Девочка по имени Аме - Анна Аршинова

Когда мама завязала оби, то взяла в руки расческу и несколько раз провела по волосам Амэ, потом критически его осмотрела и кивнула. Мальчик повернулся к зеркалу. Девочка, которая отражалась в зеркале, была не знакомой, странно чужой и какой-то отталкивающей.

— Подожди меня в гостиной, — сказала мама.

— Хорошо, — откликнулся Амэ и направился к выходу.

Кимоно было узким. Оно стесняло движения. Ходить в нем неудобно, а ведь Амэ еще не надел шлепанцы-гета… Тогда каждый шаг будет даваться с огромнейшим трудом.

Канске и Макетаро, увидев свою сестру, бросились к ней и наперебой стали расспрашивать, скоро ли оденется мама. Но Амэ ничего конкретного ответить не мог: Амако была в скверном расположении духа, потому неизвестно, сколько времени ей понадобится на то, чтобы собраться. Тихо зашелестели отодвигаемые перегородки-фусума из тонкой рисовой бумаги, послышались негромкие голоса: строгий глубокий мамин и другой — высокий, который принадлежал служанке по имени Йако.

— Они всегда так долго одеваются… — вздохнул Макетаро.

— И не говори, — подтвердил Канске, закатив глаза, и бросил на Амэ хмурый взгляд.

А Амэ неожиданно захотелось закричать, что он не виноват, что это так долго, а потом вздохнул и поморщился, когда за его спиной пронеслась тень с громкими воплями: 'Горячие пирожки!'. Фестиваль давно начался, и это была не первая тень, которая кричала подобное.

Амэ посмотрел на братьев, которые не могли усидеть на месте и минуты, и затеяли шумную драку, отыскал глазами свои шлепанцы, обулся и вышел на веранду. Звезды в это время года были крупными и близкими. Кажется, что если протянешь руку, то без труда сможешь достать одну из них. И она будет, точно драгоценность, сиять в ладонях.

Амэ очень любил и облака, и звезды, и тяжелые дождевые тучи. Он любил небо в любом его проявлении, но каждый раз, когда он задирал голову его сердце сжимала необъяснимая тоска. Ему хотелось летать наравне с птицами, но его неотступно преследовало ощущение, что его крылья подрезали. Тогда мальчик забирался на самое высокое дерево или на крышу и мог оставаться там часами, пока рассерженная мама его не находила, или живот не начинал невыносимо урчать от голода. Мама много раз говорила, что лазанье по деревьям и крышам — это занятие не для девочек и запрещала ему это делать, но Амэ не слушался. Без неба он не мог жить. И без ветра. И без солнца.

Амэ бы и сейчас забрался бы на крышу, и, обняв колени, смотрел на крупные звезды, наблюдал, как меняет очертания зеленая дымка. Звезда мигнула, а потом мигнула еще одна, и еще. И на лице Амэ появилась радостная улыбка. Спутники! О них говорили много чудесного и невероятного. Рассказывали, что они могут не только создавать барьеры, но и служат вратами для ками(3), помогают защищать мир от коварных тенгу, хитрых кицуне и двуличных тануки. Акито тоже будет защищать мир от йокаев(4), и Амэ этим очень гордился.

От раздумий мальчика отвлекли возбужденные голоса братьев. Потом послышались тихие легкие шаги, которые Амэ безошибочно определил как мамины, и мальчик опустил голову, потер рукой затекшую шею и повернулся.

— Амэ, мы идем.

— Да, мама! — отозвался он и засеменил к Амако.

Та еще раз критически его осмотрела, поправила волосы и взяла за руку. Пальцы Амако были ледяными. Амэ всегда удивлялся, почему в такую жару они оставались холодными, но никогда не спрашивал — боялся. Мама в своем голубом кимоно с вышитыми на нем бледно-розовыми облаками выглядела очень красивой, но какой-то далекой и холодной. Когда Амэ смотрел на нее, ему почему-то казалось, что она идет не рядом, а за несколько метров от него, и как бы он ни старался, ему до нее не дотянуться.

Мама шла не спеша. Она крепко держала Амэ за руку и иногда шипела, чтобы он прекратил смотреть по сторонам и следил за своей походкой. Амэ старался слушаться, но у него плохо получалось. Вокруг все казалось волшебным и очень красивым. Теплый ветер доносил до Амэ возбужденные голоса людей и множество запахов: карамели, печеной рыбы, цветов, женских духов и терпкий, немного неприятный запах мужского пота. Они еще не приблизились к месту основного действа, но даже издали были видны огромные гирлянды канто, светящиеся мягким оранжевым светом.

— Ну вот, — заныл Канске, — мы опоздали на вынос! Мама, а почему нельзя было начать собираться раньше?

Холодные пальцы сильнее сжали руку Амэ. Мальчик задрал голову и увидел, как мама недовольно поджала губы.

— Я была занята! — отрезала Амако.

Макетаро скорчил гримасу и отвернулся. Выглядел он обиженным. Амэ тоже жалел, что не увидел вынос Канто. Это такое потрясающее зрелище! Оранжевые фонарики, точно светлячки, горели в темноте, их несли крепкие мужчины, потому что Канто достигал порой умопомрачительной высоты, и даже тогда, когда Амэ задирал голову, он не мог увидеть конца бамбуковой палке. И ему казалось, что шест упирается в небо. И маленькую голову мальчика не раз посещала мысль: 'Если забраться по Канто вверх, у него получится дотянуться до волшебных спутников?' Но Амэ понимал, что ему будет неудобно карабкаться по шесту в кимоно, да и мама отругает, ведь наверняка, он испачкает одежду. Но когда-нибудь он придет на праздник в юкате и осуществит свой замысел!

А если повернуть голову в другую сторону, то глазу откроется совершенно другая, не менее удивительная картина. Огромный столб зеленого цвета образует защитный барьер. Вот уже много лет подряд, перед Церемонией, Воины-Тени Аши демонстрируют свою силу. Канто Мацури — это единственный шанс увидеть свободную Сейкатсу без вреда для здоровья. Сила Жизни оказывает разрушительное действие на человеческую плоть. И если Воин-Тень выпустит ее без защитного барьера, то это чревато тяжелыми последствиями. Сейкатсу подобна огню, но поражает все живое в радиусе сотни метров, даже если находится в неагрессивном состоянии.

И где- то там, рядом с барьером, находится и Акито. Амэ это знал, и рвался к нему всей душой, но мама не спешила, и пришлось подчиниться. Когда мальчик думал о том, что вскоре увидит брата, то его сердце начинало биться быстрее, а дыхание учащалось, ноги начинали путаться, и Амэ буквально повисал на руке матери. Та приподнимала его, ставила на ноги, что-то шипела. Но ее гнев не мог унять радостное возбуждение мальчика. Он так давно не виделся с братом, и ему не терпелось быстрее встретиться! Амэ был так возбужден, что не обращал внимания даже на сладости, которые в изобилии продавались вокруг.

Мама не спешила идти к барьеру. Она чинно прогуливалась вдоль торговых рядов, иногда подходила к какому-то прилавку с оберегами, посудой или другими совершенно не интересными для Амэ вещами. Торговец начинал нахваливать свой товар, но мама не обращала на него внимания. Хотя, иногда что-то спрашивала, холодно приподнимая бровь, а торговец расплывался в блаженной улыбке и начинал тараторить без умолку. Амако хмыкала, брала Амэ за руку и удалялась. А иногда она спрашивала о цене, и когда слышала ответ, кривила свои красивые губы и начинала торговаться, и если оставалась довольна результатом, то покупала понравившуюся вещь.