Междуглушь - Нил Шустерман

Но наконец он услышал отдалённый гул — с севера приближалась какая-то машина. Эхо отражало звук, так что он слышался и с юга; но по мере нарастания громкости, стало ясно, что это вовсе не эхо — звуки были совсем разные. К нему подбирались с обеих сторон. Кто это? Другие послесветы? Или монстры? Что они сделают с ним — освободят или он тоже падёт жертвой их злобы? Слабое воспоминание о сердце быстрее заколотилось в его призрачной груди. Гудение моторов нарастало, а мальчик висел и покорно ждал, кто же доберётся до него первым.

Глава 2

Взгляд с высоты

— Мисс Мэри, один из наблюдателей засёк, что в ловушке кто-то есть!

— Отличная новость! Скажи Спидо — пусть подведёт нас поближе, но не вплотную. Не надо пугать нашего нового друга.

Мэри Хайтауэр была здесь, на высоте, в своей стихии. Конечно, живые залетали и повыше — туда, откуда вся Земля представлялась громадным глобусом с нарисованными на нём облаками. И всё же здесь, между небом и землёй, Мэри чувствовала себя как дома. Теперь она — королева «Гинденбурга», и это её более чем устраивало. В 1937 году «Гинденбург» — самый большой дирижабль из когда-либо существовавших на Земле — полыхнул гигантским огненным факелом и оставил мир живых. Мэри, всегда верившая в предназначение, знала, почему так произошло: дирижабль перешёл в Междумир специально ради неё.

Променад правого борта, бегущий по всей длине пассажирского отсека, служил ей местом отдыха и оперативным центром. Огромные наклонные окна давали широкий обзор того, что проплывало внизу. Зрелище было удивительное: на размытом, блеклом фоне живого мира там и сям яркими пятнами выделялись как творения рук человеческих, так и создания природы, теперь принадлежащие миру вечности. Поля и деревья, строения и дороги… Тогда как живой мир представал глазам послесветов серым и расплывчатым, места и вещи, перешедшие в Междумир, отличались ясностью и чёткостью очертаний. По прикидкам Мэри, лишь сотая часть погибших детей или разрушенных предметов попадала сюда. Вселенная привередлива, не желает хранить в вечности что попало.

Только сейчас, проведя достаточно времени в небе, Мэри поняла, что слишком засиделась в своих башнях. Сколько жизненно важных вещей и событий она упустила! Правда, башни давали ей защиту от её брата Майки, который тогда разыгрывал из себя монстра по имени МакГилл. Майки потерпел поражение и больше не представлял собой угрозы. Что до Мэри — теперь ей не надо было сидеть в башне и ждать, когда послесветы придут к ней — она могла сама отправиться на их поиски.

— Почему вы не отходите от этих окон? — спрашивал её Спидо, отвлекаясь от пилотирования. — Что вы там видите такого особенного?

— Мир призраков, — отвечала она.

До Спидо не доходило, что призраками в понимании Мэри были так называемые живые люди. Как непрочен, неустойчив их мир! Ничто в нём не длилось вечно — ни люди, ни вещи. Он был наполнен бессмысленными стремлениями, гонкой за какими-то недостижимыми целями; и ведь всё всегда заканчивается одним и тем же: туннель и исчезновение. Конец пути.

«О, к счастью, не всегда, — удовлетворённо думала она. — И не для всех».

Но когда она заводила разговор на свою излюбленную тему — о том, как им повезло, какая это честь — оказаться в Междумире, Спидо неизменно отвечал:

— По мне — так лучше бы я оставался в живых!

— Если бы я не погибла тогда, — возражала ему Мэри, — то уже давно лежала бы в могиле. А ты — ты был бы толстым лысым счетоводом с пивным пузом.

Спидо озирал свою поджарую, вечно облитую водой фигуру в мокрых плавках, в которых ему довелось умереть — и убеждал себя, что если бы остался в живых, растолстеть и облысеть ему вряд ли бы грозило.

Да пусть думает что хочет — Мэри лучше знать! Взросление и старость творит ужасные вещи даже с самыми совершенными и прекрасными людьми. Нет уж, она предпочитает оставаться вечно пятнадцатилетней.

Мэри приготовилась приветствовать новоприбывшего. Она сделает это лично — таков её обычай, и она от него никогда не отступала. Она всегда выходила раньше всех: стройная фигурка с роскошными медно-рыжими волосами, одетая в зелёное бархатное платье, торжественно нисходящая по трапу своего невероятно огромного воздушного корабля. Вот так — с достоинством, со стилем. Обращаясь персонально к каждому. Таким образом все новенькие потерянные души с первой же секунды встречи чувствовали, что она любит каждого из них, что всем им будет хорошо и безопасно под её тёплым крылышком.

Покидая променад правого борта, она миновала общие помещения корабля, в которых находилось сейчас сорок семь детей. В те дни, когда её резиденцией были башни, в них жило много, много больше — но Ник коварно забрал их всех. Он предал её, он вручил её подопечным ключи от двери, войдя в которую, не возвращаются: он положил монетку в каждую протянутую к нему ладошку. Монеты! Вызывающее ужас напоминание о том, что их всех ждёт истинная смерть, если они будут достаточно глупы, чтобы возжелать её. Ну и что, что в конце туннеля горит свет? Это ещё не основание, чтобы изо всех сил стремиться неизвестно куда! Притягательность света, по мнению Мэри, сильно преувеличена. Сияют ведь не только небеса — пламя преисподней тоже!

Дирижабль заходил на посадку. Мэри прошла в кабину пилота — небольшую гондолу, подвешенную к брюху корабля и служившую ему капитанским мостиком. Отсюда открывался наиболее полный обзор.

— Приземляемся через несколько минут, — сообщил Спидо, внимательно и умело пилотирующий гладкую серебристую махину. Он был одним из немногих, кто отказался принять монету в тот день, когда Ник предал Мэри. Этот подвиг дал Спидо право занять особое положение — положение лица, облечённого доверием и ответственностью.

— Только глянь на это поле… — протянул он. — Сколько здесь мёртвых пятен!

С воздуха расстилавшаяся под ними поверхность была похожа на ткань в горошек.

— Должно быть, здесь когда-то произошло сражение, — предположила Мэри. — Наверно, в эпоху Войны за независимость.

Посреди поля, на мёртвом пятне, стояло дерево.

— Ловушка — там, на этом дереве, — сказал Спидо.

Красно-золотая листва величественного дерева резко контрастировала с по-летнему зелёными кронами живого мира. Оно навечно осталось в ранней осени, и листья никогда не осыплются с его ветвей. Мэри раздумывала: по какой причине оно перешло в вечность? Может, пара влюблённых вырезала на его коре свои инициалы, а после этого в дерево ударила молния? А может быть, его посадили в память кого-то, а потом спилили? Но скорее всего, оно напиталось кровью какого-то безвестного солдата и много лет спустя тихо и мирно умерло. Какова бы ни была причина, дерево перешло в Междумир, как и многое из того, что Вселенная определила на вечное хранение.

Крона была так густа, что даже после приземления им никак не удавалось высмотреть в ней сетку с запутавшимся послесветом.

— Я пойду первой, — сказала Мэри, — но хорошо бы, если б ты отправился со мной. Поможешь мне высвободить из силка нашего нового друга.

— Конечно, мисс Мэри!

Спидо широко улыбнулся — пожалуй, слишком широко для его небольшого лица.

Трап опустился, Мэри спустилась по ступеням, и пошла по живой почве со своей обычной грацией, несмотря на то, что ноги при каждом шаге уходили в землю по щиколотку.

Но подойдя ближе к дереву, она поняла, что случилось что-то немыслимо ужасное. Сеть кто-то срезал, и никакого послесвета в ней не было. Всё, что от него осталось — это лишь валяющееся на земле пустое ведёрко из-под поп-корна — приманка, которую поместила здесь Мэри, в точности, как когда-то поступал её брат. Но если МакГилл нёс своим жертвам рабство, то Мэри дарила послесветам свободу. Или то, что она под ней подразумевала. Но сегодня в ловушке не оказалось никого, кому она могла бы вручить свой дар.

— Должно быть, как-то сам вырвался… — сказал подошедший Спидо.

Мэри покачала головой.

— Из этих сетей ещё никто никогда не выбирался самостоятельно, — возразила она.

И тут на неё повеяло неким ароматом. Сладким, пряным ароматом, который наполнил всё её существо не поддающейся описанию смесью любви и ненависти.

Аромат исходил от коричневых отпечатков ладоней, красовавшихся на стволе. Их оставили здесь специально — чтобы поиздеваться над ней!

— Это что — засохшая кровь? — спросил Спидо.

— Нет, — отозвалась она, стараясь не подать виду, что ею владеет ни с чем не сравнимое бешенство. — Это шоколад.

Вот что говорит Мэри Хайтауэр об этом шоколадном исчадии ада в своей книге «Осторожно — тебя касается!»:

«Всякий разумный послесвет обязан прислушаться к многочисленным предупреждениям относительно существа, известного под именем Шоколадный Огр. Он — воплощение хаоса и разрушения. Воистину, весь Междумир содрогается при виде его злодеяний! Если есть на свете справедливость — а я искренне верю, что она есть — ему придётся за всё держать ответ, когда он предстанет перед Создателем. Если где-либо поблизости ты обнаружишь следы пребывания Шоколадного Огра — найди себе убежище, скройся и постарайся как можно скорее доложить о случившемся лицу, облечённому властью».