Миа: Тьма над Горным краем. Часть 2 (СИ) - Цветкова Виктория

Оказалось, что они направляются к перелазу через университетскую стену. Перед подъемом Яр поставил меня на ноги и дал немного отдышаться. Голова кружилась от прилившей крови, мои ноги с упорством, достойным лучшего применения, двинулись к общежитию. Тут я вновь оказалась на плече у оборотня, который легко взобрался на стену.

— Интересно, а тот маг, что надел браслет, поймет, что Миа не выполнила его приказа? — спросил Лесс, когда они мчались по темным улицам.

— Эта штучка на ее руке может быть снабжена «следилкой». Кто бы ни был тот маг, вполне мог и магический маячок на нее повесить.

— Ну, мы же никак не сможем проверить это? Вроде нужен другой маг-менталист, чтобы определить, есть ли на Мии что-то.

— Или просто достаточно сильный маг-боевик с хорошим чутьем… Меня такому не учили. Тише, похоже, впереди стража!

Ребята живо шмыгнули в какую-то темную подворотню и оказались в закутке между грубо сколоченными сараями. В углу высилась груда пустых ящиков и деревянные бочки, составленные аккуратной горкой. Яр спустил меня с плеча и дернул за руку, принуждая спрятаться за всей этой тарой. Он посадил меня к себе на колени, одной рукой удерживая за талию, а другой закрыл мне рот. Не лишняя предосторожность, вот только моего придавленного мычания, что меня надо отпустить, его ладонь почти не заглушала.

Блеснул луч фонаря, страж зашел в дворик. Слава Шандору, я на время заткнулась и перестала твердить осточертевшее «Я иду к себе». Внутри я вся сжалась: если нас обнаружат, упрячут в сырое подземелье, у нас ведь нет документов.

Вдруг у меня жутко заныла левая рука, браслет словно сдавил ее — вероятно, маг все-таки имеет возможность отслеживать мои передвижения, и обнаружил, что я нахожусь довольно далеко от университетского общежития. А вдруг стражи здесь по его сигналу? Что если власти города заодно с этим жутким преступником? Ведь пригласили же его в университет, чтобы декорировать праздник зимы. Столько вопросов и ни одного ответа.

— Гайдер, что там? — донесся с улицы окрик патрульного.

— Да показалось, будто кто-то забёг сюда… — грубый голос прозвучал пугающе близко. — Вроде никого.

— Вылезай оттуда, не будь идиотом. Тебе что, больше всех надо? От командора прибавки все равно не дождешься!

— Ща, иду!.. — откликнулся Гайдер, прошел еще немного и осветил фонарем пространство за бочками.

Яр не стал ждать, пока он нас рассмотрит и потребует ответа, кто мы такие. Метнул в стража один из ящиков и, взвалив меня на плечо, полез куда-то вверх. Лесс тем временем ловко выбил подпорку, которая удерживала тяжелую груду бочек. Подскакивая и громыхая, бочонки покатились прямо на стража, а тот, судя по его крикам, только что получил ящиком по упакованной в металлический шлем голове.

Я не уследила, каким образом (а может, на время потеряла сознание), но мы оказались на крыше этих самых деревянных сараев и дальше, наш путь пролегал исключительно по кровлям зданий. Давно затихли вдали шум и свистки стражей, они наверняка организовали за нами погоню. Короткими перебежками друзья пересекали очередную улицу, а потом вновь карабкались на крыши.

Оказалось, это самый безопасный путь, потому что больше со стражей мы не встречались, хотя пару раз слышали шаги патруля. А друзья пробирались вперед и вперед и мне казалось, что конца у этой дороги нет. Похоже, тот, кто должен мне помочь, живет на самой окраине Виала.

Иногда мальчики устраивали краткий привал, чтобы дать мне прийти в себя. Я уже не могла говорить и двигаться, только слабо стонала, потому что проклятый браслет буквально сжигал мое опухшее запястье. Боль была невыносимой, причем, подозреваю, она носила не физический, а скорее психологический характер. Злобный менталист не оставлял меня ни на минуту. А еще я постоянно ожидала, что он настигнет нас, и, замирая от ужаса, боялась уже не за себя — потому что сама больше не надеялась выжить, — а за друзей. Они непременно погибнут в схватке с таким страшным и безжалостным противником.

— Негодяй воздействует на нее даже на расстоянии, — пробормотал Яр, хмурясь. — Видимо, это тот самый маг, которого Миа видела из окна той ночью. Тхар, что делать-то?

Лесс не ответил. Склонившись надо мной, он осторожно стирал испарину с моего лба платком, в который завернул пригоршню грязного снега. А затем той же ледяной тканью перевязал мое распухшее под браслетом запястье, надеясь облегчить боль. Его переносицу, как всегда в минуты тревоги, пересекала вертикальная складочка. Мое сознание туманилось, эта деталь некоторое время служила якорем, удерживая меня на грани забытья. Но вскоре, когда перед глазами снова замелькали сапоги Яра и крытые черепицей и железом скользкие крыши, надвинулось что-то тяжелое и черное. И я провалилась в ту самую бездну, которая смотрела на меня из глаз жуткого мага.

2. После тьмы

Не жалуйся на тьму. Стань сам маленьким источником света. — Бернар Вербер «Тайна богов»

Это не был обморок. Через краткое время я осознала, что слышу все, что происходит вокруг меня. Только глаза не видят ничего, кроме вязкой клубящейся тьмы.

Голоса звучали приглушенно, будто издалека. Это результат какого-то заклинания, которое применил проклятый маг? Очередная жестокость: прекрасные лица друзей не скрасят последних минут моей жизни. Сил бояться не было, только душа трепетала в агонии.

Мрак не был абсолютным — он клубился, менял цвет с черного на отвратительно бурый, а тот в свою очередь перетекал в грязно-серый. И это была тьма, — та самая, что жадно пожирает этот край метр за метром. Она, подобно живому существу, взяла меня в плен и не собирается отпускать. Как я это поняла? Не знаю, но словно извне пришла ясность, что тьма, в которой находится мое сознание, родственна той самой черной коросте, что захватила половину Горного края и даже снегу не позволяет быть белым и чистым. Я застряла в мраке, и он столь же мерзок и так же разъедает и терзает душу, как едкая всепроникающая гарь, что превращает землю в пепел.

Словно из-под ватного одеяла я услышала стук. Яр звал кого-то. Чьи-то незнакомые голоса — мужской и женский. Сперва сердитые, затем взволнованные.

— Смотрите, у нее платье тлеет на груди! — испуганный крик Лесса едва дошел до моего сознания.

Пришла отстраненная равнодушная мысль: «Странно, с чего вдруг платью тлеть, здесь ведь нет огня, одна только тьма?» Я не чувствовала ожога, меня терзала и мучила другая боль. Будь я в сознании, легко согласилась бы отрубить себе запястье, потому что от него по всему телу расползались ледяные иглы боли, настолько острой, что сердце заходилось.

Я не знаю, что было со мной, смутно помню успокаивающий шепот, скрежет металла… а потом внезапно наступило резкое облегчение.

Боль не прошла, но хотя бы больше не распространялась от руки по всему телу. Тьма резко отступила. Левое запястье по-прежнему мучительно ныло, кожу на груди неприятно жгло, при этом я ощутила, что ткань платья мокрая.

Я чувствую свое тело! До меня не сразу это дошло. Слегка пошевелила рукой, затем ногой — тело снова меня слушалось! Это настолько потрясающее чувство, что я забыла про боль. Обнаружила, что лежу на чем-то мягком, ощутила чьи-то ласковые руки, бинтующие мое запястье.

Осторожно приоткрыла глаза.

Я лежала на широкой кровати в небольшой комнате, заставленной старинной мебелью. Горели светильники, заливая помещение теплым желтым светом. Рядом хлопотала пожилая женщина в сером платье. Мое внимание невольно привлек яркий цветастый платок на ее волосах, повязанный так, как носят замужние оборотницы, — закрывал лоб, а концы были завязаны на затылке и свободно свисали вдоль полуседой косы. Я любовалась платком, вернее сочными красками, которыми были расцвечены его сложные узоры. Как здорово снова видеть мир цветным!

Заметив, что я пошевелилась и открыла глаза, оборотница улыбнулась:

— Ну, вот ты и вернулась, дитя!