Слепцы - Мэтью Фаррер

Направляющие датчиков, доставившие пси-импульсы в муниториум Гуафона, пронесли их дальше, вниз по колонне и вглубь донжона, в высокую асимметричную комнату, смещенную относительно центральной оси Башни и погребенную под галереями астропатов. Это был надзорный зал Бастиона, огромное, угловатое помещение, в котором голоса хоров разносились по воздуху слышимыми звуками — комплексными сочетаниями нот и криков из вок-динамиков. К устройствам были подключены струны арф и металлические пластины, покрытые чувствительными оберегами. Персонал надзорного зала услышал изменения в песне хора как быстрый гармоничный перезвон. К ним донеслась волна трелей и лязгающих нот, а затем длинные напевы сложились в новую мелодию.

Опытный мастер-дозорный мог распознать звуки Башни так же легко, как и психические символы, и мастер-дозорный Шевенн был весьма опытен. Уловив перемену в музыке, он мгновенно понял её значение. Шевенн распознал нюансы, указавшие ему на места, в которых регент Ангази касался хора, и услышал чистый, дисциплинированный голос астропата Квала, тянущийся в варп. Удовлетворенный знанием всех важных деталей того, что происходило в Гнезде Огненного Дозора, мастер-дозорный отдернул свое пси-внимание от звуков и позволил ему свободно парить. Мысленно осматривая все участки зала, Шевенн помечал для себя, какую зону башни представляет каждый из них.

Он убедился, что всё в порядке, ничто не подверглось порче, ни один поток энергии не используется чрезмерно и ни один разум не перегружен. Нестабильных псайкеров, способных запустить цепную реакцию среди товарищей, изолировали смотрители, тут же получавшие необходимые приказы. Ощутимо слабеющие астропаты перенаправлялись в галереи, где смешивались с хорами и обретали энергетическую защиту на время восстановления сил.

Мастер-дозорный Бастиона, висевший в бронзовой клетке посреди надзорного зала, постоянно наблюдал за пульсом Псайканы. Он следил, чтобы психические потоки никогда не скапливались внутри, не иссякали, вытекая наружу, и не разносили порчу извне.

Продвигаясь к основанию Зеленого Гнезда, слух и пси-восприятие Шевенна прошли над тихими, отчетливыми нотками астропата Ларис. Он миновал старшего астропата Туджика, успокоитель которого помогал псайкеру с ментальными упражнениями, призванными восстановить душевное равновесие после транса в Гнезде Костей. Затем мастер-дозорный обнаружил находящееся под жестким контролем маленькое пси-солнце самого Мастера Отранто. Тот бодро и без сопровождающих, — не считая витифера, — шагал по Главному проспекту, удаляясь от галерей астропатов в центральном донжоне. Шевенн на мгновение задержал мысленный взор на Мастере, и тут же услышал ворчливый пси-голос старика, спрашивавшего, в чем дело. Ментально «улыбнувшись» и «пожав плечами», мастер-дозорный отправился дальше.

Квал забрасывает сеть своего разума, ощущая аромат послания и аккуратно воспринимая его очертания. Он распознает касание отправителя — Скаранта. Астропата Скаранта из уставленной колоннами кельи в высокой пагоде на Ганции. Скаранта, на сообщениях которого остается запах хвойноцвета.

Стягивая тенета сети, Квал превращает тонкие, как паутинка, волокна в нечто прочное и начинает вытаскивать послание. Весьма тяжеловесное, утыканное шифрами и оберегами, оно болтается в мыслях астропата, будто смертоносная мина, всплывающая на океанское мелководье. Сообщение напрягается в хватке его разума и наполняет сознание Квала болью, но воля и кое-что большее вливаются в него…

Дернеск склонился над лежащим Квалом. Лицо астропата искажали гримасы, глотка дергалась, словно он собирался закричать или сблевать. Обучение, пройденное успокоителем, позволило ему сохранить внешнюю и внутреннюю бесстрастность, даже когда между кабелями в черепе Квала запрыгали желто-зеленые дуговые разряды.

— Поступает! — громко сообщил Дернеск. — Что-то крупное поступает через него. Предупредите регента, удар будет мощным.

Служители кивнули, и известие было отправлено вниз по башне. Гуафон перенес внимание на другой комплекс пси-приборов и следил за их настройками. Ангази возглавил хор в новом изменении песни и ослабил сцепление разумов так, чтобы оно больше не было пулей и отбойным молотом, толкающим Квала вперед. Соткав сеть, плащ из своих сущностей, астропаты окружали и согревали товарища, помогали справиться с грузом послания, всасываемого в его сознание, освещали ему обратный путь из варпа в физическое тело.

Когда сообщение наконец-то выужено и сохранено, Квал разжимает хватку и позволяет разуму воспарить свободно, а затем отступает.

— Он принял, — сообщил Дернеск, хотя в этом не было нужды. Хор уже занялся своей работой, а Гуафон доложил об изменениях жизненных показателей астропата. Один из служителей согнулся над чередой определенных кабелей, шепча благословения. Он следил за тем, как нагревается металл, и наблюдал за руническими амулетами, которые, покачиваясь на разъемах, вспыхивали зеленым, охряным и снова зеленым. Система была готова.

Напрягая силы, Квал отступает назад. Шаря наугад легчайшими отростками на краю сознания, он сражается с паникой, растущей в тенях разума. Астропат слепо пытается отыскать свой хор и Ангази.

Убегая обратно в собственное тело, он падает в прекрасное холодное здравомыслие Материума. Устремляясь вниз, словно перегруженный лихтер к поверхности планеты, охваченный пламенем Квал возвращается в свою плоть.

Сознание дымит и вспучивается, распираемое странным грузом, алые жилы информации пульсируют в черноте разума, который астропат оберегает сиянием, Связанным с душой. Квал должен избавиться от сообщения. Он должен вытолкнуть сообщение. Он чувствует, как его душа начинает кровоточить.

Тонкая кровавая пленка выступила на губах Квала. Привычными экономными движениями Дернеск надломил ампулу экстракта и приложил к ней тонкую навощенную полоску, которую затем бросил в мелкую фарфоровую тарелку. Успокоитель знал, что Квал отзывается на запах экстракта эпимового масла. Он держал тарелочку возле лица астропата, положив свободную руку ему на голову. Квала бросало то в жар, то в холод, и Дернеск начал массировать ему лоб, постоянно напевая одну и ту же низкую ноту. Служитель, расположившийся за кушеткой, удовлетворенно выдохнул — все инфоруны зажглись зеленым цветом. Витифер стояла без движения, готовая убивать.

Песня хора притягивает Квала. Он уже достаточно близок, чтобы уловить первые сигналы собственных чувств: запах эпимового масла, прикосновение ко лбу, гудение голосов. Расслабившись, астропат уносится вниз.

Вернувшееся сознание Квала врезалось в его тело, словно кулак в раскрытую ладонь. Шок прибытия заставил астропата задергаться в ремнях и взвыть от боли, рожденной давлением на растянутый разум. Склонившись над ним, Дернеск начал выкрикивать разработанные самим Квалом фразы-триггеры, которые запускали реакции, заложенные под глубоким гипнозом. Успокоитель пытался помочь астропату опустить ментальную защиту на пылающее, терзающее его послание. Встревоженный шумом, архивный сервитор приготовился к записи и задергал пером. Языки ведьминого пламени мелькали по стенам гнезда, принимая странные формы, пока их не угасили и не впитали обереги и заземления.

Теперь Квал уже непрерывно шевелил губами, с которых начинали слетать беспорядочные слоги. Слоги превратились в слова, бесконечную череду слов. Дернеск распознал общие формулы и модуляции. Это было то, чего они и ждали — имперское сообщение, зашифрованное для защиты данных. Перо архивного сервитора, пробудившись к жизни, принялось быстро и небрежно царапать по разматывающейся бумажной ленте.

Не разгибаясь, Дернеск слушал послание. Успокоитель знал, что речь Квала может стать неотчетливой, поскольку лицевые нервы астропата постепенно деградировали с момента Привязывания, и губы его двигались уже не так ловко, как прежде.

Дернеск почувствовал, что потеет. Когда они покинут гнездо, потребуется несколько часов, чтобы успокоить сознание Квала до уровня, на котором астропат хотя бы сможет отдохнуть перед следующим трансом. Вздохнув, успокоитель вытер лоб.

По мере того, как Квал изрыгал информацию, его судороги стихали, а крики становились тише. Нечто вроде спокойствия разгладило его черты. Речь астропата стала более плавной, не такой надрывной. Дернеск знал Квала, знал, как он думает и какие проводит ассоциации. Успокоитель вновь зашептал инициирующие фразы: обрывки стихов, или писаний, или песен, на которые, как ему было известно, отзывался астропат. Внимание Дернеска постоянно металось между успокоением разума Квала и управлением им же; он с радостью услышал, что ответные мыслительные мотивы и речевые обороты начали проявляться во фразах подопечного.