Неукротимая Анжелика - Анн Голон

За Дворцом правосудия отыскались портшез и мальчик с факелом. Она велела донести себя до набережной Селестинцев, оттуда было два шага до калиточки ее оранжереи. Открыв калитку, она быстро прошла в теплицу, где воздух был полон аромата еще не созревших плодов, густо осыпавших ветви тоненьких деревьев, которые росли в серебряных кадках. Она прошла мимо средневекового колодца с каменными химерами и неслышно поднялась по лестнице.

В ее комнате горела свеча над письменным столиком из черного дерева, инкрустированного перламутром. Возле столика она и опустилась на кресло — со вздохом усталости, одним движением сбросив с ног башмаки. Ее босые ноги горели. Она уже разучилась ходить по плохо мощенным улицам и теперь — в такую жару — грубая кожа башмаков служанки натерла ей ноги.

«Я стала менее выносливой, чем прежде. А если придется путешествовать в трудных условиях…»

Мысль об отъезде не оставляла ее. Она представляла себя бродящей босиком по дорогам, нищей паломницей любви в поисках пропавшего счастья. Надо ехать!.. Но куда? И она вновь, еще внимательнее, стала вглядываться в документы, отданные ей королем. Эти листки, потемневшие от времени, с печатями и подписями, — единственное реальное доказательство. Когда ей казалось, что все это лишь привиделось, она бросалась к этим листкам и перечитывала их. Из них становилось ясно, что Арно де Калистер, лейтенант королевских мушкетеров, получил от самого короля поручение, которое поклялся хранить в величайшей тайне. Лейтенант приводил имена шести товарищей, назначенных ему в помощь. Все они были мушкетеры из королевских полков, отличавшиеся преданностью королю и сдержанностью. В их молчании можно было увериться и не отрезая им языков, как делали раньше. На другом листке был тщательно выписанный де Калистером счет расходов, которых потребовало выполнение этого поручения:

20 ливров за наем помещения харчевни «Синий виноград» в утро казни; 30 ливров хозяину этой харчевни, мэтру Жильберу за сохранение тайны; 10 ливров за труп, купленный в морге, чтобы сжечь его вместо осужденного; 20 ливров двум подручным, доставившим труп, за молчание; 50 ливров палачу за сохранение тайны; 10 ливров за наем лодки для перевозки заключенного из порта Сен-Лапдри за пределы Парижа; 10 ливров лодочникам за сохранение тайны; 5 ливров за наем собак для розыска бежавшего заключенного (тут сердце Анжелики отчаянно забилось); 10 ливров за молчание — крестьянам, давшим собак и помогавшим обследовать дно реки.

Всего 165 ливров.

Отбросив листок с аккуратными подсчетами добросовестного Арно де Калистера, Анжелика взяла другой, с его сообщением, написанным менее твердым почерком.

«…Около полуночи мы проплыли за Нантер, и лодка, в которой находились мы с заключенным, пристала к берегу. Мы все решили немного отдохнуть; около заключенного я оставил часового. Заключенный не подавал признаков жизни с той минуты, как мы получили его из рук палача. Мы пронесли его подземным ходом из. подполья харчевни „Синий виноград“ до порта. В лодке он лежал, едва дыша…»

Она представила себе истерзанное пытками тело, завернутое, как в саван, в белое одеяние приговоренных к сожжению на костре.

«Прежде чем предаться сну, я спросил у заключенного, не нужно ли ему чего-нибудь. Он, казалось, не слышал меня».

Собственно говоря, де Калистер, заворачиваясь в плащ, чтобы «предаться сну», предполагал, что утром найдет узника уже мертвым. Ну, а на самом деле он его вовсе не нашел!

И тут Анжелика не могла сдержать смеха. Жоффрей де Пейрак — побежденный, умирающий, мертвый — этого нельзя было представить, это было ни с чем не сообразно, невозможно! Нет, она видела его таким, каким он должен был оставаться до конца, бдительно следящим за своим обессиленным телом, инстинктивно сопротивляясь смерти, готовый к борьбе до последнего. Чудо воли. Такой, каким она его знала, он был способен на это и еще на многое другое. Утром на сене, где его уложили, нашли лишь отпечаток его тела. Часовому пришлось признаться, что он не считал необходимым слишком пристально наблюдать за умирающим; видимо, очень устав, он тоже предался сну.

«Исчезновение заключенного представляется совершенно необъяснимым. Как мог человек, у которого не было сил открыть глаза, выбраться из лодки, так что мы этого не заметили? И что могло с ним стать потом? Если даже он сумел в этом состоянии как-то дотащиться до берега, то не мог же он, полуголый, уйти далеко незамеченным».

Мушкетеры стали искать его, позвали на помощь крестьян с собаками. Долго осматривали берег и пришли, наконец, к заключению, что, сверхчеловеческим усилием выбравшись из лодки, узник упал в реку, а течение унесло его. Сил сопротивляться у него не было, и он утонул.

Однако позже один крестьянин пришел с жалобой, что в ту ночь у него украли привязанную у берега лодку. Лейтенант мушкетеров не оставил это без внимания. Лодка отыскалась около Портвилля. Весь тот район прочесали, спрашивали у местных жителей, не попадался ли им худой и хромой бродяга. Ответы привели мушкетеров к маленькому монастырю, укрывшемуся в глубине тополевой рощи. Настоятель этого монастыря рассказал, что тремя днями раньше дал милостыню прокаженному, одному из тех, что бродят кругом по деревням, несчастному бедняку, покрытому язвами и закрывавшему грязной тряпкой свое, должно быть, страшное лицо. Был ли он высокого роста? Хромал ли? Может быть… Как сказать… Монахи не могли вспомнить. Выражался ли он изысканно, словами, незнакомыми нищим? Нет, этот человек был нем. Он только издавал время от времени хриплые крики, как обычно делают прокаженные. Настоятель сказал ему, что его полагается отвезти в ближайший приют для прокаженных. Человек не возражал. Он сел в телегу вместе с послушником, но потом куда-то делся. Когда проезжали лес, его в телеге не оказалось. Возле Парижа, со стороны Сен-Дени, видели одного прокаженного, но тот самый это был или другой? Во всяком случае, Арно де Калистер, используя чрезвычайные привилегии, полученные от короля, поднял на ноги всю парижскую полицию. В течение трех недель после исчезновения узника ни один экипаж не впускали в Париж без самого тщательного досмотра у ворот города, у всех направлявшихся в город пешком или верхом тщательно осматривали лицо и измеряли длину ног.

В деле, которое перелистывала Анжелика, содержались донесения разных стражников, сообщавших, что такого-то числа был задержан хромой старик, но он оказался невысокого роста и хоть некрасив, но с лицом неизуродованным… А еще задержали господина в маске, но маску он надел, потому что шел на свидание с дамой, а ноги у него были одинаковые… и так далее.

Бродячего прокаженного не обнаружили, но его видели в Париже. Его боялись, потому что он походил на сатану. Особенно страшным было его лицо, прикрытое повязкой или чем-то вроде капюшона. Один полицейский встретил его ночью и не решился снять с него капюшон, а человек исчез раньше, чем полицейский успел вызвать отряд стражников.