Стародубская война (1534—1537). Из истории русско-литовских отношений - Михаил Кром

Что касается литовских историков, то они разработкой данного сюжета не занимались, ограничиваясь кратким пересказом названных выше работ польских исследователей16. В изданной недавно «Истории Литвы…» Э. Гудавичюса довольно подробно изложена хроника событий войны 1534—1537 гг., основанная главным образом на труде Л. Коланковского17. Текст содержит немало неточностей и просто неудачных выражений18, а отсутствие ссылок на источники затрудняет научную полемику с автором.

В 1998 г. белорусский исследователь Б. И. Сидоренко опубликовал краткий очерк Стародубской войны — по существу, первую в новейшей литературе специальную работу об этом военном конфликте. Однако в своей статье автор опирался на очень ограниченный круг источников (все они, за исключением одного документа, уже давно опубликованы), которые он не подверг критической проверке, и потому не смог внести в изучаемую тему что-либо принципиально новое по сравнению с предшествующими учеными19. Кроме того, в изложении событий историк допустил ряд фактических ошибок20.

В российской историографии русско-литовские отношения второй четверти XVI в. остаются совершенно неизученными. Если не считать беглых упоминаний в обобщающих трудах по истории России той эпохи21, вся современная отечественная литература о Стародубской войне исчерпывается кратким (и, как мы увидим, не свободным от ошибок) обзором в книге А. А. Зимина о реформах середины XVI в.22 и столь же схематичным и фрагментарным описанием в недавно вышедшей работе о борьбе за Полоцк в XII-XVI вв.23

Такое невнимание отечественных историков к событиям этой не известной по существу у нас войны тем удивительнее, что именно в российских архивах хранится большая часть документов, относящихся к ее истории. Прежде всего, следует назвать переписку гетмана Ю. Радзивилла с королем Сигизмундом I и литовскими сановниками за 1534—1536 гг., значительная часть которой находится ныне в Российской национальной библиотеке, в фонде западнорусских актов и в коллекции автографов П. П. Дубровского24. Следующую по важности для нашей темы группу документов составляют материалы Литовской метрики (РГАДА. Ф. 389), относящиеся к 30-м гг. XVI в. Ценным источником по истории Стародубской войны служат также наказы русским послам в Крым 1534—1535 гг. (РГАДА. Ф. 123. Д. 8).

Русско-литовская война 1534—1537 гг. привлекла к себе внимание наблюдателей и в других странах. Одним из самых осведомленных современников, внимательно следивших за ее ходом, был герцог Альбрехт — правитель Прусского княжества, находившийся в вассальной зависимости от польского короля. Он регулярно получал корреспонденцию от своих доверенных лиц в Вильне и Кракове, информировавших его о событиях на театре военных действий и о дипломатических переговорах. Эта переписка хранилась в свое время в Кенигсбергском архиве, а ныне находится в Тайном государственном архиве Прусского культурного наследия (Берлин-Далем)25. Усилиями польских ученых к настоящему времени большая часть интересующих нас писем опубликована в двух сериях документов: «Acta Tomiciana» и «Elementa ad fontium editiones»26.

Для восстановления канвы событий существенное значение имеют летописи, хроники, разрядные и посольские книги. Из польских хроник наибольший интерес для истории Стародубской войны представляет труд Б. Ваповского (который обрывается на 1535 г. — годе смерти хрониста), а также разные издания хроники Марцина Вельского27. По сравнению с названными сочинениями (включая и упомянутый выше опус С. Гурского) книга М. Стрыйковского не прибавляет к нашему сюжету ничего нового.

Настоящее исследование опирается на всю совокупность известных в настоящее время материалов о военной и дипломатической борьбе России и Литвы в 30-е гг. XVI в. Сопоставляя между собой источники разного происхождения, автор стремился воссоздать максимально полную и объективную картину событий. Насколько это ему удалось — судить, разумеется, читателям.

Глава 1

РУССКО-ЛИТОВСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В КОНЦЕ ПРАВЛЕНИЯ ВАСИЛИЯ III

Истоки военного конфликта 1534—1537 гг. кроются в предшествующем периоде, поэтому вначале нам придется, хотя бы кратко, коснуться состояния русско-литовских отношений в последние годы правления Василия III.

В отечественной историографии утвердилось мнение, что во второй половине 20-х гг. XVI в., после продления перемирия между Россией и Великим княжеством Литовским на шесть лет (с 25 декабря 1526 г. по 25 декабря 1532 г.)28, отношения двух соседних держав стабилизировались, а дипломатическая активность обоих государств переключилась на иные направления, прежде всего восточное29. Однако такая точка зрения плохо согласуется с фактами.

Еще в 1901 г. И. А. Малиновский опубликовал документы из фонда Литовской метрики, относящиеся к 1531—1533 гг., в которых шла речь о подготовляемом Василием III нападении на Киев30. Основываясь на этих документах, а также на том, что, по его наблюдениям, с 1531 г. московский государь в посланиях Сигизмунду пропускал часть титула последнего (великий князь «русский»), Л. Коланковский пришел к выводу, что Москва в те годы готовилась к новой войне с Литвой, целью которой должно было стать овладение Киевом, и лишь смерть Василия III помешала осуществлению этих планов31. Точка зрения Коланковского была воспринята последующей польской историографией32.

Эти наблюдения, во многом справедливые, нуждаются, однако, в ряде уточнений. Прежде всего, следует отметить, что резкое обострение русско-литовских отношений произошло на несколько лет раньше, еще в 1528 г. Июлем указанного года в разрядных книгах датирована роспись воевод «от литовские украины»33: заметим, что это — единственный разряд такого рода за целое десятилетие (1522—1533 гг.). Поход в Литву тогда так и не состоялся, но само сосредоточение московских войск на ее восточных рубежах вызвало тревогу в пограничных городах — Полоцке и Витебске: об этом, в частности, свидетельствует документ, обнаруженный мною в коллекции автографов П. П. Дубровского Российской национальной библиотеки34.

8 июля 1528 г. находившийся в Витебске господарский дворянин Ян Андреевич Скиндер35 написал донесение городенскому старосте и маршалку дворному Юрию Миколаевичу Радзивиллу. Ранее он уже сообщал тому же адресату о прибытии в Великие Луки воевод кн. М. В. Горбатого Кислого и И. В. Ляцкого с большим отрядом («люди великие»), теперь же известия звучали еще тревожнее. По словам Яна, 28 июня («у вилию святого Петра») к нему пришел витебский городничий Роман Герасимович и передал информацию, полученную от полоцкого владыки: тот предупреждал о том, что «до Витебска идет Кислица (то есть кн. Михаил Васильевич Горбатый Кислый. — М. К.), а с ним сорок тысеч людей а дел (пушек. — М. К.) сорок; а мают Витебска достоват(и), а вид(е)блене мают Витебск подат(и)»36. Далее Ян Скиндер сообщал Ю. Радзивиллу о неудачной попытке получить у полоцкого владыки подтверждение приведенной выше информации и о странном поведении витебских бояр в столь тревожный момент37.

В упомянутом выше разряде «от литовской украины», датированном июлем 1528 г., назван и кн. М. В. Горбатый (носивший прозвище «Кислый» или «Кислица»): вместе с татарским князем Федором Даировичем и другими воеводами он стоял в Торопце38. Еще более крупные силы, судя по разрядной росписи, были сосредоточены в Вязьме39. Очевидно, военные приготовления русских воевод в непосредственной близости от литовской границы вызвали появление слухов, подобных вышеприведенному.

Вероятно, в связи с этим не состоявшимся вторжением 28 июня 1528 г. из канцелярии Великого княжества были разосланы господарские «листы» «до мест пограничных московъских»: Браславля, Полоцка, Витебска, Орши, Дубровны, Могилева и др.40 Можно предположить, что эти «листы» содержали инструкции державцам пограничных крепостей на случай возможного нападения «московитов».

Напряженность в отношениях двух соседних держав сохранялась и в последующие годы, выразившись, в частности, в форме своеобразной «войны титулов». Она началась зимой 1530 г. (а не в 1531 г., как полагал Л. Коланковский) и продолжалась до весны 1532 г. Еще в конце октября 1529 г. в грамоте, посланной в Литву с Б. Голохвастовым, титул Сигизмунда был написан полностью, а уже в послании королю от 17 февраля 1530 г. Василий III именует его сокращенным титулом: «король полский, и великий князь литовский и жемотцкий и иных»41.