По образу и подобию - Валерий Брусков

— Может, он специально прилетел один. Не думаю, что свои его просто бросили на погибель.

Марфин осторожно посмотрел на увлечённых азартом игры стражников и достал из котомки мацу-видеокамеру.

— Мне это запечатлевать?..

— Снимай. — Рубинштейн тоже оглянулся на безразличную ко всему, кроме своей игры на деньги своего жалования, охрану. — Только захвати все кресты, так будет убедительнее и достовернее.

— И что же мы с ЭТИМ будем делать?.. — почти ужаснулся Марфин. — ТАМ?..

— Ну, это уже твои проблемы! — веско сказал Рубинштейн. — Снимай! Ты — хороший компьютерщик, и у тебя есть много графических программ.

Остальных казнённых мы оставим, а из ЭТОГО ты слепишь именно то, чего от нас и ждут ТАМ… Время для этого у нас с тобой ещё есть.

Они стояли и смотрели, а Марфин, прижав к груди «мацу», снимал.

— Всё, уходим! — скомандовал Рубинштейн, косясь на стражников. — Не надо злоупотреблять чужим благодушием.

Они пошли обратно. Марфин, убедительно делая вид, что обнюхивает сухую корку, снимал стражу.

…Короткоживущая тень на мгновение накрыла обоих, и тут же исчезла.

Стражники повскакали с земли, выбежали с копьями из-под навеса, и обнажили свои мечи.

…Над крестом с распятым инопланетянином висела в воздухе летающая тарелка. Она была метров пятидесяти в диаметре, и зависала в каких-то метрах над тем, кого здесь так и не поняли. Не открылись люки и никто не спустился к нему по трапам. Просто он непонятным образом отделился от креста, оставив на нём гвозди, и с поникшей бесформенной головой, и безжизненно висящими длинными «руками-ногами», воспарил вверх, утонув в корпусе тарелки. Уже подбежавшие стражники бросали в неё свои убогие копья, которые беззвучно отскакивали от защитного поля инопланетного корабля, втыкаясь в землю рядом с опустевшим крестом.

Тарелка величественно поднялась вверх и в каком-то траурном ритуале поплыла к горизонту, исчезнув вдали. Ошеломлённые стражники, сгрудившись в кучу, заворожено смотрели ей вслед.

— Ты снимал ЭТО?.. — вдруг тихо спросил Рубинштейн.

— Ума не хватило… — извиняющимся тоном ответил Марфин. — А что, надо было?.. — он растерянно повертел в руках уже бесполезную «мацу».

— Ни в коем случае!.. — прошипел Рубинштейн. — Пошли отсюда побыстрее! Здесь уже не будет ничего интересного. Сейчас тут соберётся шумная толпа, а у нас с тобой плохое произношение.

Они снова пошли обратно к своей Машине Времени, а навстречу им уже бежали случайные свидетели свершившегося Чуда, и что-то услышавшие о чём-то от других.

— И что теперь?.. — спросил Марфин, когда они вошли в знакомый лес. — Домой?.. С чем?..

— Всё то же… — угрюмо сказал Рубинштейн. — И всё с тем же… Мы прилетели укреплять христианство достоверными фактами Истории, а не уничтожать его ими же… Ты обработаешь записанное, вставишь в него то, чего от нас ждут ТАМ, и они это получат. А мы с тобой фиксировано очистим нашу память от только что увиденного, или до самой своей смерти посадим наши языки под прочные замки…

Марфин посмотрел на небо между редкими ветвями деревьев.

— И всё-таки, они за ним прилетели… Опоздали, но забрали с собой хотя бы его тело.

— Если бы они этого не сделали, у нас ТАМ сейчас было бы не Христианство, как одна из всемирных базовых религий, а что-то совсем другое… — Думаю, они прилетят сюда ещё раз, чтобы поместить на крест мёртвого человека, или телепатически хорошо обработать мозги местным жителям. Это в их интересах. Христос должен войти в Историю Земли образом Бого-Человека, а не зелёного непонятно чего…

— Это и в наших интересах тоже… — добавил Марфин, подходя к помеченному ими дереву, над которым висел невидимый временной корабль. — Иначе мы с тобой оба были бы сейчас, допустим, мусульманами… Или приверженцами какой-то другой Веры, вместо так и не возникшего христианства…

— Для тебя так важно название Веры?.. — удивился Рубинштейн.

— Да нет, — спокойно ответил Марфин, уже поднимаясь по гравитрапу. — Просто пришлось бы делать намаз аж пять раз на дню. А мы, россияне, — народ, довольно ленивый во всём, нас и раз в неделю в церковь на молитву не загонишь…

В реальном Боге труднее всего узнать того, в кого ты веришь…