Операция «Тень» - Иван Цацулин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Годдарт промолчал. Харвуд сделал вид, что он не слышал того, о чем только что рассказал немец.
Шольц выразил беспокойство по поводу того, что теперь, после непонятного исчезновения главного конструктора, Прайс может задержать его отъезд в отпуск, а он, Шольц, устал, хотел бы побывать у родных на Рейне, жениться на девушке, что снится ему по ночам, и затем, уже с молодой супругой, вернуться в Брайт-ривер. Харвуд прервал инженера.
— Я уверен, что Можайцев заблудился в горах, скоро мы его найдем, — сказал он спокойным тоном. — И вам нет никакой необходимости терять время из-за нелепого происшествия с вашим начальником.
Прайс проворчал:
— Постарайтесь не задерживаться там… Я приготовлю свадебный подарок для вашей жены, герр Шольц.
Поблагодарив, немец ушел. Как-то странно усмехнувшись, Харвуд сказал:
— Герр Шольц завтра выедет в Западную Германию, чтобы узами брака соединиться с той, которую ему присмотрели родственники.
Прайс сердито заметил:
— Этот парень забыл наше условие — не переписываться с родственниками. Надеюсь, в его письмах ничего не было о работе? — И он вопросительно посмотрел на разведчика.
Харвуд ответил:
— Единственным человеком, которому Шольц как-то послал письмо, является некий Бодо Крюгер. В письме Шольц называл его дядей.
— Что вы узнали об этом человеке? — спросил Прайс с тревогой.
— Крюгер такой же дядя Шольцу, как мне дедушка. — Харвуд принялся не спеша выколачивать из трубки пепел.
Прайс задумался. Потом обернулся к Гейму:
— Готовьтесь к перелету через океан… Что-нибудь через недельку. Вы доставите мне оттуда инженера Можайцева, его поймает Годдарт. — Прайс вопросительно взглянул на Харвуда, тот кивнул.
— Слушаюсь, сэр. — Гейм пытался понять, зачем он должен лететь в Европу, если Можайцев находится в Канаде, как только что сказал Харвуд. Гейм старался уяснить себе, почему при Шольце Харвуд говорил об исчезновении Можайцева совсем иное, чем перед его появлением в кабинете. И почему Харвуд и Годдарт так странно держали себя, когда зашла речь о похищении ребенка у русского инженера? И куда же в самом деле исчез инженер Можайцев?
Прайс поднялся с места.
— Годдарт, этого русского вы доставите мне живым или мертвым, — резко и зло произнес он. — Если Можайцев удерет в Россию, вы заплатите за это своей головой. — И он направился к выходу.
Аллен Харвуд предпочитал иметь свидания с Прайсом на уединенной вилле «короля урана», расположенной на берегу реки Гудзон. Тут, в Прайсхилле, можно было не особенно опасаться нежелательных встреч с пронырливыми репортерами.
После инцидента на заводе в Брайт-ривер прошло три недели. Все это время Гейм со дня на день ждал приказа принять на борт самолета Годдарта и вылететь в Европу, но приказа не поступало. Это могло означать, по-видимому, лишь одно — Харвуду не удалось пока напасть на след инженера Можайцева. Гейм и Финчли много думали об этом русском. Летчики давно поняли, что Прайс — человек страшный, что дела, которыми занимаются в его лабораториях, направлены на создание орудий массового уничтожения. С помощью все более совершенных средств ведения войны Прайс надеялся диктовать свого волю всему миру. В его замыслы Гейм и Финчли давно проникли. Симпатии летчиков были на стороне инженера Можайцева, таинственно исчезнувшего с завода. Не важно — как, при каких обстоятельствах, с чьей помощью сбежал он из Брайт-ривер, главное — он не захотел отдать Прайсу свое изобретение. Вот почему каждый прошедший день вселял в них надежду на то, что Центральное разведывательное управление не сумело напасть на след Можайцева. И вот — увы! — Харвуд прилетел в Прайсхилл.
Гейм, встречавший разведчика на аэродроме, пытливо всматривался в его лицо. Харвуд, видимо, заметил это, но объяснил по-своему.
— Готовьте самолет, капитан, — сказал он с довольным видом. — Завтра утром вы с Годдартом отправитесь в Европу.
— Куда именно, сэр?
— В Норвегию. К утру Годдарт будет здесь.
Харвуд уединился с Прайсом, а летчики отправились в ангар, невеселые, встревоженные. Кроме них, в ангаре никого не было. Разговор начал Боб Финчли — ему не терпелось проникнуть в тайну изобретения инженера Можайцева, которому придавали столь большое значение и старик Прайс и разведка.
— Понять не могу — в чем тут дело? — ворчал он. — Неужели Можайцев работал над проектом космического корабля? Может, Прайс оттого и бесится?
— Вряд ли… — Гейм с сомнением покачал головой. — Оборудование, которое я видел в Брайт-ривер, рассчитано на что-то иное.
— Но ты ведь читал заметку в «Нью-Йорк таймсе» об интересе Прайса к межпланетным полетам?
Гейм недоверчиво заметил:
— Все это камуфляж…
Пока летчики переживали из-за неизвестного им инженера, Аллен Харвуд беседовал с Прайсом.
Глава концерна «Интернешнл уран» неподвижно сидел в кресле, устремив на собеседника тяжелый взгляд. Прайса мало утешило сообщение Харвуда о том, что Можайцев выслежен. Пока инженер не в его руках — радоваться рано.
Харвуд напомнил Прайсу об обещании рассказать ему кое-что о деталях, имеющих отношение к бегству Можайцева из Брайт-ривер.
Прайс заметил:
— Я никогда не лез в ваши секреты, Аллен, но должен признаться, во всей этой истории кое-чего не понимаю… Итак, о деталях. Что же вы тогда нашли в Брайт-ривер?
— Портативную рацию в спальне Можайцева.
Против обыкновения, Прайс оставался спокойным.
— Еще что? — спросил он.
— Нам удалось обнаружить место приземления неизвестного самолета в одной из горных долин, на расстоянии примерно двенадцати миль от завода.
— Ваших людей надо судить! — яростно вскричал Прайс. — Я поручил им глаз не спускать с инженера Можайцева, а он, оказывается, спокойно договаривался с кем-то по радио и наконец сбежал! Я уверен: во всей этой затее с побегом у Можайцева был сообщник… Кто он?
— Генрих Шольц, больше некому.
Некоторое время Прайс молчал. Затем, немного успокоившись, сказал:
— Я, кажется, понимаю ход ваших мыслей, Аллен… Значит, это дело рук Шольца.
— По-моему, Шольц тут лишь исполнитель, — заметил Харвуд.
— Стало быть, русским удалось проникнуть в мои замыслы и установить контакт с Можайцевым…
Харвуд пожал плечами.
— Кто стоит за Шольцем, я еще должен выяснить.
После короткого размышления Прайс снова заговорил:
— Теперь я не сомневаюсь — Можайцев сам сжег документы, чертежи, предварительно сделав с них фотоснимки, не мог же он захватить с собой груду бумаг. — Прайс нервно забегал по кабинету. — Эти документы при любых обстоятельствах должны быть у меня. Вы, Аллен, плохо знаете, что такое установки инженера Можайцева.
Харвуд молчал.
— Тот, у кого будут установки Можайцева, — продолжал Прайс, — окажется хозяином неба.
Харвуд с интересом спросил:
— А советские искусственные спутники Земли, а ракеты с людьми, которые большевики запускают в космос, а полеты на Луну, научные исследования?
— О, русским будет не до того! Изобретение Можайцева позволит мне уничтожить все, что бы Советы ни попытались послать за пределы земной атмосферы. — После короткой паузы старик глухо сказал: — Но ни Можайцева, ни его материалов у меня нет, и удастся ли вам, Аллен, схватить этого негодяя, — неизвестно.
— Не сомневаюсь в успехе, — успокоил Харвуд. — Мои люди уже рядом с Можайцевым. Дня через два мы опять водворим его в Брайт-ривер.
Прайс с облегчением вздохнул:
— Дай бог. — И, уже провожая Харвуда к дверям, спросил: — Кстати, что это за субъект — Бодо Крюгер?
— Коммерсант. В прошлом — нацистский офицер, — Харвуд вынул из бокового кармана фотокарточку размером с почтовую открытку: — Вот он.
Со снимка смотрел худой, длиннолицый человек в черном эсэсовском мундире. На рукаве эмблема: кости и череп. Под чрезмерно высокой тульей фуражки виднелись глаза — наглые, навыкате.
Глава вторая
Весна только начиналась, но снег уже успел сойти, и лишь на вершинах гор блестел под солнцем белыми пятнами да кое-где темнел слежавшимися пластами на самом дне ущелий, в тени.
Разноцветные бревенчатые домики норвежцев выглядывали из-за вечнозеленых елей…
Солнце шло сюда со стороны Швеции. Величавое, спокойно-золотистое, оно плыло над холмами и равнинами и по вечерам опускалось в море на западе. С запада, от берегов Англии и Шотландии, бежали сюда невысокие волны Северного моря — глубоко-синие, кое-где будто подкрашенные киноварью.
Эрика Келлер любила эти места. Тут всегда тишина, и в одинокой горной гостинице, расположенной в глубине бухты, можно без помех работать над новой книгой о судьбах ее родной Германии. Эта тема волновала молодую писательницу.