Ричард Длинные Руки. В западне - Гай Орловский

Когда я создал две чашки с кофе, выдвижной столик стал чуть шире. Карл-Антон покачал головой, глаза расширились в изумлении.

– Он начинает чувствовать вас.

– Надеюсь, – ответил я. – Возьмите эти пирожные. Это не магия, но все-таки чудо кулинарии.

Он взял чашку и заварное пирожное, посматривал со странным интересом.

– А почему бы вам не совершенствоваться?

– В магии? – уточнил я. – Это тупик. Хотя и даст временный успех. Нет, дорогой алхимик, сейчас именно вы на верном пути. Алхимия – это уже наука. В коконе. Но уже.

Он медленно смаковал, я видел, как силы вливаются в его измученное тело, глаза начинают блестеть ярче, а согбенная спина начинает распрямляться.

– Там переговоры, – напомнил он. – Смотрите, возле карет оживились…

Я скосил взгляд в окно, по обе стороны от карет сгрудился отряд конницы уже без доспехов, кони рослые, отборные, под яркими попонами, с украшенной драгоценными камнями сбруей, а всадники в достаточно богатой одежде, что, впрочем, не мешает им быть, например, дворцовыми слугами.

Из далекого темного зева выкатили, а сейчас торопливо останавливаются, три роскошнейшие кареты: одна сверкает золотом, даже ободы колес блестят, вторая полегче, да и кони не такие могучие звери, идут свободнее, помахивают гривами. Третья вся в торжественно-черном, только по краям стильно отделана серебром и золотом.

Карл-Антон пробормотал:

– Император рассчитывал не просто пережить катаклизм, а выйти в дикий мир в полной силе. Видите, с ним отборная гвардия. Лучшие из лучших.

– Человек всегда надеется, – обронил я. – Но императору в самом деле повезло. Никого даже не задавило.

Он спросил осторожно:

– Выйдете встречать?

– Погожу, – ответил я. – Кто знает, что у таких красивых в рукаве. Шарахнут, не глядя… никакой Маркус не защитит! Пусть свыкнутся с мыслью, что я в состоянии всю их империю превратить в пыль и дым.

Он зябко повел плечами.

– Даже я не могу свыкнуться.

К каретам помчались трое уцелевших всадников. Один даже голову засунул в окошко, двое слушают рядом, жестикулируют, сообщают о случившемся оставшимся в остальных каретах.

Карл-Антон понаблюдал, я видел, как после бифштекса, пирожных и большой чашки крепкого кофе лицо слегка порозовело, а в покрасневших глазах появился здоровый блеск.

– Пусть поговорят, – сказал он, – это хорошо. После того как тот рабочий добрался до них и сообщил, как мог, что стряслось, там совещались долго. Думаю, были разные варианты, насчет как выйти и как себя вести.

– Похоже, – заметил я, – решение приняли неверное.

– Теперь и сами наверняка поняли, – сказал он.

– Дадим время пересмотреть, – согласился я. – Корректировать на ходу не умеют, имперская машина слишком уж громоздкое дело, но, думаю, сейчас что-то изменится.

– Уже видят, – сказал он, – что уничтожить можете всех, но не делаете этого. С учетом этого и решат… Видите, как все поглядывают наверх? Багровая Звезда еще то зрелище…

– Уже предупреждены рабочими, – напомнил я. – Иначе бы разбежались… Подождем, время с нами.

Далеко за спиной раздался легкий хруст, Карл-Антон в испуге дернулся, развернулся с резвостью подростка. В прямом тоннеле, что все больше начинает походить на коридор, арбогастр с азартом сгрызает выпуклости из стены.

– Что это… он?

Я отмахнулся.

– Похоже, Маркус начинает подкармливать мою лошадку. Ощутил, что тот любит, вот и подсовывает… Хорошо еще, Бобика не балует.

Он снова повернулся к окну, на этот раз даже безбоязненно уперся в красную бугристую стену, а я подумал, что отваги старику не занимать. Или это не отвага, а ясное понимание, что Багровая Звезда не навредит.

– Зашевелились, – предупредил он.

Внизу от группы вышедших из карет отделился один, очень яркий и в дорогой шляпе с роскошным белым пушистым опереньем, остальное сверху не рассмотреть.

Он жестом согнал одного из всадников на землю, поднялся в седло. Ему передали большой флаг с кистями и золотым шитьем, он тут же направил коня шагом по дороге в сторону провала.

– Маркус, – сказал я, – давай ниже… Еще, еще… Теперь зависни. В смысле, просто остановись в данной точке пространства…

За всадником попробовали увязаться еще двое, но он властным жестом остановил их, а когда огромная багровая масса сверкающего металла опустилась почти к самой земле, эти двое сами заставили коней попятиться.

Всадник вскинул руку и что-то прокричал, судя по его виду, повелительное и не терпящее отказа. Двое развернули коней и помчались обратно к каретам.

Глава 2

Днище Маркуса нависло над землей на высоте ярдов десять, не больше, страшное ощущение для тех, кто внизу, все чувства кричат, что эта гора вот-вот обрушится, не может вот так висеть и не упасть с грохотом…

Я сосредоточился и, мысленно наметив небольшую щель в обшивке на краю с днищем, начал ее медленно раздвигать с таким усилием, словно раздираю обшивку руками.

Сердце колотится, не часто удается вот так мысленным усилием передать с первой попытки, что нужно Маркусу сделать, помимо простых «вверх-вниз».

В проеме я появился, держась за край, не столько из страха выпасть с высоты, хотя и такое опасение есть, больше на случай, если со стороны людей императора что-то задумано.

Всадник сразу же помахал флагом и прокричал:

– Переговоры!.. Переговоры!..

Я ответил сурово:

– Мальчик, ты не император.

Он прокричал:

– Его императорское величество Герман Третий, властелин восемнадцати королевств…

Я прервал:

– Я уже понял, о ком речь. Что там дальше?

Он запнулся, явно в самом деле намеревался проговорить весь титул, а в него обычно включаются все владения, но, молодец, сориентировался и договорил:

– …приглашает вас, кем бы вы ни были, на переговоры!

– Принимаю, – ответил я и добавил громко: – Только сперва отдам приказ сжечь здесь все, если вдруг мне прищемят хотя бы пальчик. Багровая Звезда испепелит на сотню миль как во все стороны, так и вглыбь. Отдам это распоряжение и сразу выйду!

Всадник крикнул торопливо:

– Я все передам!.. Что сказать?

– Изволю выслушать вашего императора, – сказал я холодно. – Так и передай.

Он поспешно развернул храпящего в ужасе коня, за моей спиной Карл-Антон сказал нетвердым голосом:

– Держитесь, ваше величество. Вам разговаривать с императором… урожденным.

Я переспросил:

– И что?

Он ответил после паузы:

– Герман Третий родился наследником престола, ваше величество. И воспитывался как будущий император. Значит, на многое будет смотреть иначе, чем смотрят даже родившиеся очень богатыми и знатными.

Всадник на бешеной скорости унесся к группе с каретами, хорошо видно, как прокричал что-то в раскрытое окошко. Отворилась дверца, в глубине салона мелькнула рука в пене белоснежных манжет.

Мы ждали, а всадник покинул седло и, отдав солдатам флаг, торопливо поднялся в карету.

Карл-Антон прошептал из темного угла:

– Так и держитесь, ваше величество. Там могли готовить какой-то вариант захвата.

– Да и сейчас готовы, – ответил я тревожно, – но теперь будут осторожнее.

Он вздохнул.

– Безмерная власть порождает уверенность во всех своих действиях.

– Надеюсь, – ответил я так же шепотом, – сейчас начинают понимать, что их власть не такая уж и безмерная.

– Хорошо бы, – сказал он. – Еще чуть задержитесь, пусть прочувствуют возможность разрушения их империи. Очень близкую возможность! Но что-то мне очень не понравилось это вот «кем бы вы ни были»…

– А что так?

– Император знает, кто вы!

Я пожал плечами.

– Может, это сам всадник брякнул.

– На таком уровне не брякают, – предостерег он. – Будьте настороже и не допускайте промахов. Переговоры… бывают опаснее войны.

– Я вообще осторожный, – напомнил я. – Если что не так, лучше отступлю.

– Мудро, ваше величество. Не стыдитесь отступать. Отступить сейчас – победишь позже. Отступление у сильных ведет к победам.

– Так то у сильных, – пробормотал я.

Он посмотрел, вытягивая шею, на дорогу. Всадник уже домчался обратно к каретам, переговорил, и через некоторое время задняя карета, карета торжественно-черного цвета, сдвинулась с места и, объехав две золотые, выехала вперед.

Я ждал с сильно стучащим сердцем, Карл-Антон сказал рядом торопливо:

– Это не император! За ним штандарт императорского дома, но не личный…

– Сейчас узнаем, – ответил я.

Сверху хорошо видно, как возница в парике и в богатой одежде, так бы и принял его за могущественного герцога, с трудом заставляет коней приближаться под нависающую громаду Маркуса.

Когда вся четверка совсем уж уперлась и, фыркая, отказалась двигаться дальше, он натянул поводья и крикнул.

С запяток соскочили двое слуг, тоже в завитых париках, один отворил дверцу, другой поставил перед ней на землю оббитую парчой скамеечку.