Избранные стихотворения - Лазарь Кельберин

«Для жизни, которая камнем лежит…»

Для жизни, которая камнем лежит,Но больше для той, о которой молили:Для счастья, которое долго томит,Для горя, которое скоро забыли,

Для дальних, кого мы могли бы любить,Могли бы любить и любить не сумели,Для легкости в этом бессмысленном теле,Мне кажется, стоило, все — таки, жить.

«Числа», 1933. № 7-8

«В недостойных руках эти теплые, детские руки…»

В недостойных руках эти теплые, детские руки,Беспокойный костер вкруг высокого, ясного лба…Да, теперь навсегда. И не будет разлуки в разлуке,Даже странно подумать, что это все та же судьба.Вдруг судьба непохожа на долгие, зимние ночи,Вдруг судьба непохожа на вздох у немого окна…— Неужели бывает, что жизни любовь не короче? —Посмотри, кем над морем июльским луна зажжена?Кем — любовь? Посмотри, это данное Богом вначалеДля обмена на жизненный опыт, на опыт печали.

«При луне, для перемены…»

При луне, для перемены,Превратилась пена в ртуть…На песок, у самой пены,Хочешь, сядем отдохнуть?

Все равно напрасен ропот,Разве не было весны?Жадной жизни жалкий опять,Пустота без глубины.

Но не плачь. Для всей печалиМир достаточно высок,Только в дырочки сандалийНабивается песок,

И не зная праздной боли,Пригоняя с моря хлам,Ветер горьким слоем солиПокрывает губы нам.

«Это были весенних дождей одичалый струи…»

Это были весенних дождей одичалый струи,Это были мгновенных ночей без примет  чудеса,Это были слова без значенья, почти поцелуи,Или слезы в глазах, как на райской сирени роса.

Это все оттого, что ты в сердце хранишь откровенье,Я не знаю о чем, да и знать не хочу до конца…Я молиться учусь, становясь по ночам на колени, —Монастырское счастье! Сиянье чужого лица!

И делясь о тебе с каждым камнем и с каждым прохожим,Называю последним и лучшим созданием Божьим.

«Современные записки» Кн. LVI, 1934

«Все как надо. Вещая прохлада…»

Все как надо. Вещая прохлада,Скудный блеск прощального луча.По холмам домой плетется стадо,Бубенцами сонными бренча.

Все бедней олива серебритсяВ сизой мгле над рыжею землей —Этот день, покорный и простой,Больше никогда не возвратится.

«Смерть на дудочке играет…»

Смерть на дудочке играет,Ветер песенку поет.Белый парус выплывает,Тихо к берегу плывет.

Море солнце поглотило,День сгорел, но мир глубок.Стадо сонное застыло,— Дорогая, дорогая,Если нет на свете раяВ страхе, в нежности, в стыде,Значит, рая нет нигде…

Ветер с моря прилетает,Прилетает, улетает.Всходит белая звезда.Смерть приходит навсегда.

«День сгорел. Еще на небе пламя…»

День сгорел. Еще на небе пламя,Но уже гора укрылась в тень.И кружит внизу над камышамиТемный ветер, провожая день.

День и ночь смешались поневоле…Посмотри с горы, как мирглубок.Черной змейкой вьется поезд в поле,И вдали мелькает огонек.

Все, что там значительным казалось,Так шумело, плакало, влекло,Словно вдруг от жизни оторвалось,И от сердца, словно, отлегло.

Темный ветер, теплый запах с поля…— Знал ли ты, печальный странник мой,Знал ли ты, что радость глубже боли,Что тропинка каждая — домой?

«Русские Записки», 1937, № 1

«Звездным блеском тайно полный…»

Звездным блеском тайно полныйПоздний день вздыхает: жаль…И, сквозь розовые волны,Парус уплывает вдаль.

Вот рыбак, на борт не взятый,Возвращается домой,От заката он богатый,Ходить в куртке золотой.

— «Здравствуй, радость! Сладко в домеНа горе, над прозой дней,Ничему не верить, кромеТак любовь его мечтаетС тайным страхом иногда.Гаснет море. Небо тает.Белый парус пропадает.Всходит белая звезда.День уходит навсегда

«На скале, возле самого моря, простивши друг другу…»

На скале, возле самого моря, простивши друг другу…Это было в раю. Нет, не так, — это было потом,Под высокой сосною, слегка наклоненною к югу,И в тяжелом от нежности воздухе, дивно-пустом.

Между тем, не спеша, рыбаки уплывали куда-то,Распустив, словно мятые крылья, свои паруса,И колючей стеною вокруг золотого закатаНа горе остывали, сгоревшие раньше, леса.

Этой нежности тяжкой не знать бы нам вечно причины!Почему мне так больно? — Послушай, вернемся домой.День был только что розовый, вот он уже голубиный,И о нашу скалу разбивается глухо прибой.

«Что время? Страх, надежда, скука…»

Что время? Страх, надежда, скука,И умирает человек.И даже краткая разлукаВсегда — навек.Вот почему мне было больно,Что мы не вместе в эту ночь,И улыбнулся я невольно,Чтоб краткой вечности помочь.

«Современные записки» Кн. LXI, 1936

«Еще мерцают в небе зданья…»

Еще мерцают в небе зданья,Еще прозрачна в мире ночь.Еще бесслезные страданьяПомочь не могут… Как помочь

Тому, кто ночью всюду ходит,Когда не хочется ходить;Кто все во всем всегда находит,Чего не надо находить;

Кто в пустоте — в ревнивой муке —Ждет, ждет: когда придет пора?В ком хищно дремлют все разлуки,Соблазны вечного добра…

Прозрачной ночью городскоюМост над рекой высок и нем.— Чего ты ждешь? Господь с тобою,Я не смущу тебя ничем.

«Восемь дней, почти без перерыва…»

Восемь дней, почти без перерыва,Дождь идет на трубы и кресты.Разлилась река. И от разливаСтали сразу низкими мосты.

Из глуши фабричного предместья,От немых крестов и тощих труб,Выйду я, с тоской своею вместе,Вдоль реки, туда, где старый дуб.

Рад, как в детстве, желтой грязи слою,Всей земле, размякшей в январе,Нарисую сердце со стрелоюНожиком карманным на коре —Пусть живет…

Ecce Homo

Два ангела слепых его влекут,К немыслимому благу принуждая, —Их — Логикой и Музыкой зовут.Он вынужден идти не рассуждая.

Ведь их к нему приставил с детства Бог,Чтоб, зная правду, лгать б ней он мог.

«Современные записки» Кн. LXV, 1937

«О, как знакомо мне все близкое тебе…»

О, как знакомо мне все близкое тебе,Нетленных радостей смертельная отрава!Любить, — зачем любить, без власти и без права?Желать, — зачем желать наперекор судьбе?

В торжественной тиши немых твоих мечтанийВ лучистой пустоте твоих больных миров,Забудь, забудь, дитя, недавних расставанийВеселую тоску и правду давних снов…

— Мне хочется уйти от тех воспоминаний.Мне хочется прожить без нужных дел и слов,Без утешительных утрат и упований…

И только в сумерки, у мглистых берегов,Чтоб океан будил, шумя и замирая,Невнятный плач во мне… Но слез не вызывая.

«Говорят, что чудес не бывает, и, значит, недаром…»