Секретные агенты против секретного оружия - Жак Бержье

По их мнению, полная и окончательная победа держав оси должна была состояться никак не позднее января 1941 года.

К этому времени немцы и их преданные сторонники должны были чудовищно разбогатеть; необходимо было заранее подобрать надежные и выгодные места для помещения капиталов.

Люди со слаборазвитым воображением, как г. Мазюи (впоследствии расстрелянный) или г. Иоанновичи[3] (у которого тоже были неприятности, ибо успех неизбежно порождает зависть), предлагали простейшее решение: накапливать дорогостоящие предметы искусства или сырье.

Однако фантазия финансистов из Виши была более грандиозной, — они мечтали о создании предприятий «в стиле Панамского канала», как без тени юмора выразился один из них. Таким грандиозным предприятием должна была стать совместная франко-германская эксплуатация африканских богатств под флагом акционерного общества «Еврафрика».

Некий господин Рено де Калюир (он же Верн) был приглашен в это учреждение на должность эксперта по хлопчатобумажным тканям африканского происхождения. Этот счастливый случай дал Верну возможность организовать в Африке филиал нашей подпольной группы.

Подпольная группа, действовавшая под крылом а/о «Еврафрика», оказалась немалоценной для дела Объединенных наций.

Нет смысла перечислять здесь именитых немцев, используя которых, нам удавалось перегруппировывать нашу агентуру и расширять сеть радиопередатчиков. Не стоит причинять им новых неприятностей. Некоторые и сейчас готовы заняться делами того же предприятия. Еще в июне 1953 года они выступили в защиту идеи, брошенной в свое время рейхсмаршалом Герингом: идеи создания на территории французской Гвинеи мощного франко-германского авиатранспортного комбината.

Пусть, во всяком случае, эти господа прочтут в моей книге изъявления живейшей благодарности за услуги в прошлом.

В совершенно фантастическом обрамлении акционерного общества «Еврафрика» одновременно суетились: германские деловые люди, французские предатели-коллаборационисты и «эксперты» самых неясных национальностей. Эти специалисты обычно именовали себя гражданами мира или венецуэльцами.

Германская «служба порядка» изобрела особый штамп, который ставился на венеcуэльские паспорта при визировании.

Он состоял из трех букв: ЭПЕ. В расшифровке это означало: экономически полезный еврей [4].

В 1940 году количество людей с такими паспортами намного превышало общую численность народонаселения Венеcуэльской республики.

«Венеcуэльцы» начали строительство транссахарской железнодорожной магистрали, которая закладывалась руками французских политических заключенных под палками эсэсовской охраны.

Они налаживали производство смазочных материалов из африканских минеральных масел, проектировали разработку богатейших марокканских залежей кобальта. Но больше всего их занимало размещение акций, премии учредителям, борьба за контрольные пакеты и т. д.

Если когда-нибудь опубликуют некоторые досье, хранящиеся в Танжере, это будет немалым сюрпризом для специалистов по размещению и утаиванию капиталов.

Больше всего г. Рено де Калюир интересовался — почему франко-германские компании закупают некоторые французские патенты. Оказалось, они нужны были немцам для работы над новыми видами оружия. Расплата шла акциями общества «Еврафрика».

Помнится, г. Калюир был поставлен в тупик патентом, излагающим метод производства гидрата гидразина. Лишь в 1945 году он понял, что речь шла об одном из компонентов горючего для «фау-1».

Помимо этого, г-н Калюир был поражен тем, как все эти люди были убеждены в победе немцев и считали себя «реалистами». Вернувшись во Францию, Калюир подробнейшим образом изложил все членам своей организации, произведя этим сильнейшее впечатление.

Правда, «операцию Морской Лев» (высадку на английском побережье) вполне можно было считать провалившейся. Бомбардировки по методу «ковентризации» (этот мерзкий неологизм[5] в то время не сходил со страниц немецкой прессы, выходящей на французском языке) также не приносили немцам ничего существенного.

Непоколебимая уверенность немцев и французов предателей в конечном торжестве базировалась на вере в создание нового, неизвестного, сверхмощного оружия. Этой уверенности предстояло жить еще многие годы. И действительно, лишь блаженный идеалист мог предполагать, что у немцев не найдется более грозных сюрпризов, чем те, что были продемонстрированы в мае 1940 года.

Одновременно с первыми признаками зарождения «фау» союзная разведка уловила и другие симптомы, имеющие бесспорную ценность. Стал известен реестр новостроящихся заводов; были получены сведения о новых методах производства и цифры выхода продукции; чрезвычайно интересным было появление на рынке некоторых особых видов полуфабрикатов.

Не секрет, что при изготовлении люизита, одного из самых страшных боевых отравляющих веществ, остаются отходы — некоторые разновидности виниловых смол.

Другие смолы образуются как побочный продукт при выработке визолов, также входящих в состав горючего для «фау».

И вот в 1943 году немецкая химическая промышленность наводнила рынок огромными количествами этих смол — весьма показательный признак.

Такие сведения для работника разведки не менее ценны, чем сообщения о передвижении войск или военных кораблей.

Основными центрами оптовой торговли и местами, где собиралась информация, оставались по-прежнему Виши, Берлин, а также Берн и Лиссабон. О Берне мы будем говорить подробно во второй главе. Лиссабон был чрезвычайно романтизирован Питером Ченеем и другими писателями, связанными с «секретной службой». (Не совсем ясно, почему этот термин все еще имеет права гражданства. Американский писатель Дэнджерфилд предлагает заменить его «информационной промышленностью»). Во всяком случае, репутация Лиссабона сильно преувеличена. Практически он был главной дверью, через которую покидали Европу люди, не нашедшие себе места в начинавшейся борьбе.

Отличительная особенность этой войны заключалась не только в том, что любой мирный житель мог в ней погибнуть, но и в том, что каждый глубоко штатский человек мог принять участие в борьбе.

Бесполезных людей не было. От больных, прикованных к постели, от пленников в концлагерях и лагерях уничтожения, от слепых — враги получали удары, порой не менее чувствительные, чем те, что наносились союзной авиацией или отрядами коммандос.

Это была подлинно тотальная война, и уроков ее забывать нельзя! Никакие супербомбы с ядерным расщеплением, никакое биологическое оружие не сможет истребить полностью целые народы.

Последняя война показала, что погибают лишь те люди, которые покоряются гибели.

Это открытие не менее существенно, чем радар, «фау», биологическое или ядерное оружие.

Когда вокруг трех французов, о которых пойдет речь в первой главе, мгновенно и стихийно возникла безыменная тайная организация, это можно было расценить только одним образом: западноевропейскую цивилизацию преждевременно объявили мертвой и похороненной. Она поднялась на самозащиту и оказалась крепче иных тысячелетних империй.

Однако подобная отчаянная попытка могла оказаться успешной лишь при том условии, когда она поддерживалась союзниками, обладающими собственной, неоккупированной территорией.

Из таких союзников в 1940 году оставался на ногах только один — Англия. Следовательно, необходимо было наладить связь с английским правительством.

В романах все это происходит чрезвычайно просто: английская «Интеллидженс сервис» вездесуща, ее агенты проникают всюду, и связаться с ними — пустяковое дело. В это твердо веруют английские романисты, а также немецкая пропаганда. В действительности организации «Интеллидженс сервис» не существует вообще, она выдумана. На деле есть армейская служба разведки (М. И.) и аналогичные службы при морских и воздушных силах. Кроме них, в те времена были созданы две организации специально для оккупированной Франции — «РФ» и просто «Ф».

Занимались они преимущественно вопросами саботажа.

Даже обладая превосходнейшими связями и знакомствами, найти кого-нибудь из этой агентуры в неоккупированной зоне было очень нелегко. И причина была не в грозящей нам опасности — полиция Виши охотно закрывала глаза на наши действия. Немецкая контрразведка в неоккупированной зоне была в значительной степени подавлена нашими боевыми группами. Иногда они могли даже расстреливать тайных нацистских агентов, и никто им не мешал. Интересующихся этими вопросами мы отсылаем к книге Пьера Нор «Мои товарищи мертвы».

Трудность состояла в том, что число квалифицированных британских агентов во Франции тех дней было очень невелико.