Плоды свободы - Людмила Астахова

«Новости Дня»,

от 22 ноября 328 года от ВР (Эббо)

Театр и музыка

Блестящая публика, полный зал – явление редкое в конце осеннего сезона – масса подарков и цветы, цветы, – такова внешняя картина вчерашнего оперного спектакля «Отсана» с участием знаменитой артистки г-жи Ривис…. Успех был огромный. Г-жа Ривис – безусловно, интересная артистка, живая, грациозная, полная огня; интерпретации артистки оригинальны. Обворожительна и ее пластика….

«Биржевые Новости»,

от 1 декабря 328 года от ВР (Эббо)

Утонувший

Некий обыватель по фамилии Фэлтс, проходя по берегу Крабьего канала, сорвался с берега в воду. Быстрым течением воды неизвестного отнесло на середину канала; здесь на него налетело бревно, под которым он и понесся к устью. Спасти утопавшего не представилось возможности.

Событие в Ботаническом саду

Краса Индарского Ботанического сада – растение Эзэла расцвела в первый и последний раз в своей жизни и служит предметом всеобщего внимания. Двери теплицы открыты для публики с утра до вечера, и в ней весь день толпятся посетители, любующиеся огромным цветоносом и ароматными цветками…

Разоблачение

С целью ознакомления публики с приемами и способами карточных выигрышей шулеров, некто Корбин Далас хлопочет об открытии при каком-либо из Индарских клубов небольшого музея с коллекциями крапленых карт и описанием вольтов, передержек и проч.

«Верное слово»,

1-й номер декабря 328 года от ВР

(Фирсвит)

За рубежом

Идбер. Из Индары сообщают, что здесь один пьяный пустил в себя шесть пуль.

Файрист

В Янамари в этом году выпал такой глубокий снег, которого не запомнят старожилы, в некоторых пунктах он превышает человеческий рост, и многие тамошние деревни засыпаны им до кровель.

К нескольким бывшим в Эскизаре случаям заражения сапом прибавилось еще два. На днях в городе Мариес 17-летняя девушка, проходя мимо колод, из которых возчики поят своих лошадей, заразилась сапом и скончалась в страшных мучениях. На одном из постоялых дворов заразился сапом извозчик.

Сделана была попытка взорвать княжеский замок Кэйнигэск. Несколько помещений пострадали. Жертвой пала леди Амерэтэт Вэан. Полагают, что злоумышленники намеревались покуситься на Священную Невесту Е.С.О. Вилдайра Эмриса – леди Джойану Ияри, шурианку.

Эббо. Индарские газеты продолжают жаловаться на азартную игру в карты, сделавшуюся истинной язвой всех сословий. Правящие классы, равно как и простолюдины, охвачены этой страстью, несмотря на всю строгость кар, которые ожидают игроков.

«Новости Дня»,

от 10 января 329 года от ВР (Эббо)

Сложная ситуация в Файристе

Из Файриста сообщают, что с некоторых пор замечается революционное движение в Янамари. Правительство приняло суровые меры. Столица и ее окрестности объявлены на осадном положении. Уверяют, что эти мероприятия предприняты по настоянию окружающих князя Аластара Эска.

По полученным известиям, революция в городе Дэйнле распространяется, и вся провинция Янамари находится в восстании. Со дня на день ожидается отправка правительственных войск с боевыми припасами. […]

* * *

Посвящается нашим матерям, Марианне и Вере

Рамман Никэйн, граф Янамари

Зимы в Янамари всегда были многоснежные, но обычно, как наметет за ночь сугробы по пояс, так и расстает вся эта белая перина через два дня на третий. Аккурат, к веселому солнечному полудню, радуя крестьянина несказанно. Земля, вспоенная небесной влагой, будет щедра по весне и отплатит труженику стократно. А вот чтобы Нама так замерзла, что по ее льду мог запросто пройти взрослый человек без риска провалиться, такого в прежние годы не было никогда. О том по крайней мере в один голос твердили старожилы, те немногие янамарцы, кто помнил зимы столетней и более давности.

Раммана нынешняя зима тоже ничуть не радовала, но ему, в отличие от земляков, винить было совершенно некого. А вот его самого добрые сограждане, похоже, собрались осудить за все неприятности скопом. Дэйнл, такой тихий, благопристойный, уютный и чистенький, почти игрушечный, словно бы волей злого колдуна превратился в гудящее осиное гнездо бунтарства. Дым от костров, которые обыватели развели почти на каждом перекрестке, поднимался к небу, отчего издали казалось, будто город уже подвергся обстрелу из гаубиц и теперь дымится пожарищами.

– Протестуют, ваша светлость, – мрачно доложил полицмейстер, поджидавший графа на въезде в город.

– По какому поводу?

Господин Эрлинг только бессильно рукой махнул. Дескать, поводов для народного недовольства хоть отбавляй. Выбирай любой на свой вкус – не ошибешься.

Рамман мерил шагами двор между пакгаузами.

– Если бы не очередной рекрутский набор, то, может, и пронесло бы, – рассуждал полицейский чин, бродивший следом. – А тут все разом – мороз, цены на хлеб, виды на урожай хуже некуда, миледи-шуриа, а тут еще про будущую войну с Синтафом заговорили… И понеслось. Теперь собрались на центральной площади, возле магистрата.

– А что же господа магистры?

– Забаррикадировались внутри.

– За-ме-ча-тель-но. Кто зачинщик беспорядков?

Эрлинг нехорошо так скривился, словно проглотил померанцевый плод целиком. Лицо его побурело от прилива крови, и даже белки глаз порозовели.

– Полагаю, ваша светлость, что засланец с той стороны границы поработал, – прошептал он на ухо Рамману. – Тив, а то и эсмонд.

– Почему вы так решили?

– Разговорчики про утерянную милость Предвечного… хм… то есть Душееда диллайнского, конечно же.

– О как!

Особенно удивляться не стоило. Оговорка полицмейстера говорила красноречивее всяких слов. Никто про лжебога не забыл, как не истерлись в памяти чудеса, на которые горазды были волшебники-эсмонды.

– Что ж… Берите своих людей, Эрлинг. Идем к Городскому Собранию.

Решимости Рамману Никэйну не занимать. Двадцать лет он умудрялся относительно мирно сдерживать недовольство сограждан. Князь Файриста подданных благоденствием не баловал, чуть что не так, присылал карательные отряды. Графу Янамарскому подобная перспектива не улыбалась ничуть, а потому у него на каждого мало-мальски значимого человечка имелась своя, небольшая, но крепкая узда. Безгрешных под тремя лунами практически нет. У одного неприличный секретик имеется, у другого – выгода, которую страшно потерять, а за третьим преступленьице числится – как раз на пять лет каторжных работ по нынешним законам. Очень по-шуриански, но что тут поделаешь.