Вызывающий бурю - Том Ллойд

Он свернул хлыст и снова уставился на дорогу.

Изак легко перемахнул через борт, прыгнув в пыльную колею.

Он бежал вдоль длинной вереницы повозок, похожих на отцовскую, не обращая внимания на косые взгляды возниц, – и вдруг с удивлением понял, что караван движется быстрее. Они уже отстали от графика на две недели, и владелец обоза явно решил наказать лошадей за собственное пьянство.

Давно пересохшая река, русло которой стало теперь дорогой, когда-то давала жизнь многим милям этой земли, но это было еще в прошлом веке. А ныне жаркое солнце превратило почву в коричневую пыль, и приходилось приложить немало усилий, чтобы заметить красоту здешних мест: под большими камнями все еще скрывались удивительные ночные существа и ароматные мхи, там же расцветали прекрасные цветы. Но отец Изака из-за больной ноги не мог вскарабкаться на бывший берег, поэтому видел только высохшее ложе реки, по которому сейчас передвигался караван, да вершины двух гор на юге.

Изак добежал до одной из повозок в голове каравана и привычно вскочил на козлы. Возница ничего не сказал при виде Изака, лишь устало ему улыбнулся. Карел, как и сам Изак, обычно держался особняком, его морщинистое лицо говорило о силе и возрасте – он был почти одних лет с отцом Изака, но одного из них состарила желчность, а другому возраст принес лишь большой жизненный опыт.

Карел заплетал в косы свои черные, уже изрядно поседевшие длинные волосы и скреплял их проволокой, возвещая миру, что раньше служил наемником. Белая вышивка на воротнике и вплетенные в косы белые кожаные полоски свидетельствовали о том, что он был не простым воином. Карел – сержант Бетин Карел-фольден – был «духом», легендой маленькой общины погонщиков. Он ушел из дворцовой охраны повелителя Бахля, повелителя Фарлана, несколько лет спустя после рождения Изака. Принадлежность к такому полку обеспечивала определенное положение в обществе, и место это нельзя было купить. Все уважали «духов» из Тира.

– Похоже, у Хормана дурное настроение. Подержи поводья, а мне, пожалуй, пора отдохнуть.

Изак взял поводья и стал смотреть, как возница потягивается, как набивает трубку. Лошадь презрительно фыркнула, почувствовав чужую руку.

Карел единственный во всем обозе относился к Изаку как к нормальному человеку. Поскольку сам Карел родился в семье слуг феодала и прошел годы военной службы, он научился судить о людях не по внешности. И за это Изак был ему очень благодарен.

– Отец вообще никогда не бывает в хорошем настроении, – пожаловался Изак. – Вчера ткнул меня в руку ножом за то, что я дотронулся до зеленого кольца матери.

Он поднял руку, показывая уродливый темно-красный рубец.

– Что ж, получил по заслугам. – Карел считал, что его хорошее отношение к мальчику вовсе не повод для того, чтобы давать тому поблажки. – Ты же прекрасно знаешь, как много значит кольцо для твоего отца. Никогда не трогай вещи матери – это все, что у него осталось. Во всяком случае, твои раны заживают куда быстрее, чем у всех нас, так что можешь радоваться.

– У него осталось от нее не только кольцо. А меня винят в ее смерти, – вздохнул Изак.

– Такова жизнь, – возразил наемник без малейшего сочувствия. Он был другом Изака, но не собирался его ублажать. – Ты такой, какой ты есть, – для многих этого вполне достаточно, и для Хормана тоже. Он и вправду любил твою мать. Так зачем его злить?

Ответа не последовало. Изак сидел с мрачным видом, не желая признавать, что не прав.

– Отлично. Наверное, хватит о твоем отце. Ты не думаешь пойти в дворцовую гвардию? После Серебряной ночи ты можешь не спрашивать отцовского разрешения.

– А смысл? – Изак провел ногтем по желобку в деревянном бортике повозки. – Мне никогда не стать «духом» – разве им нужны такие, как я?

– Ты не будешь отверженным всю жизнь, поверь. Неужели ты думаешь, что я стал бы обучать тебя сражаться, если бы слушал других? – Карел ткнул большим пальцем в сторону следующих позади повозок. – Эти люди ничуть не похожи на фарланов. Возможно, ты не станешь знаменитым, но к тебе обязательно привыкнут. Мне приходилось сражаться в одних рядах с воинами вроде тебя, и, должен сказать, среди «духов» встречаются субъекты с характерами еще похуже, и их давно бы повесили, если бы они не бросались на врага, первыми идя в бой. Вы очень опасны, но разума у вас больше, чем кажется большинству, и командиры не могут этого не заметить. Вспомни эти мои слова, когда в один прекрасный день станешь генералом Изаком.

Ветеран улыбнулся, и Изак ответил ему улыбкой. Карел терпеть не мог дураков и бездельников. В его словах наверняка что-то было, иначе все долгие часы тренировок и учебных боев пропали бы впустую. Изак знал, что он владеет оружием лучше самого Карела – даже когда сражается лишь утяжеленной деревянной палкой, а бывший «дух» – мечом, но дело было не в этом. Все белоглазые были необычайно быстрыми, но именно эта их способность и пугала обычных людей. И Изак сталкивался со страхом других чуть ли не каждый день.

Карел постоянно повторял, что среди стражников есть и такие же, как Изак, но никто никогда их не видел. Если Карел говорил правду, значит, белоглазым не доверяли поддерживать порядок на улицах Тиры, а использовали только на войне.

– Думаю, ты прав, – признал Изак. – Просто я боюсь надеяться. Но обязательно воспользуюсь первой же возможностью отсюда уйти, даже если мне придется разорвать отца в клочья.

За подобное неуважительное высказывание по отношению к отцу ему пришлось расплатиться: Карел сильно дернул его за ухо. Любому другому стало бы больно, но Изак даже не поморщился. Каждому ребенку в караване приходилось испытать на себе силу рук Карела, и все-таки его любили, а еще больше любили его истории, но никто здесь не мог понять привязанности Карела к дикому белоглазому. Карел же на все вопросы отвечал, что увидел в Изаке сердитого юношу, каким был когда-то сам.

Погонщики представляли собой общину, члены которой были связаны кровными узами и бедностью. Большую часть года они проводили в дороге и даже в Фарлане предпочитали держаться вместе. Обоз с рождения оставался для Изака единственным домом, но здесь его не любили, и только оставшись в одиночестве, он мог почувствовать хоть какую-то связь с другими. Когда же он был не один, он чувствовал, что в равной степени благословлен и проклят богами и что люди боятся и благословения, и проклятия, выпавших на его долю. Белоглазые рождались, чтобы защищать Семь племен, но людские зависть и страх наделили их демоническими чертами, поэтому теперь в них видели символы оскверненной души Ланда. Карел недовольно поморщился.

– Ты такой же мрачный и вспыльчивый, как и твой отец. Кажется, ты унаследовал от него больше, чем обычно наследуют такие, как ты.