Тигр спускается в долину - Владимир Гурвич

– И вы согласны на такую работу? Впрочем, я слышал о ваших обстоятельствах. Но у нас труд тяжелый, нагрузка большая. Справитесь?

– Я постараюсь. Я сильный. Я много занимался спортом.

Пермикин внимательно осмотрел меня. Мне это живо напомнило страницы учебника по истории, где рассказывается про то, как рабовладелец осматривает раба на невольничьем рынке. Меня всего передернуло, хотелось дать этого толстяку мо морде и немедленно убежать из этого противно пахнущего подвала. Но я оставался неподвижно стоять перед своим потенциальным работодателем.

– Верите, никогда не предполагал, что такое может когда-нибудь случиться, – не скрывая своего злорадства, произнес Пермикин.

– Верю, – сказал я, так как тоже не предполагал, что однажды окажусь в таком положении.

– Ну если вы согласны, пишите заявление и завтра приступайте.

Следующий месяц моей жизни отложился у меня в сознании как один сплошной кошмар. Мужчина я далеко не слабый, до последнего времени весьма усердно занимался физической подготовкой. И все же эта работа оказалась для меня гораздо тяжелей, чем я предполагал. Она отнимала у меня столько сил, что домой я приползал едва ли не на четвереньках и сразу же падал на кровать. Не готовить еду, ни тем более заниматься еще чем-либо я был совершенно не способен. А потому, даже несмотря на наличии денег, жил почти впроголодь.

Кроме физических мук меня донимали и моральные. Мой начальник явно решил отыграться за когда-то пережитые страхи и унижал меня при любой возможности. Уже через пару дней он начал мне тыкать, еще через день отбросил от моего имени отчество и стал панибратски называть меня Олегом. При этом я находился под постоянным его наблюдением, и едва я садился чуток передохнуть как тут же следовал окрик, напоминающий, что мне платят деньги не за отдых, а за труд.

Конечно, я мог подыскать другой магазин с другим, менее мстительным начальником. Но почему-то я этого не делал. Мною завладела странная для меня мысль: свою работу я вдруг стал воспринимать как наказание за мои прегрешения, ошибки, слабости, это был какой-то неожиданный, но по своему закономерный итог всей моей предыдущей жизни. Хотя с другой стороны, если разобраться, то я не самый грешный грешник, по сравнению с некоторыми людьми, с которыми сталкивала меня судьба, можно сказать что почти праведник. И все же в том, что происходило со мной, была какая-то своя логика, то был какой-то необходимый этап к переходу в другое качество. Вот только когда совершится этот переход и что меня за ним ждет, я не ведал.

И все же даже эти мысли не могли прогнать ощущение, что мои силы на исходе. Кроме физического истощения, я все сильнее испытывал и нравственное, так как из моей ситуации не проглядывало никакого выхода. Сколько я буду отбывать эту каторгу: год, два? Но зачем нужна такая растительная жизнь. Не лучше ли застрелиться? Раз уж не повезло, так, может быть, стоит идти по этой дороге невезения до конца.

Кто знает, не исключено, что я так и поступил бы, кабы не дети.

Хотя моя материальная помощь им в силу ограниченности моих средств была минимальна, но она приходилось кстати. Правда я максимально урезал наши контакты, так как мне было стыдно появляться перед ними в своим новом обличьи. Они смотрели на меня испуганно, не пронимая, что же за катастрофа приключилась с их отцом?

Дни шли за днем и какая бы не была на улице погода мне казалось, что каждый день хмурый, дождливый и ветреный. И однажды я понял, что запас моих сил и терпения полностью истощился. Не знаю, какая муха укусила в тот день моего начальника, но он мне не давал просто ни минуты покоя. Он следил за каждым моими движением и как только я завершил одну работу сразу же приказывал взяться за другую. Как на зло ящики, что я перемещал по магазину, были один тяжелей другого, пот лил с меня Ниагарским водопадом, а мой мучитель беспрестанно подгонял меня. Для полной картины не хватало только плетки в его руках.

Честно говоря, я и сам не знаю, как все это произошло. После очередного окрика я уронил на его ногу пятнадцатикилограммовый ящик. Пермикин заорал во всю мощь своего горла, весь коллектив магазина сбежался на его вопль и не без злорадства наблюдал за этой выразительной сценой, так как никто его не любил. Я же полностью потерял над собой контроль и тоже орал на него, выплескивая ему в лицо всю накопленную за время работы ненависть.

– Ты уволен, негодяй! – прорычал Пермикин, по-прежнему держась за ушибленную ногу, для чего ему пришлось изогнуться почти как гимнастке.

Я плюнул на пол прямо перед ним и пошел к выходу. Хотя Пермикин должен был мне деньги за отработанные дни, мне было наплевать на них, я чувствовал лишь огромное облегчение, я покончил со своим рабством.

Однако дома эйфория быстро испарилась, я вновь оказался без работы и без денег. И все нужно было начинать сначала. Но я не сомневался, что повторится прежняя ситуация, вряд ли сильные мира сего сняли запрет на прием меня на нормальную работу.

Я лежал на кровати, предаваясь самым черным мыслям, которым не было ни конца, ни края. Мне кажется, что я задремал. По крайней мере я не сразу осознал, что подает голос мой телефон. За последнее время я почти отвык от звонков.

Я поднял трубку и услышал незнакомый мужской голос.

– Олег Владимирович, здравствуйте. Мне хотелось бы с вами поговорить.

– Кто вы?

– Сейчас это неважно. Но у меня к вам дело.

– Я не люблю играть в прятки. Если вы не скажите, кто вы, я не стану вас слушать.

– А мне кажется, что вы не в такой ситуации, когда ставят условия. Я бы на вашем месте не стал себя так вести.

Мой собеседник был абсолютно прав, с моей стороны ставить условия являлось совершенно непозволительной роскошью. Все равно что уголовнику требовать, чтобы его избрали в парламент. Но кто этот человек? А если меня хотят убить? Таких желающих за годы мои работы в органах накопилось немало.

– Хорошо, предположим, я готов с вами разговаривать. Что дальше?

– А дальше будет следующее. Через минут двадцать придет за вами машина, шофер позвонит с мобильного телефона. Вы спуститесь и поедите.

– Куда?

Голос в трубке неожиданно засмеялся.

– Не волнуйтесь, шофер знает. До встречи.

Ехать не ехать? Как в детской игре: если пальцы разных рук при сближении с закрытыми глазами встретятся, то ехать, если нет- остаюсь. Я закрыл глаза, сблизил пальцы, они соединились. Значит, я сажусь в эту машину. И больше я думать на эту тему не буду. Пусть случится то, как угодно судьбе. Все равно у меня нет выбора, вряд ли хуже моего нынешнего положения можно что-то себе представить. Разве что камера смертника. Да и то с этим можно поспорить.

Когда раздался звонок, я спокойно поднял трубку.

– Я жду вас у подъезда, черный «Мерседес», – сообщил шофер.

Судя по машине, крутые ребята. Тем лучше, по крайней мере скучно не будет.

Я вышел из квартиры, несколько секунд раздумывал, а стоит ли ее запирать на замок. Если мне не суждено в нее вернуться, то это лишь создаст дополнительные помехи для оперативников. Но затем все же закрыл ее на ключ.

У подъезда меня ждал «Мерседес». Я открыл дверцу, сел за автомобиль, и он в ту же секунду сорвался с места.

Глава 2

Хотя я сидел молча, но при этом внимательно отмечал маршрут нашего движения. Сперва мы поехали в сторону центра, я увидел, как надвигается на нас столь знакомая мне громада здания краевой администрации. В свое время я исходил его вдоль и поперек, блуждая по его бесконечным коридорам и заходя во множество кабинетов. Последний раз я тут побывал немногим больше месяца. А мне казалось, что это все было невероятно давно, в какой-то другой жизни.

Мы проехали здание администрации и теперь покатили по направлению к выезду их города. Машина мчалась очень быстро, водитель нисколько не обращал внимание на ограничители скорости. И вскоре за нашей спиной остались последние дома, и мы понеслись по асфальтовой глади Загородного шоссе.

Я хорошо знал эти места, так как много раз бывал тут по делам. Здесь вдоль шоссе расположились небольшие дачные поселки, застроенные особняками местных толстосумов. Некоторых из них я прямо из их загородных замков переплавлял в СИЗО. Правда затем, благодаря большим деньгам и не менее большим связям, они в большинстве своем возвращались в свою роскошные хоромы. И все же кое кого удалось переселить в менее комфортабельные лагерные бараки – уж больно огромные были у них преступления.

И по началу я предполагал, что мы свернем в одно из этих закрытых поселений. Но мы миновали уже несколько таких поселков, а «Мерседес» ехал все вперед и вперед. И я все сильнее терялся в догадках о конечной точки этого путешествия.

Наконец мы свернули с шоссе и понеслись по узенькой проселочной дороге. Даже великолепные рессоры иномарки не спасали от резких толчков. Я не мог понять, куда же мы все-таки направляемся, насколько я знал, впереди не было никаких жилых зон.