Когда струится бархат - Элизабет Чедвик

— Мы думали, ты совсем пропал! — Ренард приветствовал Адама энергичным хлопком по руке, пренебрегая какими-либо правилами вежливости. У парня был хрипловатый, но все еще ломкий голос, переставший быть звонким всего лишь весной.

— Да, временами я действительно совсем пропадал, — насмешливо отозвался Адам и отступил на шаг назад. — Боже правый, как ты вырос!

— Так все теперь говорят — но, как обычно приговаривает мама, не настолько, чтобы нельзя было меня пороть! — Юноша заливисто рассмеялся, обнажив белые, слегка неровные зубы. — Она увезла папу на охоту, только так его можно отвлечь от повседневных забот и устроить небольшую передышку, если, конечно, не подливать спирт в вино — а недавно мама так и сделала! Здесь остались только мы с Хельвен, Она будет очень рада увидеть тебя.

Адам опустил глаза, боясь выдать нахлынувшие чувства.

— А что, ее супруг тоже здесь?

Они поднимались по ступенькам, направляясь по сводчатому проходу к большому залу. Под ногами захрустел, издавая приятный свежий запах, густо постеленный камыш. Сквозь высокие узкие незашторенные окна на молодых людей падали желтые полосы солнечного света. Светлые полосы искрились и на золотом шитье, украшавшем стяги, развешенные по стенам. Ренард сделал пальцем знак девушке-прислуге и, наклонив голову, искоса поднял на гостя взгляд темно-серых глаз.

— Ральфа летом убили валлийцы.

— Да хранит всевышний его душу, — перекрестился Адам, и эти машинальные действия и неподвластные ему самому традиционные слова сумели скрыть бешено нахлынувшие чувства.

Ренард покачал головой.

— Скверное вышло дело. С тех пор как это случилось, валлийцы все время нарушали наши границы, наскакивали отовсюду, словно блохи на пса. Пока наконец Варэн де Мортимер не дал им острастку, загнал их куда подальше и привез домой тело Ральфа. Хельвен очень тяжело переживала все это. Скорее всего, они с Ральфом крупно поскандалили перед его отъездом, и теперь она во всем винит только себя.

Осторожно поблескивая глазами на Адама, подошла девушка с зеленым глазурованным кувшином и двумя кубками. Адам невидящим взглядом смотрел сквозь служанку, на щеке непроизвольно дергался мускул. Он машинально отпил налитого вина, по вкусу узнал изысканное легкое рейнское и вновь ощутил позыв тошноты, как тогда, на свадьбе Хельвен, когда именно этим вином напился до мертвецкого состояния. Чтобы спасти ему жизнь, леди Джудит заставила его вызвать рвоту. Впоследствии этот случай превратился в расхожую историю, которую частенько со смешком вспоминали многие, вынужденные подобным же образом спасать свои жизни. Адам иногда жалел, что у людей не нашлось тогда истинного милосердия, и ему не позволили умереть.

Ренард уселся перед очагом на покрытую мехом табуретку, наклонился, опустив свой кубок между коленями и наморщив лицо.

— Этот де Мортимер так и крутится теперь возле Хельвен, словно ополоумевший шмель над открытой банкой меда. Думаю, он скоро попросит у отца разрешения жениться на ней.

— И, по-твоему, ваш отец согласится?

Ренард пожал плечами, но воздержался от колкости.

— Это выгодный брак. И поскольку Варэн когда-то был одним из ближайших сквайров нашего отца, думаю, его предложение будет принято благосклонно.

Адам вылил почти все вино в рот и начал медленно глотать. Он опять ощутил на зубах скрип пыли, набившейся в рот, вспомнил боль от каблука со шпорами, впившегося в спину, и насмешливый голос, призывающий встать и вновь взяться за меч. Ноющее от ушибов тело, унизительное чувство поражения, болезненный поток рвущихся из горла рыданий, удержанный только сильным ужасом перед еще большим презрением. И напрасные попытки подняться и встать перед соперником, зная, что сейчас тебя снова собьют с ног. Всего лишь тренировка: в тринадцать лет противостоять двадцатилетнему мужчине, которому всего-то и нужно, что продемонстрировать всем свое превосходство и ясно указать самому молодому из сквайров, где его место. Да уж, Адам хорошо знал Варэна де Мортимера.

— А Хельвен? — спросил он с нарочитой небрежностью.

— Ну, ты же знаешь нашу Хельвен. Изображает неприступную крепость, как это умеет только она, но я-то считаю, ей все же придется сдаться. Ты же знаешь, Варэн и раньше сватался к ней, но тогда она предпочла ему Ральфа.

— А сейчас Ральф мертв, — отстраненно произнес Адам.

Ренард бросил на него удивленный взгляд, но что-то в настроении Адама заставило юношу прикусить язык и воздержаться от замечания, готового сорваться с языка. Вместо этого молодой человек спросил:

— Что представляет собой Мод?

Адам задумчиво поскреб поросший сероватой щетиной подбородок.

— Она предпочитает называться полным титулом, — голос прозвучал иронично. — Просто заносчивая сука, кичливая и бесчувственная, словно глыба камня.

— Она тебе не нравится, — невыразительно произнес Ренард.

— Я не пытался это выяснять, она и меня хотела превратить в камень.

Юноша понимающе улыбнулся, поглядывая поверх поднятого кубка.

— Здесь нечему смеяться, Рен. Генрих ведь не просто так позвал ее на родину, чтобы потешить свою старую любовь или скрасить ей вдовьи годы. Матильда станет нашей новой королевой. Но, когда я видел, как она себя ведет, у меня просто кровь стыла в жилах — ничем не лучше самого жестокого мальчишки-озорника.

— Но король направил за ней тебя, — сказал Ренард. — Почему именно тебя?

Адам невесело улыбнулся.

— Я же служил при дворе, думаю, Генрих знает, что я человек благоразумный и спокойный, я не стану взрываться, если меня кто-то обзовет неотесанным болваном с тушеной репой вместо мозгов.

— Это она так тебя назвала? — глаза Ренарда округлились. Он спрятал лукавую улыбку, поспешно отхлебнув вина.

— Это оскорбление еще из самых невинных. Конечно, большинство подобных слов было сказано по-немецки, но я вовсе не жаждал услышать перевод. Даже неотесанный болван с репой вместо головы имеет свою гордость. К тому же… — Адам замолчал на полуслове, застыв от неожиданного видения в конце зала.

Она стояла в лучах солнечного света, окрашивавшего ее заплетенные в косы и прикрытые простой белой вуалью волосы в цвет осенних листьев дуба. Красновато-коричневая шерстяная накидка, ниспадавшая по стройному телу, была тщательно застегнута. Изысканная золотая вышивка по вороту накидки при движении переливалась, играя солнечными бликами. Женщина направилась к очагу.

Адам зажмурил глаза, пытаясь не видеть ее. Дыхание перехватило, но он приготовился спокойно выдержать неизбежную встречу. Уж лучше сто раз опять столкнуться с надменным презрением императрицы Матильды, чем встретиться лицом к лицу с приближавшейся к нему женщиной. Это и была Хельвен, родная дочь лорда Гийона. Ее мать — валлийская простолюдинка, погибла от рук отца лорда Гийона во время войны 1102 года.