С мячом за тридевять планет - Автандил Гогоберидзе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Переезд в Баку, перелет через южную границу (который то и дело откладывался из-за непогоды) — от всего этого остались лишь мимолетные воспоминания, с таким нетерпением ждали все мы встречи с иранскими футболистами.
Тегеранский аэродром, толпа встречающих, цветы, приветствия, первая пресс-конференция, и мы, сопровождаемые приветствиями и взглядами сотен тегеранцев, направляемся на один из пригородных курортов, в отеле которого нам предстоит остановиться.
Первые часы провожу как во сне. Не знаю, как мои товарищи по команде (кое-кто из них уже бывал за границей, выезжая в составе сборной Закавказья в скандинавские страны), но я чувствую себя как-то неуютно — чужая, неизвестная страна, чужие люди, чужой, незнакомый язык. Правда, иранцы очень предупредительны и внимательны, готовы выполнить любое наше желание, и не их вина, если мне, впервые покинувшему Родину, немного не по себе.
Длится такое состояние недолго — первое же посещение Советского посольства, встреча с соотечественниками,заместителем министра иностранных дел тов. С. Кавтарадзе, послом тов. В. Максимовым, задушевные беседы с ними как-то сняли с нас напряженность, оставив одно, если можно так выразиться, специфическое, профессиональное волнение, связанное с предстоящим матчем. Тогда нам (ну, если не всем, то мне, во всяком случае) казалось, что причины для такого волнения имеются: время идет, приближается день первого матча, а мы еще не видели даже на тренировке наших будущих соперников. Ходим по городу, как туристы, знакомимся с достопримечательными местами, ездим с приема на прием, с «чашки чая» на званый обед, устроенный в нашу честь, оттуда — на не менее торжественный ужин, а «настоящим делом» не занимаемся. Правда, успели осмотреть стадион, провели на нем тренировки. Но состояние такое, что кажется странным, как это можно в такой ответственный момент «отвлекаться», забывать о футболе.
Уже много позднее понял я, что спортсмен не должен перед матчем (какой бы тяжелый и ответственный он ни был, этот матч) думать о предстоящей игре. Его нужно отвлечь от дум, занять чем-нибудь далеким от футбола. Помню, там, в Иране, в канун первого выступления, руководители делегации задумали посещение кинотеатра. Но осуществить свое намерение им удалось не сразу. В те дни все владельцы тегеранских кинотеатров бастовали. Мы уже решили, что так и не попадем в кино. Но хозяин одного из кинотеатров согласился устроить специальный сеанс для гостей.
Словом, скучать нам не приходилось, Да что там скучать. По-честному говоря, нам не хватало времени для отдыха после всех экскурсий, приемов, концертов. Нетерпение возрастало по мере приближения 20 октября — дня первого матча.
И вот он настал, этот день. Сейчас, когда до выхода на поле остались считанные часы, со временем (а точнее с нашим ощущением времени) происходит что-то непонятное: то его нам явно не хватало, а теперь оно тянется медленно, действуя на нервы. Это уже предстартовое состояние, хорошо известное спортсменам всех «специальностей». Я буквально не нахожу себе места. Хожу из номера в номер, от одного из наших к другому, присматриваюсь к старшим, как они ведут себя. Внешне очень спокойно, ничем не выдавая волнения. Догадываюсь, что это только внешне — умеют скрыть свои чувства. А я пока не умею. Да еще в такой день, когда предстоит первый в жизни международный матч.
Часа за полтора до матча подают, наконец, автобус, и мы отправляемся на стадион. Чем ближе к нему, тем меньше скорость нашего продвижения. Растет людской поток, который примерно за километр до стадиона запрудил улицу по всей ее ширине. Автобус пробирается со скоростью пешехода, ну, может быть, чуть быстрее.
Вот и стадион «Амжадне». До игры остается час, а он уже переполнен. Да, интерес к первому нашему выступлению очень велик. В предыдущие дни мы чувствовали это во время встреч и бесед с иранцами, теперь убедились в этом здесь, на стадионе. Наш состав на матч таков: Шудра, Салдадзе, Фролов, Кикнадзе, Бердзенншвили, Гагуа, Джеджелава, Панюков, Пайчадзе, Гогоберндзе, Харбедия. После торжественного церемониала и разминки названные выше одиннадцать игроков остаемся на поле против второй сборной команды Ирана.
... Первый удар по мячу делает наш капитан — Борис Пайчадзе. Пас на Панюкова, оттуда еще дальше — Джеджелава, наш правый крайний обыграл защитника. Подача на Панюкова, Виктор успел заметить, как я выхожу по своему месту, и выдал мне отличный мяч на удар. С разбега бью по мячу и... не сразу понимаю, что произошло. Первое, что я сумел осмыслить, были поднятые руки и радостные лица моих товарищей. Значит, все-таки гол, первый гол. И забил его я. Признаться, в ту минуту мне казалось, что я самый счастливый человек на земле. У меня словно крылья выросли, словно сил прибавилось. А ведь матч только начался, идет вторая минута. Что еще будет в оставшееся время?
Хозяева поля пошли контратакой на наши ворота, наши защитники легко отразили первую угрозу, мяч снова оказался на половине поля иранской команды, и снова получилось так, что право на завершающий удар выпало мне. Первое, о чем я подумал, после того как понял, что мяч оказался в воротах, — это о том, что мне здорово везет. Шутка ли, мы ведем 2:0 на первых же минутах, и оба гола удалось забить мне. Правда, готовили его все, сообща, но от похвал товарищей хочется играть как только могу хорошо.
А на трибунах — гробовое молчание. Как на панихиде, когда оплакивают покойника. И вдруг среди этой тишины где-то появился огромный рупор (нам даже показалось, что это раструб старого граммофона), он переходил из рук в руки, и каждый, овладев им, считал своим долгам выкрикнуть что-то короткое, по тону — призывное. Что именно, мы узнали уже позже: это были, оказывается, требования играть лучше, не срамиться, отдать все силы для победы.
Но призывы и заклинания не помогли — на 15-й минуте после удара Гайоза Джеджелава счет стал 3:0, а затем еще два мяча забил наш капитан Борис Пайчадзе. Первый тайм мы выигрывали с разгромным счетом 5:0, казалось, игра уже сделана и ничто не может внести перелома в ее ход. Но стоило левому полусреднему хозяев забить первый ответный гол (он, к слову сказать, оказался и последним), как на трибунах поднялся невообразимый шум. Нет, шум — это не то слово, даже в соседстве со словом «невообразимый». Грохот, треск, визг, вой, помноженные на десятки тысяч глоток, — такого мне никогда еще не приходилось слышать.
Больше шуметь зрителям не довелось — во втором тайме счет не изменился. Мы, успокоенные достигнутым, к этому особенно не стремились, тем более, что впереди предстоял более ответственный матч — с национальной сборной Ирана, на котором будет присутствовать и шах. Ну, а хозяева просто не могли хоть раз реально угрожать нашим воротам.
Сейчас, по прошествии стольких лет, хочу открыть один небольшой секрет. В перерыве после первого тайма к нам в раздевалку пришли представители посольства и попросили не учинять разгрома соперникам. И тут же объяснили: если мы и дальше будем с такой интенсивностью забивать голы, то на следующий матч, который назначен в день рождения шаха, именинник вряд ли придет. Стоит ли омрачать ему праздник? Невежливо со стороны гостей, окруженных теплотой и вниманием.
Но до следующего матча — целая неделя, и мы, естественно, используем свободное время для знакомства с городом, его бытом, нравами, населением. Местная печать так восторженно отозвалась о нашем первом выступлении, что и без того гостеприимные иранцы теперь уже не знают, как потчевать нас, чем усладить наш слух и взор. Мы побывали в roстях у сотрудников различных государственных учреждений и министерств, в спортивных клубах, и повсюду нас угощали традиционной чашкой чая и фруктами. Даже в кинотеатре, где сеанс давался специально для нашей команды, вдруг зажегся свет и в зал внесли подносы с дымящимся чаем и фруктами.
Очень любопытное зрелище представлял собой базар — многоголосый, по-восточному шумный и пестрый, где единственной (а по мнению продавцов — лучшей) рекламой товара служат голосовые связки его владельца или продавца. В магазинах товаров много, особенно дорогостоящих, а покупателей не видно — таких денег у населения, подавляющее большинство которого ведет полунищенский образ жизни, конечно, нет.
В канун матча нас пригласили на большой спортивным праздник, организованный по случаю дня рождения шаха. На том же стадионе, где назавтра предстояло играть нам, перед собравшимися выступили лучшие иранские спортсмены по национальным видам, борьбе, футболу и т. д. Среди зрителей были и наши завтрашние соперники — игроки сборной страны. Разумеется, их больше интересовал результат предстоящей игры, нежели происходящее на стадионе. Поэтому между нами завязалась беседа, из которой можно было заключить, что наш соперник и не надеется на благополучный для себя исход.
Среди многих любопытных зрелищ мне запало в память одно, не совсем обычное. В цирке выступал немолодой уже человек, демонстрировавший свою недюжинную силу и выносливость. Пока он гнул всевозможные подковы и балки, мы реагировали довольно спокойно — такое доводилось видеть и дома. Но вот он показал любопытный номер: поместил сырое яйцо между вытянутыми указательным и средним пальцами (как в пасть раскрытых ножниц) и преспокойно раздавил его. Ну. а в заключение было что-то страшное, просто бесчеловечное: силачу клали на голову увесистый булыжник и кувалдой раскалывали на части. Человек-наковальня сидел как ни в чем не бывало, а у меня по коже бегали мурашки.
