Савелий Крамаров - Федор Раззаков

Вот что вспоминают коллеги Крамарова по съемочной площадке о своих встречах с ним.

А. Збруев: "Большую перемену" снимали в Ярославле. Однажды подъезжаем к проходной завода, где снималась одна из сцен, а там вахтер: "Пропуск". Водитель говорит: "Да мы каждый день здесь проезжаем!" Тот в ответ: "Знаю, что каждый день, а вот сегодня нужен пропуск!" Ролан Быков выглянул: "Слушай, дружок, мы торопимся. Ты что, нас не узнаешь?" Вахтер уперся: "Пропуск - и все!" Еще кто-то выглянул - никакого результата: "Никуда вас не пущу!" Тут высовывается Крамаров и говорит: "Слушай, друг! Ты вообще соображаешь, что говоришь-то?" Вахтер его увидел: "А! Ты здесь? Ну давайте - проезжайте!.. Крамаров был всеобщим любимцем".

Н. Маслова: "Я во время съемок "Большой перемены" в Крамарова просто влюбилась! Особенно когда он приехал в Сочи сразу с двумя молоденькими девушками. Он в жизни был совсем не таким, каким его знают по фильмам. Он был интеллектуалом, таким рафинированным - не пил, не курил...

Однажды мы с ним были на кинофестивале в Баку. Там всех объявляли: "Народная артистка Нонна Мордюкова!" Зал аплодирует. "Народный артист... такой-то!" Аплодисменты. "Артист кино - Савелий Крамаров!" Я своими глазами видела, как сидящие в первом ряду седые академики с бородами по пояс при этих словах встали и устроили настоящую овацию! Он пользовался такой всенародной любовью...

Еще одним подтверждением огромной популярности Савелия Крамарова в те годы было то, что в 1972 году его наконец выпустили за границу - "вместе с группой делегатов он отправился на Олимпийские игры в Мюнхен.

В 1974 году Крамарову присвоили звание заслуженного артиста РСФСР.

В 1972 году наш герой решает всерьез взяться за свое профессиональное мастерство и поступает в ГИТИС, на актерский факультет. Однако учеба там радости ему не принесла. Как он сам затем объяснял: "Ничего мне это не дало, потому что, как я считаю, эту профессию получают от Господа Бога. Если ты одарен, если ты рожден актером, этому нельзя научить. Можно научить культуре, искусству, литературе. Профессии научить невозможно. Я учился так: ходил в кино, смотрел своих любимых актеров. Любимые актеры у меня Луи де Фюнес и Фернандель. Они для меня были учителя. Но, несмотря ни на что, я благодарен тем мастерам, которые меня учили в институте. Так что у меня теперь два диплома...

Отмечу, что, закончив ГИТИС, Крамаров так и не устроился ни в один из советских театров. Как вспоминает В. Стронгин: "Савелий порой пускался на хитрости. Устраивался на работу в театр, начинал репетировать роль в пьесе, принимая замечания режиссера, бывалых артистов, тем самым набирая опыт, а перед выпуском спектакля, ссылаясь на срочные киносъемки, покидал театр. Однажды он сам заговорил со мной об этом:

- "Неудобно получается. Я грешен перед театрами. Они рассчитывают на меня. А я от них сбегаю. Театр для меня - школа, кино - жизнь...

Между тем в те же годы в судьбе Крамарова происходят события, которые вскоре кардинально изменят его жизнь. В 1972 году он вдруг начинает увлекаться индийской йогой. Произошло это после того, как ему в руки попал журнал "Смена", где была опубликована статья о йогах и нарисованы разные упражнения к ней. Сначала Крамаров попытался обучиться этой науке дома, но затем ему стало тесно в стенах собственной квартиры, и он стал искать единомышленников. Сначала он связался с автором той статьи в журнале (он преподавал в университете), взял у него несколько комплексов новых упражнений. Затем пошел еще дальше и нашел некий кружок, где люди углубленно изучали это явление. Но так как в те времена любое неформальное объединение преследовалось компетентными органами, тот кружок вскоре разогнали. И Крамаров сразу попал на заметку КГБ. А тут еще его родной дядя в 1974 году вздумал эмигрировать в Израиль. Короче, к середине 70-х Савелий Крамаров превратился в человека с сомнительными связями и наклонностями. Все это не могло не сказаться на его творческой судьбе. Например, в Госкино внезапно решили, что "актер Крамаров играет только придурков, тем самым оглупляя наше общество". В результате предложений сниматься ему стало поступать все меньше и меньше. Даже режиссеры, которые до этого активно привлекали его в свои работы (Л. Гайдай, Г. Данелия), теперь избегают его. В 1977 году Г. Данелия хоть и пригласил Крамарова в свою картину "Мимино", однако это был эпизод, который по продолжительности длился всего 30 секунд.

Но даже несмотря на то что фильмы с участием Крамарова появлялись на советских экранах все реже и реже, популярность его в народе не падала, более того - возрастала. Например, когда он однажды приехал в подмосковный пансионат "Березки", посмотреть на него сбежался весь персонал заведения. Несмотря на то что время было уже позднее и столовая не работала, повара буквально заставили весь стол актера тарелками с различными деликатесами. Крамарову было это очень приятно.

Вообще, в отличие от других популярных советских актеров, которые работали в серьезном жанре, слава комика Крамарова была особенной - люди видели в нем простого, равного себе человека, без всяких претензий на какую-либо высоколобость. Даже то, что он играл откровенных балбесов, зрителем ставилось ему в добродетель. Кстати, именно это больше всего и злило серьезных критиков, которые удивленно вопрошали: "Ну что в этом Крамарове особенного? Ведь дурак дураком!" Но зрители прощали это своему кумиру. Зато он не играл партийных секретарей и председателей колхозов, которых в те годы развелось на советских экранах несметное количество.

Что касается самого Крамарова, то в те годы он просил знакомых режиссеров дать ему возможность хоть разок выйти из комического амплуа и снять его в серьезной роли (за всю свою творческую карьеру он сыграл всего две такие роли: в телевизионном "Бенефисе" и на выпускном экзамене в ГИТИСе в "Трех сестрах"). Однако ни один из этих режиссеров так и не увидел в нем актера, способного сыграть нечто серьезное.

Последней, 58-й ролью Крамарова в Советском Союзе стала роль свирепого Гарри в комедии Геннадия Васильева "Новые приключения капитана Врунгеля". Фильм вышел на экраны страны в 1978 году и занял в прокате 23-е место (19,3 млн. зрителей). Однако наш герой с этой картины ничего не поимел - ему даже постановочных за нее не заплатили. Почему? К тому времени отношение к нему высокого начальства окончательно испортилось. Если раньше кое-кто в Госкино еще сохранял надежду на то, что Крамаров сумеет извлечь нужные выводы из происходящего, то в 1978 году и эти люди махнули на него рукой. Им стало известно, что актер всерьез увлекся религией, посещает синагогу. Поначалу это было расценено как очередная блажь звезды, но затем эти сомнения рассеялись. Например, наш герой мог прямо во время съемок уйти со съемочной площадки, чтобы помолиться. В пятницу вечером и в субботу он, как и положено истинному иудею, не работал и прямо заявлял об этом режиссерам, с которыми работал. Кто-то из них с этими причудами Крамарова соглашался, но большинство - нет.

В эти же самые годы Крамаров впервые всерьез задумывается об эмиграции. Он начинает прощупывать почву на предмет своего отъезда, но натыкается на глухую стену непонимания. Выпускать из страны его никто не собирается. Когда его терпению пришел конец, он пошел прямо в КГБ и спросил: "Почему мне не разрешают уехать? Ведь в Израиле у меня живет единственный родной для меня человек - мой дядя". В ответ ему сообщили: "Это не мы вас не выпускаем, а ваше непосредственное начальство - Госкино". Кажется, только после этого Крамаров впервые догадался, что побуждало Госкино не выпускать его из страны. Ведь он снялся более чем в сорока фильмах, и, в случае его эмиграции, все эти картины должны были положить на полку. Абсурд, конечно, но это было именно так.

Между тем положение Крамарова было более чем странным. Из страны его не выпускали, но и работу по специальности не предоставляли. Например, за период с 1979 по 1981 год у него было всего лишь 12 съемочных дней. Чтобы хоть как-то свести концы с концами, Крамаров ездит с концертными гастролями по стране. Но даже это не спасает его от уныния. Как вспоминает В. Стронгин: "Ему всегда чего-то не хватало - новых ролей, элементарного личного счастья, любимой жены, ребенка и... своего бассейна, о котором он мечтал. "У меня однокомнатная квартира и машина - этим ограничено мое благосостояние, - как-то заметил он мне, - неужели я не заслужил возможность на свои деньги купить двухкомнатную квартиру?!"

И все-таки из страны Крамарова выпустили. Произошло это в 1981 году. Что же этому предшествовало?

В начале года его пригласили с гастролями в Саратовскую область. У местной филармонии "горел" план, и они очень надеялись с помощью нашего героя хоть как-то исправить положение. И они его исправили. В сборной программе, которую составил режиссер Вишневецкий, Крамарову было отведено всего лишь 20 минут, но именно они и привлекли в залы толпы людей. Зрители, что называется, "висели на люстрах". Наш герой был безусловным фаворитом тех концертов, и, когда он выходил на улицы города, к нему навстречу сбегались толпы восторженных людей. Как вспоминал позднее Вишневецкий: "Первый концерт был в городе Марксе, не закрытом, а просто наглухо перекрытом. После концерта в кабинете худрука меня ждал "искусствовед в штатском". Начались расспросы о Крамарове, а я и сам толком не знал о его планах. Хотя и догадывался".