Посох и шляпа - Terry Pratchett

Ипслор выпрямился во весь свой по-прежнему внушительный рост и протянул сверкающий металлический посох сыну. Тот выпростал из-под одеяла похожую на маленького розового крабика ручку и крепко схватил подарок.

– Тогда пусть я буду первым и последним в истории этого мира волшебником, который передаст свой посох восьмому сыну, – медленно и звучно проговорил Ипслор. – И я поручаю ему использовать этот посох…

– НА ТВОЕМ МЕСТЕ Я БЫ ПОТОРОПИЛСЯ…

– …На все сто процентов, – продолжал Ипслор, – и стать могущественнейшим…

Молния, с визгом вырвавшаяся из самого сердца тучи, врезалась в вершину шляпы волшебника, потрескивая пробежала по его руке, промелькнула по посоху и ударила в ребенка.

Волшебник исчез, оставив за собой струйку дыма. Посох полыхнул сначала зеленым пламенем, потом белым, а затем просто раскалился докрасна. Малыш улыбнулся во сне.

Когда раскаты грома стихли вдали, Смерть медленно нагнулся и взял ребенка на руки. Тот открыл глаза.

Они сияли золотистым светом. Впервые в… За неимением лучшего слова придется назвать это жизнью. Так вот, впервые в своей жизни Смерть обнаружил, что смотрит в глаза, взгляд которых ему трудно вынести. Они как будто фокусировались в точке, которая находилась где-то внутри его черепа. «Я не хотел… – произнес голос Ипслора откуда-то из воздуха. – Он не пострадал?»

– НЕТ. – Смерть наконец нашел в себе силы оторваться от всезнающей улыбки младенца. – ОН ВОБРАЛ В СЕБЯ ЭНЕРГИЮ МОЛНИИ. ОН ЧУДЕСНИК. ЭТО ДЛЯ НЕГО ПУСТЯК. А ТЕПЕРЬ… ТЫ ПОЙДЕШЬ СО МНОЙ.

«Нет!»

– ДА. ВИДИШЬ ЛИ, ТЫ МЕРТВ. – Смерть оглянулся в поисках колышащейся тени Ипслора и не смог ее обнаружить. – ГДЕ ТЫ?

«В посохе».

Смерть оперся на косу и вздохнул.

– ГЛУПО. Я ЖЕ МОГУ ЛЕГКО ИЗВЛЕЧЬ ТЕБЯ ОТТУДА.

«Не можешь. Не уничтожив посох, – возразил голос Ипслора, и Смерти показалось, что в нем появились какие-то новые, густые, торжествующие нотки. – Теперь, когда малыш принял мой дар, ты не можешь уничтожить посох, не уничтожив младенца. А для этого нужно изменить ход вещей. Мое последнее волшебство. По-моему, довольно ловко».

Смерть потыкал посох пальцем. Посох начал потрескивать, и по нему самым бесстыжим образом забегали искры.

Как ни странно, Смерть не особенно разозлился. Злость – это эмоция, но для эмоций требуются железы, а Смерти железы ни к чему, поэтому ему нужно было очень уж завестись, чтобы разозлиться. Но легкое раздражение он все же испытал. Он снова вздохнул. Люди не раз пытались проделать подобные штучки. С другой стороны, за этим довольно интересно наблюдать, и, по крайней мере, данный фокус был чуть более оригинальным, чем обычная символическая игра в шахматы, которой Смерть всегда побаивался, поскольку никак не мог запомнить, как ходит конь.

– ТЫ ТОЛЬКО ОТТЯГИВАЕШЬ НЕИЗБЕЖНОЕ, – предупредил он.

«В этом и заключается жизнь».

– НО ЧЕГО ТЫ НАДЕЕШЬСЯ ДОБИТЬСЯ?

«Я останусь рядом с сыном. Буду учить его, хотя он и не узнает об этом. Буду направлять его разум. И, когда он повзрослеет, буду направлять его шаги».

– НО СКАЖИ, – вопросил Смерть, – КУДА ТЫ НАПРАВИЛ ОСТАЛЬНЫХ СВОИХ СЫНОВЕЙ?

«Я выгнал их из дома. Они осмелились спорить со мной, не желали слушать то, чему я их учил. Но этот малыш меня послушает».

– РАЗУМНО ЛИ ЭТО?

Посох ничего не ответил. Лежащий рядом мальчик усмехнулся при звуке голоса, который он один мог слышать.

Невозможно найти аналогию тому, каким образом Всемирная черепаха Великий A'Tyин движется на фоне галактической ночи. Когда ваша длина составляет десять тысяч миль, а панцирь изрыт метеоритными кратерами и покрыт льдом комет, единственное, на кого вы можете походить, – это на себя самого.

Итак, Великий А'Туин медленно плыл в межзвездных глубинах, словно самая большая из всех когда-либо существовавших черепах. Он нес на своем панцире четырех громадных слонов, на чьих спинах покоился огромный, сверкающий, окруженный Краепадом диск Плоского мира, существовавшего либо благодаря какому-то немыслимому выверту на кривой вероятности, либо потому, что богам тоже присуще чувство юмора.

Чувство юмора, которым немногие люди могут похвастаться.

Неподалеку от берегов Круглого моря, в древнем, раскинувшемся на многие мили городе Анк-Морпорке, на бархатной подушке, лежащей на полке на одном из верхних этажей Незримого Университета, покоилась шляпа.

Это была хорошая шляпа. Просто отличная шляпа.

Разумеется, она была остроконечной, с широкими волнистыми полями, но, только покончив с этими основополагающими деталями, ее изготовитель по-настоящему взялся за дело. Шляпа была украшена золотым кружевом, жемчугом, полосками самого что ни на есть настоящего дурностая[1], сверкающими анкскими камнями[2], невероятно безвкусными блестками и кольцом из октаринов.

Поскольку на данный момент октарины не окружало сильное магическое поле, камни были тусклыми и походили на довольно плохонькие бриллианты.

В Анк-Морпорк пришла весна. Это не было заметно с первого взгляда, но существовал ряд признаков, которые истинные знатоки замечали с первого взгляда. К примеру, пена на реке Анк, на этом величественном, широком, медленном водном пути, который служил двуединому городу резервуаром, канализационным коллектором и зачастую моргом, приобрела радужно-зеленый цвет. Окосевшие городские крыши покрылись матрасами и подушками – это горожане выставили зимние постельные принадлежности просушиться на слабеньком солнышке. В глубине затхлых подвалов выгибались и стонали балки, сок в которых отзывался на извечный зов корней и леса. Птицы вили гнезда среди водосточных труб и карнизов Незримого Университета, хотя необходимо отметить: как бы велика ни была нехватка мест для гнездования, ни одна птица ни разу не устроила гнездо в зазывно открытых ртах выстроившихся вдоль крыши горгулий-водометов – к большому разочарованию последних.

Нечто вроде весны пришло даже в древний Университет. Наступил День Мелких Богов, и волшебники должны были избрать себе нового аркканцлера.

Ну, не совсем избрать, поскольку волшебники не очень-то жалуют все эти унизительные затеи с голосованием. К тому же хорошо известно, что аркканцлеры избираются согласно воле богов, а в этом году можно было биться об заклад, что боги поспособствуют избранию старого Виррида Шатогуся, который был неплохим малым и много лет терпеливо ждал своей очереди.

Аркканцлер Незримого Университета был официальным главой всех волшебников на Диске. Некогда это означало, что он наиболее могуществен в обращении с магией, но в нынешние, спокойные времена старшие волшебники имели склонность рассматривать магию как нечто недостойное. Они обычно предпочитали управленческую работу, которая была безопаснее и доставляла почти столько же удовольствия, да еще позволяла участвовать в званых обедах.

Одним словом, долгий день шел своим чередом. Шляпа лежала на выцветшей подушке в апартаментах Шатогуся, а сам Шатогусь сидел в ванне перед камином и намыливал бороду. Другие волшебники дремали над фолиантами или неспешно прохаживались по саду, чтобы нагулять аппетит перед предстоящим вечером пиршеством. Примерно дюжина шагов позволяла нагулять буквально бешеный аппетит.

В Главном зале подчиненные дворецкого устанавливали длинные столы и скамьи под вырезанными из камня и нарисованными взглядами двух сотен прежних аркканцлеров. В сводчатом лабиринте кухонь… ну, здесь воображению не нужна подмога. Оно должно охватывать потоки жира, жара и криков, целых жареных быков, бочонки икры, цепочки сосисок, протянутые, словно бумажные гирлянды, от стенки к стенке, и самого шеф-повара, который трудился в одном из холодильников, внося завершающие штрихи в модель Университета, вырезанную почему-то из сливочного масла. Он изготавливал такую модель каждый раз, когда в Университете случался праздник. Лебеди из масла, здания из масла, целые зверинцы из прогорклого желтого жира – все это доставляло шеф-повару такое удовольствие, что ни у кого не хватало духу сказать ему, чтобы он завязывал.

Дворецкий бродил в лабиринте подвалов, среди бочонков, разливая вино по бутылкам и пробуя его.

Состояние ожидания распространилось даже на ворон, обитающих на крыше Башни Искусства, которая имела в высоту восемьсот футов и была, по слухам, самым древним зданием в мире. Ее осыпающиеся каменные стены возносили высоко над городскими крышами пышный миниатюрный лесок, в котором возникли совершенно новые виды жуков и мелких млекопитающих. Поскольку в нынешние дни люди редко поднимались на башню – ввиду ее неприятной склонности раскачиваться на ветру, – она находилась полностью в распоряжении ворон. И сейчас черные птицы летали вокруг нее в некотором возбуждении, словно мошкара перед бурей. Пора бы кому-нибудь внизу обратить на них внимание.