Хрустальный пепел (СИ) - Беатрис Лайтвут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я слышу, как открывается входная дверь, и спешу к маме.
— Ох, сегодня пришлось задержаться, привезли новую партию ткани, — мама ставит две сумки на пол и улыбается. Я вижу, как она устала, как трясутся ее руки, вижу залегшие тени под глазами и бледную кожу, но она скрывает все это своей лучезарной улыбкой. Мы с мамой были очень похожи — темные волнистые волосы, хотя у нее совсем недавно появилась странная седая прядь, стройная фигура и красивый миндалевидный разрез глаз. У мамы были добрые серые глаза, а мне мои синие достались от отца, которого я никогда не знала. Но это не мешало мне его ненавидеть за то, что он бросил маму одну, с ребенком на руках. Трусов не полагается любить.
— Все хорошо, дорогая? — мама хмурится и тут же осматривает меня на предмет порезов или синяков.
— Да, добралась в целости и сохранности, — я беру тяжелые пакеты и раскладываю продукты в холодильник.
— Сегодня получила премию и решила, нам не помешает немного праздника, — пожимает мама плечами, кивая на шоколад в моих руках.
— Ого, видимо праздник будет грандиозным, — я трясу в руке бутылкой шампанского.
— Нам всем стоит порой отдыхать от серости, — мама целует меня в макушку и идет в ванну.
Розалинда Кастил всегда была мечтательницей. И это меня восхищало. Я же скорее относилась к реалистам. Но мой реализм всегда трещал по швам, под натиском этой женщины, которая старалась придать искру всему, что делала — от покупки шампанского до обычной уборки. Наверно без этого мой мир и правда, стал бы непроглядной тьмой.
— Ты выбрала книгу на вечер?
— Конечно, детектив был вчера, а сегодня нас ждут морские приключения.
Мама хмыкает, достает бокалы и шоколад и идет на диван, придвигая маленький столик. Я устраиваюсь в кресле рядом с книгой в руке, наблюдая, как мама наливает немного искрящейся жидкости в бокалы.
— Так как мы не смогли отметить твое девятнадцатилетние, предлагаю отпраздновать его сегодня.
— Так и знала, что есть какой-то подвох, — смеюсь я.
— Я люблю тебя Изабель, помни об этом.
— А я тебя, мамочка, — я пробую кислую жидкость, которая обжигает горло, но мою радость ничто не может заглушить, даже это невкусное шампанское.
— А теперь можно послушать хорошую историю.
Мама берет в руки свою вышивку — изящные цветы и листья на черном шелке и принимается ловко кружить над ней иголкой. Мама подрабатывала продажей своих вышивок — в этом она была настоящим мастером. У нее было даже несколько покупателей из столицы. Правда, заказы были не частыми, но вырученными деньгами мы могли оплачивать себе пропитание на целый месяц.
Откашлявшись, я начала читать, меняя голоса под стать героям, замечая мамину улыбку. Иногда нас пробирал смех, мама вставляла свои комментарии, рассуждая о поведении героев, и мы нередко пускались в споры на протяжении одной главы.
Мамины руки не отрывались от вышивки, создавая прекрасные изгибы и линии. Я знала, что у меня никогда так не получится, вышивка и рукоделие не мое. Зато я умела неплохо рисовать, но мое творчество мало на что было годно. Оно скорее было для души. Я любила рисовать то, о чем мечтала. Визуализировала образы и предметы, иногда зарисовывала сны. Но чаще всего рисунки были отдушиной, спасением от тяжелого дня или разбушевавшихся эмоций. В детстве мама очень поддерживала меня в этом начинании и даже шуточно покупала мои шедевры.
— Ты должна нарисовать этого пирата, описание очень подробное, — замечает мама, отрываясь от вышивки, — думаю, на сегодня хватит.
Я захлопываю книгу, не забывая подогнуть край, и ставлю на свое место.
— Все хорошо, Изабель? — мама обеспокоенно поглядывает на меня.
— Да, — киваю я, улыбаясь. — Сегодня просто был тяжелый день, куча посетителей, впрочем, как и всегда.
— Отдыхай, — мама целует меня в щеку и идет в свою маленькую комнатку. Я слышу, как она выключает ночник, и дом погружается во мрак.
Я убираю бокалы, допивая остатки шампанского. Ну и кислятина. Закрываю бутылку. Она теперь будет дожидаться следующего праздника, и убираю в шкафчик. Укутываюсь пледом, свернувшись калачиком на диване.
Я думаю о том, что устала от однообразия, которое вроде бы было приятным и привычным. Но все чаще мне казалось, что моя жизнь застыла. Жизнь в Рованне застыла. И я чувствую печаль не из-за смен на работе, а потому что груз одинаковости и серости уже нестерпим. Мама пытается снять его с наших плеч, но даже ее мечтательность не всесильна.
Я же не доверяю мечтам, они эфемерны, а жизнь — нет.
Глава 2
Каждое утро я пытаюсь найти хотя бы десять минут на пробежку, чтобы совсем не потерять форму и взбодриться. Сегодня я еле встаю с кровати. Квартира пуста, я даже не слышала, как мама ушла на работу. Наверно это бокал шампанского погрузил меня в здоровый сон. Обычно я плохо сплю. Мне часто снятся странные сны и кошмары. В этих снах я вижу другие города, миры и людей, которых никогда не встречала. У моего подсознания неплохая фантазия, в отличие от меня.
Все же заставляю себя пробежаться около дома, оставляя себя без завтрака. Лечу на работу, едва не опоздав.
— Хозяин здесь, — шепчет Диана, едва я появляюсь в зале в форме официантки — простое платье с белым фартуком.
— Снова? Что ему понадобилось? Он и так заглядывает сюда, чаще положенного раза в месяц.
Диана пожимает плечами и хмурится.
— Не нравится мне это. Опять кого-то собрался увольнять, или подпишет выговор. Кто их разберёт, этих богачей…
— Вы бы меньше болтали и больше работали, — шипит на нас администратор. Та еще заноза. — А то выговор ждет вас.
— Решил покрасоваться перед начальством, а, Алек? Делаешь серьезный вид управляющего?
— Еще одно слово, Диана и я…
— Что? — Диана выгибает бровь и складывает руки на пышной груди. Глаза Алека невольно опускаются на ее декольте, и он сглатывает. — Уволишь меня? Это не в твоей компетенции. Ты же простой администратор.
Мужчина бледнеет, а его шея покрывается красными пятнами. Он чертовски зол.
— Или ты все еще злишься, что я…
Я отхожу подальше, чтобы избежать подробностей. Мне совсем неинтересно, что происходило раньше между этими двумя. У Дианы сегодня явно боевое настроение. Я даже завидовала ее смелости.
Не успеваю я сделать и пары
