Авалон-2314 - Евгений Гаркушев

– И меня никто повидать не захотел? – спросил я.

– Что ты! Хотят, конечно, тебя увидеть. Тебя многие помнят и любят. Но встречает кто-то один – так принято. Чтобы тот, кто вернулся к жизни, успел привыкнуть, подумать. Здесь вообще нужно много думать… Позже будут приходить, звонить, писать письма. Сколько лет тебя не видели люди? Правда, многие из них сами только что начали жить, им тоже нужно разобраться в окружающей реальности. А некоторых просто нет. Еще нет.

Вот так. Раньше в ходу был оборот «уже нет», теперь – «еще нет». Занятно… Я еще плохо осознавал, куда попал, но уже начал догадываться, что все совсем не просто. Выходит, это я видел Никиту пару дней назад по своему личному времени. А он жил без меня много лет. Для него я – далекое воспоминание. Близкий человек, к потере которого уже привык. Для Кирилла – тем более. Хотя… Для того чтобы увидеть прямо сейчас маму, отца, бабушку, деда, я пошел бы пешком на край света.

А если у меня всегда будет возможность повидаться с ними, если я уверен в том, что они воскреснут и будут жить вечно? Тогда спешить действительно некуда.

– В центре больше нечего делать. Поехали домой! – широко улыбнулся Никита. – Правда, у тебя теперь новый дом – старый давно снесли. Надеюсь, квартира тебе понравится. Я сам выбирал.

– Ты купил мне новую квартиру?

– Не то чтобы купил – работать только начинаю, больших денег не скопил. Получил для тебя жилье по социальному минимуму – всегда лучше жить в собственной квартире, чем в общежитии. Ведь так?

– Наверное.

– Сейчас некоторые предпочитают общежития. Боятся одиночества. Да и общежития удобные, с отдельными комнатами и централизованным питанием. Что-то вроде санатория. Но ты, насколько я помню, всегда был самостоятельным?

– Точно, – подтвердил я.

– Пока тебе, надеюсь, хватит однокомнатной квартиры. Если не понравится новое жилье, или дом, или район, можно без труда обменять квартиру и переехать.

Как-то сами собой вспомнились строчки из детства: «Человек имеет право на жилье». Неужели и в самом деле имеет? И люди наконец-то построили столько домов, что могут не ютиться на нескольких квадратных метрах, мешая родственникам и соседям, а жить спокойно и достойно?

– И еще… – Мне не хотелось выглядеть глупо, по-стариковски, хотя в вопросе не было совершенно ничего странного. Меня мало волновало мнение чужих людей, но сын – другое дело. – Я не понимаю, в каком мы городе? Магнолия, теплый ветер, столбы дыма в небе…

– Мы почти дома. В Ростове, – сказал сын. – Город разросся, теперь его не узнать. Таганрог, Шахты – пригороды, Азов и Новочеркасск – районы. Вокруг – не только возделываемые поля, но и леса. Многое изменилось за триста лет.

– Потеплело?

– Да. Снег сейчас выпадает только за Полярным кругом. У нас – вечное лето, и в Москве тоже. Только в Питере зимой становится прохладнее.

– Жара круглый год?

– В целом терпимо. Спасают кондиционеры и отражатели. Во всяком случае, так говорят, – не очень уверенно заявил сын. – Я еще и года не живу. Понимаешь?

– Вполне.

Действительно, не много ли я хочу для первых часов новой жизни? Скоро увижу все сам.

– Поехали домой, – предложил Никита.

– С доктором прощаться не будем?

– С каким доктором? – удивился сын.

– Кто-то ведь руководил процессом воскрешения? Должен я ему сказать спасибо?

– Тебя воскрешала мощнейшая интеллектуальная автоматическая система. Думаю, она не нуждается в благодарностях.

– Ясно. Не нужно ничего подписывать? Оформлять документы на выписку?

– Документы давно оформлены. Бюрократия пока не изжила себя полностью, но жить стало гораздо легче. Делами управляют компьютеры, они знают о нас все. Не приходится заполнять сотни бумаг и стоять в очередях – решения принимаются практически мгновенно, информация хранится в электронных файлах. Даже удостоверений личности нет. Тебя всегда узнают в лицо.

Поверить в такие особенности прогресса было труднее всего.

* * *

Хонгр вышел из пещеры, потянулся, огляделся по сторонам, хотя понимал, что толку в этом мало. Небо было затянуто серыми тучами, но в некоторых диапазонах и через них со спутника можно наблюдать за тем, что происходит внизу.

Обогнув нагромождение скал, закрывающее полянку перед пещерой и вход в нее от посторонних глаз, Хонгр побрел в лес за хворостом. Ходить с каждым днем приходится все дальше, а без костра не вскипятишь воду, не приготовишь еду, да и ночами, как ни крути, прохладно. Некоторые умельцы селились рядом с силовыми линиями, крепили на них резонаторы или даже накидывали провода и пользовались дармовой энергией, а заодно и высокоскоростной связью, но Хонгр считал такие действия большой глупостью. Проще тогда поселиться в городе, в одной из пустующих квартир – меньше риска, что техники обнаружат утечку энергии и прилетят выяснить, что произошло.

Если требуется скрытность, нужно проявлять ее во всем. Натуральное хозяйство, никаких контактов с внешним миром, только по проверенным каналам. И ни в коем случае никакой суеты. Мало ли пастухов на обширных равнинах Азии? Мало ли тех, кто отказался от благ цивилизации ради единения с природой?

Жаль, конечно, что поселиться пришлось далеко от родной Калмыкии. Но в милых сердцу степях не спрячешься – укрытий почти нет, а людей стало слишком много. Зато здесь, в Северной Монголии, можно днями пасти овец и не встретить человека, не увидеть в небе ракетоплана или легкого планера. От спутников слежения, конечно, не скрыться нигде, но не могут же они постоянно наблюдать за каждым человеком? Особенно если этот человек ничего плохого не делает, просто пасет овец, которых в этих краях немало. Как и законопослушных пастухов.

Многие сейчас идут в пастухи – работа на воздухе, безмятежность… И главное, всегда можно оставить пастушеское дело, если надоест. Стать оператором термоядерной станции, диспетчером баллистической почты, контролером линии сборки. Программистом, на худой конец. Хонгр слышал, что даже некоторые программисты завязывали с любимой работой в этом безумном мире. Хотя такие вещи, конечно, случались редко.

Сам Хонгр не считал себя программистом. Если он и имел хакерские навыки, то использовал их не для заработка денег, а для главного дела своей жизни, дела, ради которого он и поселился в глуши, с утра до вечера слушая блеянье овец и бродя по лесу.

Вспомнив об овцах, Хонгр ускорил шаг. Животных нужно выгнать на поляну, они уже давно хотят есть. Овцы, в отличие от него, просыпаются с рассветом. Правда, и он в последнее время не засиживается допоздна – незачем. Но вставать вместе с солнцем, а то и до света, Хонгр еще не научился – опыта сельской жизни у него было маловато.

* * *

На улице раздавалось гораздо больше звуков, чем в больничном дворе: шуршание, лязг, пощелкивание, свист. Определить по шуму, что происходит вокруг, я не мог – слишком чужими и непривычными казались звуки.

Современная городская архитектура тоже изменилась, хотя не слишком разительно. Высотные здания – сплошь из зеркального стекла. С ними соседствовали низкие домики, некоторые даже из камня и кирпича, но с зеркальными крышами. Повсюду на улицах возвышались ажурные металлические опоры, между которыми в несколько рядов – как по высоте, так и по ширине – тянулись сверкающие в солнечном свете тонкие металлические струны. По этим струнам мчались разноцветные кабинки: большие, размером с легковой автомобиль представительского класса, средние, с платяной шкаф, и совсем маленькие, с посылочный ящик.

– Я вызвал такси две минуты назад, – сообщил Никита. – Для первой поездки можно позволить себе небольшую роскошь, а вообще я пока стараюсь экономить. Доходы и расходы трудно соотносить – цены на продукты и услуги сейчас совсем не те, что в наше время, а жить в долг у потомков не хочу.

– Ты ничего не путаешь? – переспросил я сына. – Две минуты назад ты разговаривал со мной и не вызывал никакого такси.

– Вызывал. Да только связь сейчас не такая, как была у нас. Ты сам и компьютер, и телефон. Вечером научишься пользоваться имплантатами и увидишь много нового. Я пока не активирую твой имплантат – нам еще ехать, а к новым возможностям нужно привыкнуть.

Никита взял меня за руку, и я увидел на собственном запястье совершенно неощутимый миниатюрный разъем. Пластик, казалось, сросся с кожей и был того же цвета. Когда я попытался сдвинуть пластиковую шторку ногтем, она не захотела открываться.

– Имплантаты совершенно безопасны и очень удобны, – успокоил меня сын. – Хотя я долго не мог к ним привыкнуть. Сначала даже пытался протестовать, что их вживили в тело без моего ведома. Но когда узнал, что их в любой момент можно удалить по собственному желанию, стало спокойнее.