Чудо хождения по водам - Анатолий Курчаткин

– Не стоит благодарности, – произнес он громко, отвечая спасенному им мужчине, пытавшемуся сейчас безуспешно – подобно оказавшемуся на спине жуку – подняться на ноги, повернулся и, спеша, неизвестно откуда взялись силы, рванул к устью леска. Лихорадочно принялся собираться, кидая и свои, и вещи жены в багажную сумку, взвил в воздух подстилку, смял комом, метнул следом за вещами. Жена, видел он боковым зрением, прибежала почти сразу за ним, выдернула из сумки свой красно-синий сарафан и сейчас торопливо и молча натягивала на себя. Не дожидаясь, когда она оденется, он стремительно, не разбирая пути, треща кустарником, зашагал к оставленной на обочине лесной дороги машине, и жена, одергиваясь, застегиваясь на ходу, бросилась догонять его. Жена оставалась женой. Дюжина прожитых вместе лет значила больше… Что “больше”, в нем не выговаривалось. Больше, больше, с радостным удовлетворением, только повторял он про себя.

Когда уже недалеко было шоссе, уже прочерчивали лобовое стекло от края до края бегущие там машины, В. свернул на обочину и остановился.

– Нет, это галлюцинация! – с нажимом, со страстью, сжимая в паузах между словами зубы, выговорил он. – Это галлюцинация, галлюцинация!

Жена на соседнем сиденье, отстраняясь к дверце, все с прежним испугом глядя на него, не ответила. Только снова задергала губами в этой своей нервической нелепой улыбке, мелко потрясла головой – то ли соглашаясь, то ли отрицая, то ли говоря таким образом: не знаю.

2

Утро, хранившее в себе, как запах, ночную ясную свежесть, напоминало об утраченном человечеством рае. Такое, во всяком случае, чувство владело В., пока он проделывал свой ежедневный путь от дома до автомобильной стоянки. Охранник, голоплече сидевший в распахнутом окне высоко поднятой на цементных столбах, похожей на голубятню сторожевой будки, лишь молча, с ленцой кивнувший В., когда тот входил на стоянку, вместо того чтобы открыть шлагбаум, когда В. подъехал уже на машине, вылез из окна до самого пояса, свесился вниз и что-то прокричал.

– Повторите, – опустив стекло, попросил В.

– Я говорю, ни хрена себе, что вчера на Запрудном озере было?! Мужик по воде пешедралом наяривал! Ни хрена себе, а?!

С голой его груди сквозь обильную растительность с хищной злобностью лилово смотрел на В. широко распластавший крылья двуглавый имперский орел – охранник не стеснялся своей принадлежности к уголовному миру, которому весь остальной мир – только одно большое поле для жатвы, – однако же случившееся вчера в этом чуждом мире проняло и его.

– Да уж, – отозвался на слова охранника В. ничего не значащими словами.

– Нет, прямо по воде как ошпаренный и купальщика, тот тонул, в охапку – и вдвоем обратно, опять прямо поверху, – всем видом и тоном требуя от В. сообщничества, проклекотал из своей голубятни охранник. – Охренеть можно!

– Да, да, – покивал В. Уж чего ему не хотелось, так заниматься обсуждением вчерашнего с этим охранником.

Но охраннику требовалось поговорить, поделиться докатившейся до его слуха новостью, его так и распирало.

– Что, чудо, что ли? – вопросил охранник. – А? Может такое быть?

Готовность к детскому простодушному удивлению читалась на его мясистом лице с широкими, брылами висящими щеками.

– Откуда мне знать? – с прежней короткостью отозвался В. И не удержался: – Может, это массовая галлюцинация, известно такое. Раньше часто случалось.

– Галлюцинация? Массовая? – недоуменно протянул охранник. – Что за хрень?

– Открывайте шлагбаум, – потребовал В. – Опаздываю.

Дорога послушно стлалась под колеса его “Фольксвагена”, с тем же механическим равнодушием глотали ее асфальтовые метры соседние машины в потоке – казалось, никому ни до чего никакого дела, полное отчуждение, замкнутость на себе; но это иллюзия, кажущийся штиль, думал В. Если так возбужден какой-то охранник на стоянке, то этим возбуждением охвачен и весь город, сейчас на работе его ждет обвал пересудов и толков – шквал, ураган, тайфун.

Он был прав в своем рассуждении.

Уже на крыльце, когда поднимался к стеклянным дверям заводоуправления, его догнал, подхватил под локоть коллега – тоже замначсектора в их департаменте.

– Привет господам начальникам! – общекотал он ухо В. выдохом влажно-горячего воздуха. – Шествуем служить родине и мамоне?

Коллега был чуть постарше В., держался эдаким свойским парнем, если и не своим в доску, то почти своим – откуда и шел этот тон незлобивого балаганного гаерства, – но В. приходилось наблюдать его в ситуациях конфликта: от свойскости в одно мгновение могло ничего не остаться, и – волчьи клыки наружу.

– Почему мамоне? – В других бы обстоятельствах В. нашелся как ответить. Не впадая в серьезность, но и с достоинством. Однако сейчас он весь был скован напряжением. – Иду на службу. Работать.

– Заколачивать денежку для хозяев, – как закончил за него коллега. – Чтобы и нам от их щедрот перепало. Маловато перепадает!

– Да, могли бы и побольше откалывать, – согласился с его инвективой В.

Они взошли на крыльцо, двинулись к дверям, угодливо разъехавшимся в стороны, и тут коллега, уже совсем иным тоном, без всякой свойской шутливости, произнес, и голос его протрепетал тем же возбуждением, что у охранника:

– Знаешь, нет, слышал? Что вчера на Запрудном будто бы случилось?

Сказать, что не слышал, означало обречь свой слух на бурное просвещающее словоизвержение.

– Слышал, – подтвердил В.

– Что это за бред? Все как с ума сошли: тому рассказали, тот будто бы прямо сам видел, тот не видел, но у него деверь как раз там…

Коллега был само воплощение трезвости. Приправленной, естественно, в изрядной доле и скепсисом, и цинизмом, но все же и скепсис, и цинизм ходили как бы в слугах у его трезвого отношения к жизни, и что В. ценил в нем, так это его приверженность в любой ситуации здравому смыслу.

– Массовая галлюцинация, я думаю, – сказал В. – Что еще? Другого объяснения не может быть.

– Как в Средние века, что ли? – протянул коллега. – Странно. Там все-таки религиозный психоз был. А тут что?

– Жара, – через паузу ответил В. За мгновение до того он не знал ответа на этот вопрос, но коллега задал его – и ответ тотчас нашелся. Выскочив эдаким чертиком из табакерки. – Все равно как мираж в пустыне. Тоже ведь из-за жары.

Коллега несогласно покачал головой.

– То миражи! Совсем другое. Но дыма без огня не бывает! Не бывает дыма без огня, это я знаю точно! Тут что-то определенно было. Сто процентов.

Они уже вошли внутрь, миновали холл и стояли у лифтов, ожидая кабину.

– А ты сам что по этому поводу думаешь? – осторожно спросил В.

– Ясно, что раз дым, то был и огонь! – не без экспрессии отозвался коллега. – Но что за огонь? Горело? Тлело? О-о! – взметнулся его голос. – Ты же собирался вчера на Запрудное после работы? Говорил еще: надо сгонять. Сгонял?

О, взяточники, убийцы, генералы преступного мира и его шестерки! Как вы живете под вечной угрозой разоблачения? Такой внутренний вопль сотряс В.

Но внешне он остался само хладнокровие.

– Сгонял, – произнес он вслух. Сообразив следом, что подобная короткость может показаться подозрительной. – Но при мне – ничего особенного. Ничего необыкновенного… ровным счетом.

Растворивший свои медленные двери лифт явил себя спасительным убежищем. В. ринулся в пластмассово-железное нутро кабины как убегая от смертельной опасности. В лифт вошло еще несколько человек, и В. постарался, чтобы их с коллегой разнесло по разным концам кабины. А на их этаже, чтобы разговор не вернулся к прежней теме, В. перехватил инициативу – с живостью, словно его это необычайно заботило, поинтересовавшись, готов ли коллега к сегодняшнему совещанию. На самом деле готовность коллеги его совершенно не волновала, однако для того совещание было действительно важно, он тотчас же заглотил крючок, – и к вчерашнему событию на Запрудном уже не возвращались.

– О’кей, вперед, жрецы мамоны! – останавливаясь перед дверью своего сектора и указывая на нее путеводным жестом уверенного в своих действиях вождя, возгласил коллега. – Будем надеяться на ее благосклонность к нам.

– На мамону надейся, а сам не плошай, – с удовольствием на этот раз ответил на его гаерство В. Он был рад, что коллега вернулся к этому тону – как бы такого свойского похлопывания по плечу: все же втайне, помня о волчьих зубах, что обнажались в конфликте, он опасался коллегу – так, на всякий случай. – Нам, наемным работникам, благосклонности бы начальства.

Комната, где имел счастье проводить трудовой день сам В., была уже полна. Но никто не сидел на своем рабочем месте, все сбились гудящей толпой около одного стола, и, только В. вошел в комнату, его словно тряхнуло током – такое высоковольтное напряжение растекалось по комнате от этой жарко гудящей голосами толпы. Хозяин стола, сдвинув в сторону клавиатуру компьютера, сидел одной ягодицей на столешнице – словно председательствующий на импровизированной конференции, а собравшиеся вокруг него выступали, и чуть ли не все одновременно. Всё о вчерашнем, не успел подумать В., вернее, едва успел подумать, – его увидели, и вслед за жидким хором утренних приветствий толпа разродилась дружным вопрошанием: “Слышали о вчерашнем? На Запрудном что было?”