Резюме на небеса, или Жизнеописание и поучительные истории Гоши Рябинина - Георгий Калинин

Мне здесь около трех или чуть больше. Со двора не разрешает выходить бабушка. Мама работает в канцелярии тюрьмы, это не далеко – на улице Чичерина. Она как-то брала меня с собой на работу. В кабинете было не интересно: бумаги, счеты, дядька в очках, еще одна очкастая тетка и графин. Зато во дворе была кочегарка и я видел в открытые ворота как гудели печи огнем и чумазый кочегар подмигнул мне и свистнул в два пальца. Наверно хотел повеселить, но было жутковато.

Я так стоял у ворот, потому что не с кем было играть. Вовка не выходил и я потихоньку, что бы не волновать бабушку, вышел на улицу. Напротив была больница «Санстанция» и иногда туда заезжали кареты скорой помощи. Изредка проезжали старые дребезжащие грузовые машины, а, в основном, по мощенной булыжником дороге тарахтели бочки «золоторей». Сразу за больницей был «Санобоз» и говновозы на конской тяге разъезжали туда-сюда весь день, наполняя улицу грохотом обитых железом колес и амбре.

Мне стало скучно и я хотел уже зайти во двор, когда из-за поворота зацокали копыта и показалась пролетка об одной лошадке. В пролетке сидели кучер и какая-то тетя… И вовсе не КАКАЯ-ТО ТЕТЯ, А МОЯ МАМА!!! Я затаил дыхание… МАМА, МАМОЧКА… Тарантас поравнялся с нашим домом и мама помахала мне рукой… МАМА НЕ ПОЗВАЛА И ДАЖЕ ПРОСТО НЕ ОСТАНОВИЛА ЛОШАДЬ!!! Она мне только помахала рукой и уехала…

Я не только запомнил этот ужас на всю жизнь, но даже сейчас, с разумом шестидесятипятилетнего, у меня что-то защемило в груди от ТОЙ обиды. Да, мама просто ехала по служебным делам, да, не было никакой возможности задержаться и прочая, как говорится, и прочая…

Тогда это была первая и наиболее сильная обида в жизни, но сейчас, благодаря моему новому присутствию, обида, как бы, растаяла с пониманием ситуации.

СТОП.

В мозгах, можно сказать, хлопнули створки и образовалась интересная мысль: а что это за фильма, в которой я переживаю как наяву свои воспоминания? Почему я не ощущаю своего тела и вокруг, как бы, вакуум? Со мной что-то случилась? Стоит, пожалуй, вникнуть…

Итак, я был с Таткой на даче, когда началась гроза. Я взял в руки трубку мобильного телефона, так как прозвучал звонок. Я нажал на кнопку соединения и… и что? И сразу же материализовался в прошлом. В своем прошлом. А материализовался так, что заново стал переживать (или проживать) собственную жизнь. С эмоциями, тактильными ощущениями и обонянием.

Вопрос – а ПОЧЕМУ? Ну нажал кнопку и нажал. Ничего, как говорится, военного. В инструкции на эксплуатацию телефона это узаконено, но именно вследствие этого нажатия, похоже, и случилось что-то неординарное.

Я к этому времени прочитал не мало книг в жанре альтернативных историй, «попаданцев» во времени, порталов в отечественную войну, акунинских отроков и прочее. Похоже, что я оказался сейчас в аналогичной ситуации.

И тут мозг как током ударило (удачная тавтология) – а не долбанула ли меня молния при соединении в мобильном телефоне!!! То есть, меня просто пошло убило??? Вернее, убил электрический разряд.

И чо?… не радостно как-то подумалось, надо полагать, что моя материализация в прошлое, не что иное как «вся его жизнь пронеслась в затухающем мозгу»??? Вот! – моя врожденная смышленость дала плод…

Но раз я еще не на небесах, значит какие-то биологические процессы в организме продолжаются. Во всяком случае, мозг мой еще не потух окончательно, следовательно, я пока более жив чем мертв.

Декарт изрек когда-то – «Cosito, ergo sum» – «Мыслю, следовательно существую», а «Dum spiro – spero», тоже знаменитая максима – «Пока дышу – надеюсь», уже не про меня, так как я уже тю-тю. По ту сторону не дышат ни разу…

Опять же, логически всплывает следующий, не менее оригинальный вопрос, – а почему это так?

А потому, незабвенный ты муж, отец, дед, брат и дядя в придачу, что Боженька посылает неразумным детям своим такой шанс как клиническая смерть! То есть, пограничное состояние, из которого – либо Бог даст и тебя вытащат, либо Он ничего не даст и через пяток минут, если врачи не врут о сроке пребывания на этом свете в режиме «ожидания» – спи спокойно!

Наталья при всем желании не сможет уложиться в пять минут с вызовом и ожиданием скорой помощи, так как телефон был один и, скорей всего, погиб, а соседей я что-то не видел в этот день…

Еще пришла на голову изящная такая версия – а что если это, то есть – «вся жизнь прошла перед глазами…», не что иное, как своеобразная хронологическая констатация фактов или, как сейчас выражаются, «резюме»? Вполне справедливая формулировка…

Вспомнился роман Стивена Кинга «11/22/63» о попытках американца, нашего современника, получившего возможность проникать в прошлое, спасти в Далласе в 1963 году Джона Кеннеди. Ему это удалось с третьей попытки, но история отомстила – страна США в романе превратилась в жалкую криминальную нищенку. В связи с этой историей, а так же с хрестоматийным «эффектом бабочки» из «И грянул гром» Рэя Бредбери – исправлять что-либо в своей судьбе категорически нельзя. Тем более приукрашивать. «Ибо нет ничего сокровенного, что не было бы узнано и тайного, что не стало бы явью» – от Матфея, гл. 10.

Что еще вспомнилось из Кинга – его герой пропадал в прошлом годами, тогда как в настоящем времени проходило только две минуты. Может и мне удастся за пять минут достичь, «листая жизнь свою», данного летального случая и успеть НЕ нажать на проклятую кнопку.

ИТАК, ЗАПУСКАЕМ ФИЛЬМУ ДАЛЬШЕ!

В тот же год мама отвела меня записывать в садик. Садик находился через четыре дома вниз по улице. Почему «вниз по улице»? Надо сказать, что улица Шмидта расположилась на одном из трех холмов города – от проспекта Карла Маркса до соединения с улицей Кооперативной (сейчас Савченко) и была, естественно, под хорошим уклоном. Мы, детвора, этим обстоятельством с великой радостью пользовались зимой, когда по утрамбованному машинами снегу на дороге, со свистом и гиканьем мчались вниз по улице – кто на санках, а большинство на самодельных тарантасах – человек по шесть в «обойме».

Изготовление тарантасов заслуживает обстоятельного повествования. Недалеко, на улице Флотской, был завод каких-то металлических изделий «Красный металлист». Перед его воротами на улице многотонной грудой лежали арматурные прутки, длинной метров до пятнадцати. У ворот, как водится, находилась проходная со сторожем. Это географическая справка.

Теперь технология. В поздний зимний вечер, группа, человек, как минимум, из трех, подкрадывалась к краю упомянутой груды противоположной сторожке, и тянула один пруток. Необходимое, для понимания невероятной сложности этого мероприятия, пояснение – прутки всегда бывали смерзшимися и закамуфлированными под сугроб. Пруток обязательно должен был быть гладким, так как лежали они вперемешку с рифлеными.

Для удачного вылова выбирался самый верхний, по идее не зажатый прут. Но, зачастую, случались зажимы – конец, вроде бы и сверху, а где-то в середине прут оказывался ушедшим в глубину. Так, чтобы найти свободный прутик и достать его, уходило иногда до часа. Процесс сопровождался, естественно, лязгом, пыхтеньем, задавленной руганью и, в итоге,… появлением сторожа.

Через время процесс возобновлялся. Выстраданный прутик, в диаметре до двадцати миллиметров, подвергался загибке на телеграфных, вернее, электрических столбах. Деревянные столбы тогда (да и сейчас встречаются), крепились на вкопанных металлических профилях или даже рельсах. На них вверху обязательно были крупные дырки. Вот в них-то, в эти отверстия, мы и протягивали прутки и всей бандой загибали. Вначале пополам, затем концы. Как сказано – помещалось на таком детище пацанского гения до пяти-шести человек. Благо машин тогда по вечерам было на пальцах сосчитать. Хотя прецеденты все же бывали – кое-кто залетал на санках под благоразумно затормозившую машину или при виде оной, все дружно переворачивались в сугроб.

Итак, мамочка повела оформлять меня в младшую группу. Сама пошла в здание к директору, а меня оставила во дворе при какой-то воспитательнице с играющими детишками. Я так быстро освоился, что кода мама вышла и стала забирать меня домой, закатил истерику. Я оказался весьма коллективным человеком и по жизни старался быть всегда в гуще адекватных мне людей.

Воспитательница успокоила маму и отправила домой одну. Я остался неоформленным, то есть, незаконно счастливым в своей группе. Воспитательницу звали Лидия Михайловна. Почти все детки из этой группы попали потом в один класс. Мы дружим и встречаемся до сих пор. Некоторых уже нет.

Сидим в туалетной комнате на горшках, нам по три года, вот: Анечка Познер, Ирочка Бондарева, Шурик Голованов, Петя Шаповал, Ленчик Шикин, Лиля Чистова – это те, кого я хорошо помню и дружен по сей день. Нам весело. Благословенно время, когда даже на горшках было весело. Вспоминается нянечка – Нина Семеновна, с большими теплыми всегда руками.