Семья Рэдли - Мэтт Хейг

Питер подносит палец все ближе и ближе ко рту, но какой-то звук останавливает его. Кто-то быстро бежит к ванной и пытается открыть дверь.

— Пап, впусти меня… пожалуйста! — просит Клара, его дочь, колотя по толстой деревянной двери.

Он выполняет ее просьбу, девочка врывается и склоняется над унитазом.

— Клара, — говорит он, видя, что ее рвет. — Клара, ты в порядке?

Она выпрямляется. Ее бледное лицо обращено к нему, девочка уже одета в школьную форму. В глазах за стеклами очков — отчаяние.

— Боже, — стонет она и снова нагибается к унитазу. Ее снова рвет. Питер чувствует неприятный запах и видит рвоту, он вздрагивает, но брезгливость тут ни при чем. Он-то понимает, отчего ей так плохо.

Через несколько секунд в ванной собирается вся семья. Хелен садится на корточки рядом с дочерью, гладит ее по спине и приговаривает, что все в порядке. Роуэн стоит в дверях с банкой самого сильного солнцезащитного крема, которым еще не успел намазаться.

— Что это с ней? — спрашивает он.

— Все нормально, — говорит Клара, ей неприятно такое внимание. — Честно, все уже хорошо. Я в порядке.

Ее слова зависают в воздухе, пропитывая атмосферу тошнотворным запахом лжи.

Притворство

Все утро Клара изо всех сил притворяется здоровой, она готовится к школе, как будто ничего не произошло, невзирая на противные ощущения в желудке.

Видите ли, в прошлую субботу Клара приняла очень важное решение. Она давно придерживается вегетарианской диеты, но теперь станет стопроцентной вегетарианкой. Вдруг это поможет ей хоть как-то наладить отношения с животным миром.

А то ведь утки в пруду не едят хлеб, который она им предлагает, и ни одна кошка не дает ей себя погладить, и лошади, пасущиеся у дороги на Тёрек, с отчаянным ржанием бросаются на дальний конец поля, стоит ей пройти мимо. Никогда Клара не забудет школьной экскурсии в заповедник фламинго: не успела она дойти до озера, как все птицы испуганно разлетелись. Не забудет своих злополучных золотых рыбок, Ретта и Скарлетт, единственную домашнюю живность, какую родители разрешили ей завести. Клара пришла в неописуемый ужас, когда, проснувшись на следующее же утро, обнаружила, что и Ретт и Скарлетт плавают на поверхности брюхом кверху, совсем бесцветные.

Сейчас, доставая соевое молоко из холодильника, она чувствует на спине взгляд матери.

— Тебе станет намного лучше, если ты перейдешь на нормальное молоко. Хотя бы обезжиренное.

Кларе непонятно, как процесс обезжиривания молока может сделать его более подходящим для вегетарианцев, но она выдавливает из себя улыбку.

— Я отлично себя чувствую. Не волнуйся, пожалуйста.

Теперь в кухне собрались все. Отец пьет ароматный кофе, а брат объедается мясными нарезками из гастронома.

— Скажи ей, Питер. Она себе же хуже делает.

Слова жены переплывают, чуть не захлебнувшись, багровый поток его мыслей и с трудом выползают на узкий бережок отцовского долга.

— Мама права. Ты себе хуже делаешь.

Клара наливает так нервирующее их соевое молоко в мюсли с орехами и семечками. Тошнота опять подступает. Девочке хочется попросить сделать радио потише, но она понимает, что это лишний раз подчеркнет, как плохо она себя чувствует.

Только Роуэн ее защищает, хотя и вяло.

— Мам, это же соя, — бормочет он с набитым ртом, — а не героин.

— Ей надо есть мясо.

— Я в порядке, — повторяет Клара.

— Послушай, — говорит Хелен, — думаю, тебе сегодня не стоит ходить в школу. Если хочешь, я позвоню.

Клара качает головой. Она пообещала Еве, что пойдет сегодня на вечеринку Джеми Сазерна, а туда ее точно не пустят, если она пропустит уроки. К тому же, если она будет весь день слушать проповеди о пользе мяса, лучше ей от этого не станет.

— Мне правда намного лучше. Больше рвать не будет.

Отец с матерью по своему обыкновению переглядываются, обмениваясь какими-то загадочными безмолвными репликами, которые Клара не в силах расшифровать.

Питер пожимает плечами. («Папина основная черта, — сказал однажды Роуэн, — состоит в том, что ему абсолютно все по фигу».)

Хелен сдается, так же как несколько дней назад в супермаркете, когда ей пришлось положить в тележку соевое молоко — иначе Клара грозилась устроить голодную забастовку.

— Ладно, тогда иди, — наконец говорит она. — Но прошу тебя, будь осторожна.

Сорок шесть

Достигнув определенного возраста — для кого-то это пятнадцать лет, для кого-то сорок шесть, — человек начинает осознавать, что не вписывается в рамки, которые сам для себя очертил. Вот о чем размышляет Питер Рэдли, пока жует бутерброд с маслом, уставившись на остатки хлеба, неаккуратно завернутые в прозрачную пленку.

Благоразумный законопослушный обыватель: жена, дети, машина, взносы в благотворительные организации.

Вчера ночью он имел в виду просто секс. Безобидный, человеческий. А что такое секс? Да ничего. Обнимушки в движении. Бескровное соприкосновение тел. Ладно, допустим, ему хотелось, чтобы дело зашло дальше, но ведь он мог бы и сдержаться. Он, черт побери, сдерживался целых семнадцать лет.

«Да ну его к хренам собачьим», — думает Питер.

Ругаться приятно, пусть даже и про себя. Недавно он прочел в медицинском журнале о новых данных, позволяющих предполагать, что брань облегчает боль.

— На хрен, — бормочет он шепотом, чтобы Хелен не услышала. — На. Хрен.

Будь реалистом

— Меня беспокоит Клара, — говорит Хелен, подавая мужу коробку с обедом. — Она отказалась от животной пищи всего неделю назад, а ей уже явно становится хуже. Вдруг будут… последствия?

Питер ее, похоже, даже не услышал. Он поглощен вдумчивым созерцанием бардака в своем портфеле.

— Сколько же у меня тут барахла накопилось.

— Питер, я беспокоюсь за Клару.

Питер выбрасывает в ведро две ручки.

— Я тоже. Я тоже очень за нее беспокоюсь. Но разве мне дадут хоть заикнуться о возможном решении проблемы?

Хелен качает головой:

— Не начинай, Питер. Не сейчас. Это серьезный вопрос. Я хочу, чтобы мы решили его как взрослые. И я хочу знать, что мы, по-твоему, должны делать.

— Я думаю, надо сказать ей правду, — вздыхает он.

— Что?

Питер набирает в грудь побольше спертого кухонного воздуха.

— По-моему, время пришло. Дети должны знать.

— Питер, мы обязаны оградить их от этого. Ради их же безопасности. Будь реалистом, прошу.

Он застегивает портфель.