Жена мужа в Париж провожала - Василий Шукшин

Смотрели на выставке всякую всячину, Колька любил смотреть сельхозмашины, подолгу простаивал перед тракторами, сеялками, косилками... Мысли от машин перескакивали на родную деревню, и начинала болеть душа. Понимал, прекрасно понимал: то, как он живет,это не жизнь, это что-то очень нелепое, постыдное, мерзкое... Руки отвыкли от работы, душа высыхает - бесплодно тратится на мелкие, мстительные, едкие чувства. Пить научился с торгашами. Поработать не поработают, а бутылки три-четыре "раздавят" в подвале (к грузчикам еще пристегнулись продавцы - мясники, здоровые лбы, беззаботные, как колуны). Что же дальше? Дальше - плохо. И чтобы не вглядываться в это отвратительное "дальше", он начинал думать о своей деревне, о матери, о реке... Думал на работе, думал дома, думал днем, думал ночами. И ничего не мог придумать, только травил душу, и хотелось выпить,

"Да что же?! Оставляют же детей! Виноват я, что так получилось?"

Люди давно разошлись по домам... А Колька сидит, тихонько играет подбирает что-то на слух, что-то грустное. И думает, думает, думает. Мысленно он исходил свою деревню, заглянул в каждый закоулок, посидел на берегу стремительной чистой реки.,, Он знал, если он приедет один, мать станет плакать: это большой грех - оставить дите родное, станет просить вернуться, станет говорить... О господи! Что делать? Окно на третьем этаже открывается.

- Ты долго там будешь пилить? Насмешил людей, а теперь спать им не даешь. Кретин! Тебя же счас во всех квартирах обсуждают!

Колька хочет промолчать.

- Слышишь, что ли? Нинка не спит!.. Клоун чертов.

- Закрой поддувало. И окно закрой - она будет спать.

- Кретин!

- Падла!

Окно закрывается. Но через минуту снова распахивается.

- Я вот расскажу кому-нибудь, как ты мечтал на выставке: "Мне бы вот такой маленький трактор, маленький комбайник и десять гектаров земли". Кулачье недобитое. Почему домой-то не поехал? В колхоз неохота идти? Об единоличной жизни мечтаете с мамашей своей... Не нравится вам в колхозе-то? Заразы, Мещаны.

Самое чудовищное, что жена Валя знала: отец Кольки, и дед, и вся родня - бедняки в прошлом и первыми вошли в колхоз, Колька ей рассказывал.

Колька ставит гармонь на скамейку... Хватит! Надо вершить стог. Эта добровольная каторга сделает его идиотом и пьяницей. Какой-то конец должен быть.

Скоро преодолел он три этажа... Влетел в квартиру, Жена Валя, зачуяв недоброе, схватила дочь на руки.

- Только тронь! Только тронь посмей!..

Кольку било крупной дрожью.

- П-положь ребенка,- сказал он, заикаясь.

- Только тронь!..

- Все равно я тебя убью сегодня.- Колька сам подивился - будто не он сказал эти страшные слова, а кто-то другой, сказал обдуманно.Дождалась ты своей участи... Не хотела жить на белом свете? Подыхай. Я тебя этой ночью казнить буду.

Колька пошел на кухню, достал из ящика стола топорик... Делал все спокойно, тряска унялась. Напился воды... Закрыл кран. Подумал, снова зачем-то открыл кран.

- Пусть течет пока,-сказал вслух.

Вошел в комнату - Вали не было. Зашел в другую комнату - и там нет.

- Убежала.- Вышел на лестничную площадку, постоял... Вернулся в квартиру.- Все правильно...

Положил топорик на место... Походил по кухне. Достал из потайного места початую бутылку водки, налил стакан, бутылку опять поставил на место. Постоял со стаканом... Вылил водку в раковину.

- Не обрадуетесь, гады.

Сел... Но тотчас встал - показалось, что на кухне очень мусорно. Он взял веник, подмел.

- Так? - спросил себя Колька.- Значит, жена мужа в Париж провожала? - Закрыл окно, закрыл форточку. Закрыл дверь. Закурил, курнул раза три подряд поглубже, загасил папиросу. Взял карандаш и крупно написал на белом краешке газеты: "Доченька, папа уехал в командировку".

Положил газетку на видное место... И включил газ, обе горелки...

Когда рано утром пришли Валя, тесть и теща, Колька лежал на кухне, на полу, уткнувшись лицом в ладони. Газом воняло даже на лестнице.

- Скотина! И газ не...- Но тут поняла Валя. И заорала.

Теща схватилась за сердце.

Тесть подошел к Кольке, перевернул его на спину.

У Кольки не успели еще высохнуть слезы... И чубарик его русый был смят и свалился на бочок. Тесть потряс Кольку, приоткрыл пальцами его веки... И положил тело опять в прежнее положение.

- Надо... это... милицию.