Именем вальса - Яна Дубинянская

Люси, вскинув, как крылья, складки платья, бросилась на тахту.

- И все-таки, Вайолет, я не могу... Стоит подумать, что ты могла бы... Да если бы мне... И вместо этого - "Пена моря"!

Вайолет подняла с туалетного столика скрутившийся по краям бланк телеграммы.

- Это тебе, Люси.

- Да? Интересно, - Люси одним прыжком вскочила с дивана и выхватила бумажку из рук подруги. - "Не могу думать ни о ком другом. Пленен вашей красотой. Мечта моей жизни - написать ваш портрет. Жду. Колин Смит."

Вайолет улыбнулась и вдруг прислушалась.

- Ты включала радио?

Неизвестно откуда в комнате возникли звуки воздушного, пьянящего вальса. Они ширились, нарастали, и девушки сами не заметили, как, взявшись за руки, закружились в его звонком ритме. Вайолет тряхнула головой, и её сложная прическа в один миг рассыпалась по плечам блестящей черной волной. Они засмеялись - сначала тихо, потом громче, и этот смех тоже подчинялся трем чудесным тактам.

- Знаешь что? - сказала, будто пропела Люси. - Давай поедем к нему, к этому художнику! Прямо сейчас!

- Давай, - откликнулась Вайолет. - Что я говорю, это же чистое безумие... Все равно, давай!

Они продолжали кружиться под уже стихающую музыку, когда Вайолет сказала:

- Все-таки в этом "Франкенштейне" была одна сильная сцена.

- Вальс? - полуутвердительно спросила Люси.

- Вальс.

* * *

- Она приедет, - сказал Корвуд, а на его широком, поросшем черной бородой лице была написана тревожная, беспомощная неуверенность. И Колин, собиравшийся было доказывать очевидную неправоту Фила, поспешил прийти ему на помощь:

- Конечно. Но как ты собираешься принимать её здесь? Вернее - их?

Корвуд стоял, прислонясь к бревенчатой стене, по-наполеоновски скрестив волосатые руки.

- В сторону! - неожиданно громовым голосом рявкнул он.

Вздрогнув всем телом, Колин отпрянул к стене.

С грохотом опрокинулся дощатый стол, лязгнул кофейник, брызнула черепками во все стороны разбитая вдребезги посуда. Деревянный табурет подкатился к ногам Колина.

Выстланный досками пол раскрывался. Сначала посередине хижины возникла длинная черная щель. Она ширилась и наполнялась светом, две наклонные плоскости поднимались вверх, как разводные мосты, и вот это уже были вертикальные стены, одна из которых стискивала Колина, доходя ему до груди. Потом они бесшумно и плавно ушли куда-то вниз.

Потрясенный, Колин уже не видел тесных бревенчатых стен и низкого потолка хижины. Все её пространство занимала лестница. Огромная, великолепная лестница с беломраморными ступенями и позолоченными перилами. По её середине, мягко огибая ступени, спадала вниз пурпурная бархатная дорожка, затканная золотом. И все это сверкало в лучах поднимающегося откуда-то снизу яркого, ослепительно-белого света.

Ни один дворец в мире не был достоин такой лестницы.

Колин пришел в себя от звуков громового хохота. Смеялся Корвуд раскатисто, горделиво.

- Впечатляяет? А ты ещё говорил, что я не умею тратить деньги! С великим режиссером Ф.Ф.Корвудом и всякими там Франкенштейнами покончено! Что ж ты стоишь - спускайся, посмотри! Только не заблудись, бедный мой Колин. Я теперь сам себе Франкенштейн! - и, мельком взглянув в окно, он добавил:

- А вот и наши красавицы. Действует, я же говорил, действует, Колин! Да спускайся же вниз, к их приходу надо убрать эту рухлядь. Я не верю, что тебе не нравится малышка Люси. Смелее же!

Колин прижмурил глаза и поставил босую костистую ногу на шершавый бархат первой ступеньки. И лишь убедившись в её реальности, повернул голову к окну.

С поросшего чахлой травой бугра поднимался в воздух маленький вертолет. А рядом стояли две девушки в брючных костюмах, и ветер от пропеллера спутывал вместе рыжие и черные волосы.

* * *

Все это было похоже на сказку. Беломраморный портик слегка возвышался над землей, а великолепные ступени уходили в глубину. Швейцар, одетый, как принц, широким жестом пригласил их войти, и держась за руки, Вайолет и Люси ступили на королевскую лестницу.

Она спускались все ниже под землю, а становилось все светлее, и великолепие золоченой прихожей слепило глаза. Потом откуда-то - из-за бархатных портьер или колонн розового мрамора? - возникли две средневеково-сказочные камеристки и мягко, едва дотрагиваясь до плеч, развели девушек в разные стороны. Их голоса, звонкие и мелодичные, совершенно не нарушали тишины, как если бы это был неслышный шепот.

Перед Вайолет бесшумно раскрывались лепные и инкрустированные двери. Коридоров не было - только бесконечные смежные комнаты, каждая следующая блистательнее и волшебнее предыдущей. Очарованная Вайолет не опускала головы, блуждая взглядом вокруг и впереди себя. Телеграмма бедного художника совершенно улетучилась из её сознания, как нечто нелепое, не могущее иметь связи с окружающими её чудесами.

Она повернула налево, и открылась переливающаяся жемчужным сиянием ванная, ослепительная, как гостиная дворца. Камеристка деликатно помогла ей раздеться, и Вайолет опустилась в кристально-прозрачную воду ванны, сделанной в виде перламутровой морской раковины.

Потом на её плечи лег невесомый шифоновый пеньюар. А следующая дверь, доселе совершенно невидимая, открылась в празднично-разноцветное великолепие костюмерной. Обилие восхитительных платьев, шляп и туфелек нахлынуло на Вайолет.

Здесь она уже была не одна. Какие-то голоса, хоть и неуловимо гаснущие в воздухе, все же были слышны. Где-то двигались какие-то фигуры - но слишком далеко, чтобы казаться реальными людьми. На мгновение Вайолет показалось, что в большом зеркале мелькнули пышные рыжие волосы Люси, но и это видение тут же исчезло.

Она надела перламутрово-белое длинное платье, облегающее линии её фигуры - она любила носить узкие платья, а это, казалось, было сшито именно для нее... И шифоновый шарф на бедра, скрепленный жемчужным аграфом, и длинные атласные перчатки с прозрачными пальцами, и широкополую шляпу с жемчугом на тулье, из-под которой спадали черные локоны. И серебряные туфельки, куда ноги скользнули, не встретив никакого сопротивления, и тут же перестали их ощущать...

В узком высоком зеркале стояла не Вайолет Шелли - эта неземная незнакомка была только похожа на нее. И рука сама собой потянулась к незамеченной ранее полке и медленно поднесла к черным глазам прорези белой атласной маски.

Следующая дверь открылась в маскарад.

* * *

Это не был маскарад в полном смысле слова - искрящийся водоворот веселья, недоразумений и розыгрышей. Великосветский бал, изящный и исполненный достоинства, по какой-то причине надел маску. Негромко звучала музыка вальса, и пары медленно кружились по огромному залу. Все дамы были в вечерних туалетах, и только на некоторых мужчинах попадались настоящие маскарадные костюмы.