Прощение. Сила – в гневе - Раджниш (Ошо) Бхагаван Шри

Если будете готовы узнать это – и только тогда, – то сможете выбросить эту бессмысленную идею из вашего ума – идею о том, что, имея идеалы и соревнуясь за самые высокие идеалы, вы сможете измениться, стать преображенными. Идеалы никого никогда не преобразили. Со стороны может казаться, что кто-то изменился, однако внутри него будет присутствовать тот же самый человек.

Сила прощения кроется в гневе

Все человечество стало шизофреничным. Человеческий разум разделен на фрагменты, и на это есть причина: мы воспринимаем тотальность жизни так, как если бы она состояла из частей, и противопоставили каждую из частей другим.

Человек един, но мы создали внутри него разделения и определили, что эти разделения противоречат друг другу. Мы сделали это во всех сферах. Мы говорим человеку: «Не гневайся, будь прощающим», – не понимая, что разница между гневом и прощением всего лишь в степени выраженности.

Как между холодом и жарой, между детством и старостью, мы можем сказать, что гнев и прощение – это лишь степени. Можно сказать, что гнев, сведенный к самому низкому уровню, это и есть прощение – между ними нет дихотомии. Но все вековые наставления человечества учат нас: «Избавься от гнева и прими прощение». Как будто гнев и прощение – это настолько противоположные вещи, что можно освободиться от одного и сохранить другое. Такая позиция может привести только к расколу людей на фрагменты и несет им неприятности.

В жизни всё интегрировано. Это как ноты великой симфонии. Если вы что-то вычеркнете, то окажетесь в затруднительном положении. Кто-то может сказать, что черный цвет означает зло. Вот почему никому не разрешается носить черное на свадьбе; черное разрешается только тогда, когда кто-то умер. Есть люди, которые считают, что черный цвет – это знак зла, и есть те, которые полагают, что белый цвет – это знак чистоты. В символическом смысле такие различия вполне уместны, но если кто-то скажет: «Давайте избавимся от черного цвета, давайте удалим его с лица земли», – то помните: с исчезновением черного останется очень мало белого, потому что белизна белого цвета выделяется во всей своей яркости только на черном фоне.

Учитель пишет на доске белым мелом. Он ненормальный? Почему он не пишет на белой стене? Конечно, можно писать на белой стене, но буквы не будут выделяться. Белый цвет проявляется благодаря черному фону; черный цвет заставляет белое выделяться. И помните, что тот, кто становится враждебным к какой-либо одной стороне двойственности, делает другую сторону тусклой и блеклой.

Только тот, кто может гневаться, имеет силу быть прощающим. Чем яростнее гнев, тем сильнее будет прощение.

Если кто-то выступает против проявления гнева, его прощение будет бессильным. Сила прощения кроется в гневе; только тот, кто может гневаться, имеет силу быть прощающим. Чем яростнее гнев, тем сильнее будет прощение. Сила гнева сама по себе придаст величия акту прощения. В отсутствие гнева прощение будет выглядеть совершенно безвкусным, абсолютно безжизненным, мертвым.

Извинения нужны, потому что нет отношений

Если человек наступает на ногу незнакомцу на рынке, он вежливо извиняется и объясняет: «Здесь так много народу».

Если старший брат наступает на ногу младшему брату, он говорит: «Извини», – и на этом всё.

Если родитель наступает на ногу своему ребенку, то он вообще ничего не говорит.

Величайшая вежливость свободна от всех формальностей. Совершенное поведение свободно от забот.

Совершенная мудрость незапланированна. Совершенная любовь не требует демонстрации. Совершенная искренность не дает никаких гарантий.

Извинения нужны, потому что нет отношений. Другой – это чужой: объяснения нужны, потому что нет любви.

Если есть любовь, то объяснения не нужны – другой поймет. Если есть любовь, то нет необходимости в извинениях – другой поймет. Любовь всегда понимает, поэтому нет более высокой морали, чем любовь, и быть не может.

Любовь – высший закон, но если ее нет, то нужны заменители. Наступив на ногу незнакомцу на рынке, нужно извиниться и объяснить: «Здесь так много народу».

В связи с этим необходимо понять одну вещь: на Западе даже муж извинится, а жена объяснит. Это значит, что любовь исчезла, все стали чужими друг другу, нет больше дома, всё превратилось в рынок.

На Востоке невозможно представить себе такое состояние, но на Западе люди думают, что восточные люди грубы. Муж никогда не будет объясняться – в этом нет необходимости, потому что мы не чужие, и другой сможет понять. Когда другой может не понять, только тогда нужно извиняться. А если любовь не может понять, тогда какой толк от извинений?

Если мир станет домом, все извинения исчезнут, все пояснения исчезнут. Вы объясняетесь, потому что не уверены в другом. Объяснение – это трюк, цель которого – избежать конфликта; извинение – этот способ уйти от конфликта.

Но конфликт существует, вы его боитесь, и это цивилизованный способ выйти из него. Вы наступили на ногу незнакомцу. Вы смотрите на него – в его глазах враждебность, он стал агрессивным, он может ударить вас. Нужно извиниться, и его гнев утихнет после извинений. Это уловка – вам не надо быть искренними в своих извинениях, это просто бытовой прием. Он работает как смазка. Затем вы объясняете, говорите: «Я не виноват, здесь так много народу. Это рынок, ничего не поделаешь, по-другому не получается». Объяснение показывает, что вы не несете ответственности.

Любовь всегда ответственна, независимо от того, много ли народу в этом месте или нет, потому что любовь всегда осознанна и бдительна. Вы не можете переложить ответственность на ситуацию, вы берете ее на себя.

Любовь всегда ответственна, независимо от того, много ли народу в этом месте или нет, потому что любовь всегда осознанна и бдительна. Вы не можете переложить ответственность на ситуацию, вы берете ее на себя. Посмотрите на этот феномен: извинение – это средство, подобное смазке, помогающее избежать конфликта. А объяснение – это перекладывание ответственности на что-то другое. Вы же не говорите: «Я был бессознательным, неосознанным, поэтому я наступил вам на ногу». Вы произносите: «Здесь так много народу». Сознательный человек не может так поступать, и если вы будете продолжать делать так, вы никогда не станете по-настоящему религиозными. Потому что истинная религиозность означает принятие всей ответственности за происходящее, а не избегание и уход от нее. Чем более вы ответственны, тем больше будет осознанности; чем меньше ответственности, тем более и более бессознательными вы будете становиться. Всякий раз, когда вы чувствуете, что не несете ответственности, вы засыпаете.

И это происходит не только в личных отношениях, это происходит на всех уровнях общества. Марксизм утверждает, что общество несет ответственность за всё. Если человек беден, общество несет ответственность, если человек – вор, общество несет ответственность. Вы не несете ответственности, ни один человек не несет ответственности. Марксизм перекладывает всю ответственность на общество; вы ни за что не в ответе.

Посмотрите на религиозное отношение, оно совершенно иное, качественно иное. Религиозный человек считает себя ответственным: если кто-то попрошайничает, если кто-то нищенствует, значит, я несу ответственность за это. Этот нищий может быть на другом конце земли, я могу его не знать, никогда его не встретить, но если есть нищий, то я несу за него ответственность. Если где-то идет война – в Израиле, во Вьетнаме, где угодно, – я не принимаю в ней никакого видимого участия, но я несу ответственность.

Я здесь. Я не могу переложить ответственность на общество.

Что вы имеете в виду, когда говорите «общество»? Где находится это общество? Это один из самых грандиозных уходов от действительности. Существуют только индивидуумы; вы никогда не встретите общество. Вы никогда не сможете дать точное определение: «Это – общество». Везде существует только индивидуум, а общество – это просто слово.