Кошмар под Новый год - Елена Усачева

Зимой среди других его отличала вечная красная шапка, к которой в прошлом году его старшая сестра зачем-то пришила два огромных помпона. Первое время над этой шапкой смеялись, а потом она стала опознавательным знаком их класса в любом походе. Именно эту шапку нарисовали на эмблеме их отряда, когда на каком-то смотре понадобилось придумать символ класса.

Так что… Не все так плохо было в Датском королевстве, как говорил Мишкин папа.

Как только Рыбкин начал есть, интерес одноклассников к нему пропал.

– В следующий раз уйдешь без разрешения, – глаза Олега Павловича за стеклами стали жесткими, улыбка превратилась в злой оскал, – можешь не возвращаться. Так и пойдешь пешком до дома.

Миша промычал нечто неразборчивое, потому что рот его все еще был занят кашей.

– Ты куда исчез? – Антон уселся рядом с приятелем. – Мы палатку ставить собрались, а тебя нет. Паганель уже давно круги вокруг лагеря нарезает.

Олег Павлович пришел в школу после института и сразу же был назначен классным руководителем их седьмого «А». Несмотря на «солидный» возраст – двадцать два года, Олегом Павловичем его еще никто не звал. Даже учителя с лукавой улыбкой звали его Олегом или Олежкой, в лучшем случае Палычем. Среди ребят он получил прочную кличку Паганель за длинный рост, худобу, вьющиеся волосы и небольшие круглые очки на носу. Ко всему прочему, он вел в школе географию и этим окончательно подтверждал свое сходство с героем Жюля Верна из романа «Дети капитана Гранта». Идей и энергии Олегу Павловичу было не занимать, поэтому с первого же дня он стал таскать ребят по музеям, театрам и походам. Своим напором он ломал любое родительское сопротивление и недовольное брюзжание учителей. Ему до того стали доверять, что отпустили с ним ребят, самых проверенных и стойких «бойцов» неугомонного седьмого класса, в зимний лыжный поход на три дня.

– Я в лес ходил, – промычал Миша набитым ртом.

– Шустрый самый, да? Мог бы и меня взять, – обиженно засопел Верещагин. – Вместе бы сходили.

Судьба свела Мишку с Антоном еще в первом классе, когда всех рассаживали за парты. Мальчик – девочка, мальчик – девочка. Мишке с Антоном пары не досталось, поэтому их посадили вместе, и первые три года они честно дрались, выясняя, кто из них сильнее и главнее, – вырывали друг у друга портфели, рвали одежду, ставили благородные синяки и фингалы под глазами. Потом драться стало неинтересно, и они подружились – Антон замечательно делал домашку по алгебре, геометрии и физике, Мишка выручал его по литературе, ботанике и химии. Но и в остальном они очень отличались друг от друга. Задумчивый длинный Мишка играл на гитаре, успел собрать неплохую коллекцию музыкальных компакт-дисков, мог спокойно прослушать какую-нибудь сонату Моцарта или вдруг прочитать книжку стихов. Антон всего этого не понимал. Книжки у него чаще всего служили подставкой под чай. Все дни он проводил на улице, занимался коньками и большим теннисом. Ему даже в голову не могло прийти вместо ужина в надвигающихся сумерках отправиться изучать окрестности. Булькающая на костре каша заставила его сидеть на месте и ждать своей порции. Миша не стал предлагать приятелю пойти на разведку. Он пошел один – ему захотелось погулять, посмотреть на звезды, проверить, как далеко от всего остального мира они находятся.

Вот и проверил.

– Ага, как же! – Рыбкин облизал ложку, с грустью посмотрел в пустую миску и только потом поднял глаза на приятеля. – Можешь идти, они тебя ждут.

– Кто?

– Всадники. – Мишка потянулся за кружкой. – Там по лесу скачут всадники… Черные, страшные и… – Он поискал слова. – И… кровожадные, – весело добавил он, отпивая чай.

Говорить дальше Рыбкин не мог, потому что в отличие от каши чай оказался очень горячим. От хорошего глотка у Мишки перехватило дыхание, на глаза выступили слезы.

– Зачем скачут? Сейчас же холодно, – растерянно буркнул Верещагин.

Было непонятно – то ли Антону завидно, что он не был с приятелем в лесу, то ли он ему не верит. А иначе как можно оставаться спокойным, когда ему рассказывают про такое…

– Я откуда знаю, что они там делали? – Мишка быстро-быстро дышал, остужая обожженный язык. – Проскакали мимо. Под капюшонами пустота, и следов не оставили.

– Зато ты там, наверное, очень наследил, – съязвила Лиза Шульгина, которая сидела рядом, грела руки о железные бока кружки и откровенно подслушивала разговор приятелей.

– А ты бы не испугалась, если бы на тебя из темноты выскочила такая махина! – напустился на нее Рыбкин, забыв про обожженный язык.

– А что там страшного? – томно улыбнулась Лиза, откидываясь назад. – Лошадь и лошадь. Тоже мне, всадник без головы.

– Нет, головы у них были… – на полном серьезе ответил Мишка. – Только какие-то эти всадники были странные, проскакали, как призраки. Я даже подумал, что это привидения.

– Так, привидения! – Рядом стоял Паганель, нагруженный стопкой спальников. – Еще полчаса посидите – и будете спать в холодной палатке. Поворошите костер, чтобы не погас, и натягивайте на себя все теплые вещи. Спать пора.

Миша лениво поднялся. После беготни по лесу и теплого ужина ему уже ничего не хотелось делать. В куче приготовленных на завтра дров он нашел палку покрепче и стал ею ворошить гаснущий костер. В результате верхнее горящее полешко неудачно повернулось и лихо скатилось к ногам о чем-то задумавшейся Лизы.

– Эй, ты чего! – Она отпихнула головешку сапогом и тут же ткнула его мыском в сугроб. – Смотри, что делаешь! Сапоги сожжешь, в чем я ходить буду?

– Он тебе свои отдаст, – ухмыльнулся Верещагин. – Рыба, у тебя какой размер, сороковой или сорок пятый?

– Верещагин, уйди с баркаса, – по привычке пошутил Рыбкин.

Проблемы Шульгиной его совсем не волновали. Вороша палкой в костре, он раскопал в углях что-то интересное, гнутое и черное, и сейчас пытался подцепить это и вытащить на снег. Костер сильно прогорел, растопил вокруг снег, провалился до земли, и что-либо выуживать оттуда было неудобно.

– Лови его, лови! – с азартом закричал Антон, подпрыгивая на месте.

– Так! – Теперь в руках Паганеля был ворох свитеров. – Кого ловим? Рыбку золотую?

Лиза звонко расхохоталась.

– Нет! – мрачно буркнул Мишка, которому давно надоело, что все кому не лень склоняют его фамилию. Мало ли кого как зовут? Некоторые с фамилией Горшков живут – и ничего! А кого-то зовут и похуже…

К ногам учителя подкатился полукруглый обуглившийся предмет. Олег Павлович с сомнением на лице толкнул его ботинком.

– Мне казалось, что мы собирались кататься на лыжах, а не лошадей подковывать, – задумчиво произнес он.

– При чем здесь лошади? – напрягся Рыбкин. Перед глазами у него тут же встал снежный лес с черными тенями на тропинке.