Каждый третий - Валерия Малахова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сопляк кивал, плечи тряслись. Дрожит? Плачет? А хрена ли сейчас разбираться!
– Пошел, скотина!
* * *– Они его забрали, наверное. Забрали. Я не знаю, что с ним сделали, – Валёк захлебывался слезами, тыкался носом в грудь господина директора. Антон Игоревич обнимал глупого мальчишку. Молчал.
Вокруг толпились воспитатели Пансиона, учителя и охрана. Но Валёк видел только метнувшийся тогда навстречу свет фонаря. Слышал только собственное сиплое дыхание. А помнил – помнил просвистевший над плечом камень. И крик: «Вон пансионский! Бей чистюлю!»
И визг тормозов. Как будто мотоцикл въехал в нечто мягкое…
– Я даже имени его не знаю! А он ведь меня спас, спас, спас! А они его…
– Они разберутся, – спокойно и внушительно произнес наконец Антон Игоревич. – А ты, надеюсь, понял, что сеть Пансионов, предназначенная для защиты будущего науки…
Валёк слушал – и не слышал. Там, где-то там, страдал его бесстрашный защитник. А он, надежда и гордость…
Он струсил. Сбежал. Бросил того парня.
Трус. Мерзкий, подлый трус.
* * *Ромке было хорошо. Кайф приятной волной разливался по телу, где-то хрипел дешевый радиоприемник – а вокруг сидели свои.
Все свои. И Сольпуга. Мало ли кто там у него батя – а сын вот он, здесь. Не в Пансионе трескает харчи за наш счет, как этот…
Валуеву поверили. Чего ж не поверить – чистюлю показал, камень в него кинул, а что ногу подвернул – с кем не бывает?
– Ты дурак, – степенно втолковывал Сольпуга, прихлебывая пиво из оранжевой банки. – Видишь же – мы едем, ну и отползи себе в сторонку. Мы б этого козла…
– Я его… ик… сам… в порошок, когда встречу… ик… падлу… – Ромка преданно глядел на Сольпугу и сам верил в то, что говорил. Ведь несправедливо же: мы сдохнем, а этот вихрастый будет жить. Долго. И счастливо, вот ведь обидно!
Козел. Гадина!
Ромка плакал, тиская жилистую, вислогрудую девку, и та ревела вместе с ним. За компанию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
