Шарлатан - Эрнст Малышев

А приемыш частенько разные "коленца" выкидывает: то откроет дверцу печи, да руку в огонь сунет, она с криком бросается, оттаскивает, глядь на руку, а ей хоть бы что, даже не потемнела. Или пошла как-то по воду, возвращается, а он по снегу почти голый босиком бегает. Мороз-то жмет, аж деревья трескаются, больно крепка была зима на следующий год после смерти Ефима, а Егорка хоть бы кашлянул после такой прогулки.

Так и жили; единственно, что беспокоило Варвару, так это молчание приемыша. А ведь очень понятливый был, даже, пожалуй, слишком. Его ничего и просить не приходилось, только посмотрит на него Куделиха, намереваясь сказать что-нибудь, то ли по дому что сделать, то ли по хозяйству - тут же, ни слова не говоря, исполнит: и лучинки для растопки печи нащиплет, приколотит оторвавшуюся деревянную планочку наличника, да все так ладно у него получается, как-будто всю жизнь только этому и учился.

А рос-то парень не по дням, а по часам, к пяти годам уж с бабку вымахал, а как шестой пошел, так вдруг заговорил. У Куделихи от его голоса ноженьки подкосились, хорошо табуретка рядом подвернулась - опустилась и слушает, как Егорушка вещает. А голосок-то у него трубный, да будто в горлышке что-то булькает. А речь-то, речь плавная, ну прямо мужик взрослый, и о хозяйстве рассуждает, чем скотину кормить лучше, как избу подправить, что в огороде сажать, будто вот только этим и занимался.

На следующий день Куделиха пошла к попу, бухнулась в ноги, и уговорила взять его в церковно-приходскую школу.

Учился Егор легко, даже слишком, - едва взглянет на псалтырь, уже знает, что там написано. Мог сразу все наизусть рассказать, да не делал этого: слишком хорошо понимал, как сильно отличается от остальных деревенских ребятишек. И так проходу не давали, "узкоглазиком" дразнили, "головастиком", цыганом черным, вообщем, каких только прозвищ он не получал. Один раз даже избить хотели, окружили толпой, а тринадцатилетний верзила, по три года сидевший в каждом классе, с колом на него ринулся: замахнулся, а кол из рук вывалился да по его собственной голове и шарахнул.

А Егор ведь и пальцем его не тронул, только взглянул, честно говоря, и сам не понял, как это у него получилось.

С тех пор ребятишки его обходили и не дразнили, никто не пытался даже пальцем тронуть. А за спиной, пока шел по деревенской улице, часто слышал: "Глянь-ка, опять дьявол пошел..." Богомольные старушки, когда проходил мимо, шептали про себя молитвы и плевались.

Церковно-приходскую школу Егор окончил через год, хотя мог и значительно раньше. Не хотелось рисковать, он давно уже понял свою неординарность и необычность, слишком сильно отличался от сверстников и ребятишек, значительно более старших по возрасту. А убеждаться в своих необычайных способностях Егору приходилось довольно часто.

Как-то вышел в поле, глянул на паривших в небе белокрылых птиц, приподнялся на носки, раскинул в сторону руки и вдруг почувствовал - земля ускользает из-под ног, он приподнялся в воздухе, вот уже достиг вершины высокого стога сена. Внезапно, со всего маху он грохнулся о землю, больно стукнувшись при этом коленкой. Видно, не вырос еще до полетов, а ведь как хотелось парить в облаках рядом с этим гордыми птицами.

Или взять хотя бы такой случай. Как-то слегла Куделиха: лежит на кровати, за живот схватилась и стонет. Егор в это время на дворе изгородь подправлял; вошел в избу, посмотрел на нее и явственно увидел все ее внутренние органы. Не по себе ему стало, хотя кое-что ему в школе рассказывали, кое-что успел в книжках фельдшера прочитать, благо, у того медицинский атлас имелся. Так что было ему известно примерное расположение и сердца, и легких, и печени, да о их функциях был немного наслышан.

Видит, а на желудке у Варвары пятнышко темное, с пятиалтынный. Подошел Егор, дотронулся пальцем до живота, а пятно и исчезло...

Варвара сразу руки от живота отняла: чувствует, боль пропала, посмотрела на Егора и заплакала. Поняла - не простой ребенок ей достался. Сердцем поняла простая деревенская баба, что ее Егорушка - дитя другой, неизвестной ей природы. С тех пор Егору мысль в голову и запала доктором стать.

Весть о революции в России не скоро дошла до глухой таежной деревушки. А парнишке-то учиться надо.

Достала как-то Куделиха из-за иконы заветный мешочек, в котором держала все свое "богатство": золотое кольцо, доставшееся от матери в наследство, медальон, цепочку серебряную и золотой червонец с двуглавым орлом, да пошла к попу и выправила Егору метрику, будто ему семнадцать лет минуло. Трижды поцеловала, перекрестила, да и отправила в город.

Много горя пришлось хлебнуть парнишке. Гражданская война, разруха, другой бы давно не выдержал и помер от всего, что пришлось испытать Егору за эти годы... Хорошо, он не нуждался в какой-то особой пище. С коркой хлеба он спокойно мог прожить два, а то и три дня, единственно, что ему иногда не доставало, так это капельки меда...

Когда несколько лет спустя, после бесчисленных скитаний по просторам России, он добрался до Черного моря, то долго стоял, потрясенный невиданной красотой водной стихии: любовался накатами сине-зеленых волн, розовым закатом солнца, уходящего за далекий горизонт.

Устроившись кочегаром на один из небольших пароходов, ходивших между Одессой и Ялтой, Егор сразу обратил на себя внимание необычайными гипнотическими способностями. Особенно после того, когда одним взглядом вылечил соседа по кубрику, долгие годы страдавшего бессонницей. Хотя на судне был врач, матросы бегали только к Егору с просьбами: то вылечить от головной боли, то от схваток в желудке, то от морской болезни, и он одним взглядом излечивал любую болезнь, от которой люди лечились годами, килограммами глотая порошки и микстуры.

Капитан, старый морской "волк", прикосновением пальца к животу излеченный от застарелой язвы двенадцатиперстной кишки, мучившей его два десятка лет, однажды вызвал его к себе в каюту, пристально посмотрел и сказал:

"Вот что, Егор, у тебя необычный дар, ты наделен такой силой, какой никогда не было и нет у других. Ты должен учиться и стать врачом. Тогда принесешь намного больше пользы нашей революции, нашему народу. Мы тут собрали тебе кое-что... Думаю, на первое время хватит. А там, глядишь, и еще подошлем..."

И протянув ему сверток с деньгами, крепко обнял и поцеловал, ладонью смахнув со щеки слезу, предательски набежавшую из уголка глаза.

Окончив за полгода рабфак, Егор поступил в Одесский медицинский институт. Не особенно показывая свои способности, он с головой ушел в труды Бехтерева, Павлова, Сеченова, овладел восемнадцатью языками, в том числе английским, французским, итальянским, японским и китайским. Изучил старинные книги по медицине тибетской, японской, китайской, добрался до Авиценны и Гиппократа, проник в тайны древнеегипетской. Блестяще окончив за два с половиной года институт, Егор Гольцов получил назначение в большой город.