, и открываю рот, будто и в самом деле собираюсь её проглотить. Лягушка розовенькая, и кишочки в её брюшке можно хорошо рассмотреть, так они просвечиваются через кожу.

Молодой человек остолбенел. Про реакцию зрителей напротив я даже говорить не буду.

- Ну, что? Я показываю. - уверенно говорю я, но на миг останавливаю руку с лягушкой в воздухе. - Только один момент: сейчас в болгарском посольстве я проглотила тоже четыре штуки, за это мне заплатили 200 долларов. Так что я сейчас живую лягушку глотаю, а вы мне 50 долларов даёте. Понимаете? А то тогда в клубе мне только 150 долларов заплатят, что ж я буду лягушек за просто так переводить. Это ж моя единственная работа, понимаете?

Бедняга-попутчик завозился на сиденье. Ему даже сказать было нечего. И куда только делся его игривый настой?

- Ну? Смотрите. - говорю я и подношу лягушку почти к самым губам.

- Нет! - дёргается вконец обалдевший молодой человек. - Раз лягушка такая дорогая, не надо, может быть...

- Ну что вы! - настала пора мне быть великодушной. - Если у вас нет денег... Так и быть. Вы мне понравились, давайте я вам лягушку бесплатно проглочу!

Этого, конечно, он вынести уже не смог бы, даже бесплатно.

Прослушав сообщение о том, какая сейчас будет станция, мой незадачливый попутчик вскочил с места:

- Да, конечно... Только вот сейчас моя остановка, выходить мне надо... Так что до свидания, до свидания, девушка... Успехов вам, да, да...

Каким ясным соколом он вылетел на платформу станции, которая, скорее всего, была не его, я описывать не стану. Вот и всё, а вы говорите, как пристающего мужчину отшить.

Засовываю бедную лягушечку обратно в банку, она в изнеможении опускается на дно, лежит там, а затем вместе со своими подружками принимается грести по стеклу розовыми лапками с чёрными коготками. Ишь ты, кормовые, а на волю хотят. Плохо, что я про них в гостях у Светкиного сослуживца не вспомнила, но там и без этого удачно обошлось.

Зрители на сиденье напротив сидят в оцепенении и не двигаются. Ну что ж, я старалась.

Вот гадкая я, конечно, и их испугала, и молодого человека, который теперь, наверно, на неделю расхочет с девушками целоваться. Как представит, что кто-то из них тоже может лягушек... У-ух! Ругайте меня, осуждайте, но правда ведь, зачем приставать к девушке, которая едет, едет...