Двойной облом - Анна и Сергей Литвиновы

Оба уступать не хотели, и за три часа игры счет по партиям оказался равным: четыре – четыре. И Варя, в кураже, в азарте настаивала:

– Давай еще одну, на победителя!

– Лучше оставим до следующего раза, – рассудительно молвил Борис, – хотя бы для того, чтобы был повод встретиться.

Они оделись в гардеробе и сели в машину Федосова – «Форд», довольно не новый. Капитан завел мотор, включил печку и, словно об обыденном деле, спросил:

– Ну, к тебе или ко мне?

И Варю мгновенно обдало холодом. Вопрос был, конечно, вполне естественный и логичный. И любая другая, обычная, женщина ответила бы на него притворным гневом, кокетливым смехом, лукавым взглядом… Варвара же на полном серьезе отрезала:

– Ни к кому! Если подбросишь меня до дома – буду тебе признательна. Если нет – поймаю такси.

Не готова она была так быстро впустить его – в свое сердце, в свое тело, в свою душу!

Федосов, может, и обиделся, но виду не показал. Довез как миленький до дома, и они обменялись номерами мобильников. Капитан помог Варе выйти из машины и поцеловал ручку. И сказал, что позвонит.

Неизвестно, из каких соображений к названию платформы Подлипки Ярославской железной дороги добавили определение «Дачные». Сто лет здесь уже никаких дач не водилось. Может, подумала Варвара, наименование было одной из составных частей легенды прикрытия нашего космического проекта – который, как известно, творился именно здесь, в обстановке строжайшей секретности.

В утренней воскресной электричке было полно лыжников – несмотря на захудалую зиму, в лесах снег все ж таки нападал. Однако ехали туристы дальше – в Монино или, на худой конец, в Валентиновку.

А Подлипки, хоть и Дачные, выглядели явным городом. По подземному переходу сновали люди. Старушка, очень древняя и морщинистая, разложила на асфальте на клееночке нехитрую галантерею: спички, туалетную бумагу, салфетки, мыло. Варя дала ей двадцать рублей – просто так, старушка просияла: «Спасибо, дочка!»

В серых пятиэтажках светились окна. Улица вывела Кононову (вчера она пробила адрес по «гугловской» карте) к новейшему щегольскому дому, снисходительно возвышающемуся над округой, словно юная девушка-модель, по недоразумению попавшая в толпу простых работниц.

Варя обошла дом по периметру. Пентхаусы под крышей казались нежилыми.

Здешнего участкового на месте не оказалось (еще бы, воскресенье!), к тому же и мобильник его молчал. В отделении милиции не нашлось оперов, выезжавших на недавнее происшествие, а уголовное дело по факту самоубийства здесь возбуждать не стали – слишком уж очевидным оказался суицид. Пришлось оставлять ментам свои визитки («ФСБ, старший оперуполномоченный Варвара Кононова»– значилось в них) и просить, чтобы участковый и опера ей по возможности срочно позвонили. Единственным, что ей толком удалось разузнать в милиции, были имя самоубийцы – Александр Барсуков – и его полный адрес.

Варя вернулась к дому на улице Циолковского. Ей очень хотелось как можно быстрей проверить свои подозрения. И – а что оставалось делать! – она второй раз за уик-энд незаконно проникла в чужое жилище.

Квартира Александра Барсукова оказалась воистину роскошной, полной новомодной техники: здесь и домашний кинотеатр, и хай-энд-проигрыватель, и навороченная кофеварка, и даже измельчитель мусора и дистанционно управляемые жалюзи. Кроме того, юный хозяин явно страдал нарциссизмом: во всех шести комнатах имелись его фотографии, а в спальне так даже написанный маслом портрет: смазливый, явно себялюбивый, хитрый и капризный мальчик с длинными белокурыми волосами. Может, душа Вари очерствела, но ей отчего-то не было его жалко.

Девушка последовательно обошла все шесть комнат, коридор и кухню. И убедилась – хозяин явно фанател от бытовой техники. Однако нигде в квартире не обнаружилось компьютера. Ни стационарного, ни ноутбука – никакого. Впрочем, чего-то подобного Кононова как раз и ожидала.

Вопрос: кто похитил его из квартиры Барсукова? И кто унес комп из квартиры Руткова? Ясно одно: компьютеры не могли испариться по воле особенного виртуального вируса. Или в результате какого-то другого чуда. В их исчезновении явно замешаны вполне земные силы. А значит, получалось, что комиссии, по большому счету, расследовать здесь нечего.

Но загадка-то оставалась. И отсутствие обоих компов наводило на мысль о сокрытии улик преступления. Или даже, точнее, – на сокрытие орудия преступления. Но как с помощью компьютера можно принудить человека к суициду? Неужто действительно кто-то создал особую программу, запустил в ЭВМ несчастных убийственный вирус? Кто? Почему? И как он достиг успеха? Вот эти вопросы комиссию как раз интересовали.

Чтобы путешествие в подмосковный город Королев не оказалось совсем уж малорезультативным, Варя занялась нудной, достойной милицейского опера работой: отправилась в поквартирный обход, и тут снова ей пригодились милицейские «корочки». Однако соседи с нижних этажей, как один, рассказывали о пьянках-гулянках в квартире лоботряса Барсукова, об ужасном запахе, доносившемся с его этажа в течение нескольких дней (перед тем, как был найден труп). Но никто не мог указать, с кем конкретно дружил покойный и кто бывал в его квартире, а главное – с какой такой девушкой, вроде даже женой, его видели в последнее время. Никто из соседей не переписывался с покойным по Сети, никто не знал его имейла.

В поисках виртуальных следов Барсукова девушка зашла даже в местное интернет-кафе, но и там никто ничего не ведал о самоубийце.

Уже стемнело, когда Варя – практически несолоно хлебавши – отправилась на электричку. День прошел, можно сказать, впустую. «И правильно, – ехидненько прокомментировал ее внутренний голос, – по воскресеньям нужно не за виртуальными призраками гоняться, а отдыхать. Или в крайнем случае хлопотать по хозяйству».

Однако когда девушка вышла на Ярославском вокзале, она вместо того, чтобы последовать совету внутреннего голоса и заняться собой и (или) домашними хлопотами, перешла на Ленинградский вокзал и купила билет до Питера на сегодняшний ночной поезд.

«Хм, в последнее время я часто стала совершать импульсивные поступки, – с неудовольствием подумала она. – Что-то, вероятно, со мной не так… Может, оттого, что по родителям скучаю? И Борис, как назло, не звонит…»

В купе, предназначенное для женщин (на железной дороге появилось такое новшество), Варя пришла первой. Скинула дубленку, шапку, устроилась – и тут накатило… Вспомнились папа и мама, и как они впервые, все вместе, ездили в Питер. Ехали втроем в одном купе, и им никого не подселили, и папа был весел, много шутил и даже разрешил дочурке отхлебнуть пива, а потом они полночи с мамой вели шепотом задушевные разговоры, и за окном, как и нынче, была зима, и летели мимо станционные огни… Варе даже показалось – вдруг сейчас откроется дверь, и войдут мама с отцом, дышащие морозом, родные, веселые… Слезы навернулись Варе на глаза. Тут как раз первая попутчица явилась – холеная бизнес-леди с презрительно поджатыми губами, и девушка не выдержала, убежала в туалет. Ей не хотелось, чтобы кто-то увидел ее слезы, да еще бы и утешать начал…

Когда Кононова умылась и привела себя в порядок, Ленинградский вокзал уплыл в сторону и застучали колеса. Слава богу, в туалет никто не ломился: все привыкли, что на стоянках пользоваться им нельзя.

Девушка вернулась в купе и, избегая дорожных знакомств и разговоров, забилась на верхнюю полку. Но все равно: было ужасно жалко себя и хотелось плакать. И от того, что мамы с папой больше нет с нею и никогда не будет… И потому, что дело «самоубийц с компьютером» никак не вытанцовывалось… И потому, что проклятый капитан Федосов ей так и не позвонил…

В Питере было теплее, чем в Белокаменной: на вокзальном термометре всего-то минус один. Но из-за ледяного ветра, что гулял по проспектам и дул практически отовсюду, казалось в десять раз холоднее. Поэтому Варя сочла за благо нырнуть в троллейбус «десятку»: она еще со времен той поездки с мамой-папой помнила, что этот маршрут проходит через весь Невский.

За немытыми и запотевшими окнами троллейбуса скорее угадывались, чем были видны, красоты Северной Пальмиры: Аничков мост с конями, дворец Белосельских, крутой и радостный изгиб так и не замерзшей, зябкой Фонтанки… В саду близ памятника Екатерине светилась елка. У Гостиного сновали люди.

Варя вышла из троллейбуса. Отворачивая нос от ветра, пересекла Невский, а потом – опять неожиданно для себя! – вдруг зашла в Казанский собор. Зашла – и помолилась Богоматери: не о деле, не о службе, не о Борисе и даже не о покойных родителях, а просто о том, чтобы все было хорошо.

И непонятно, то ли помогла молитва, то ли светлая полоса сменила черную, но в Питере Варваре все стало удаваться как по маслу.