Жители планет - Камиль Фламмарион

Но мы не имеем никакого права запрещать природе действовать иначе на тех мирах, где, положим, нет углерода. Мир, где углерод заменяется кремнием и кремневая кислота играет роль угольной кислоты, неужели не обладает организмами, совершенно отличными от наших не только по форме, но и по составу? Мир, на котором господствует хлор и соляная кислота, не должен ли представить совсем другую картину жизни? И точно также бром не видоизменит ли ея форм? Да зачем ограничиваться одной земной химией? Кто докажет нам, что наши простые тела или элементы действительно просты? Водород, углерод, кислород, азот, сера — не сложные ли это тела? Их эквиваленты суть производные первого: 1, 6, 8, 14, 16. А что если водород не самый простой из элементов? Его молекула состоит ведь из атомов — что если существует один вид первичных атомов, разнообразные геометрические сочетания и группы которых составляют частицы элементов, считающихся простыми?

Во всяком случае не подлежит сомнению, что чудесные откровения спектрального анализа не говорят в пользу, как утверждают обыкновенно, единства химического состава различных небесных тел — абсолютного единства далеко нет. В нашей собственной солнечной системе открыты существенные различия между некоторыми планетами. В спектре Юпитера, напр., обнаружено действие неизвестного тела, выражающееся в сильном поглощении некоторых красных лучей. Этот газ, не существующий на земле, еще резче дает себя знать в атмосфере Сатурна и Урана. На Уране атмосфера не имеет ничего общего с нашей, за исключением водяных паров. Наконец на самом солнце открыто присутствие простого тела, названного гелием и еще никогда не встречавшегося на земле.

Родство планет между собою неоспоримо — все они дочери одного отца. Но они не похожи друг на друга не только в отношении положения, объема, массы, плотности, температуры, но и в химическом отношении. Просим обратить внимание на это обстоятельство, в котором мы видим не препятствие, не помеху жизненным явлениям, а напротив — новое поле, открытое бесконечной плодовитости вселенной.

Итак, когда мысль наша уносится не только к соседям нашим — Марсу, Юпитеру, Венере, Луне или Сатурну, — но и к мириадам неизвестных миров, тяготеющих вокруг солнц, рассеянных в пространстве, мы не имеем ни малейшего повода воображать, что жители этих других земель похожи на нас в чем бы то ни было, ни формой, ни даже органическим составом. Вещество земного человеческого тела обязано элементам нашей планеты — преимущественно углероду. Форма наша находится в соответствии с условиями нашего происхождения, анатомического и физиологического развития, и поэтому походит на формы других земных животных. Человек — это вершина громадного генеалогического дерева, ветви которого братья, а корни погружены в массу зачаточных простейших животных. Все формы жизни, которые можно вообразить и нельзя вообразить, должны населять множество миров. Земной человек одарен пятью чувствами или, вернее, шестью… С какой стати природа остановится на этом? Почему бы ей не одарить некоторые существа чувством электричества? магнетизма? чувством местности? Чувством, уловляющим колебания эфира в лучах ультракрасных или ультрафиолетовых? позволяющим слышать на далекие расстояния и видеть сквозь стены? Мы едим и перевариваем пищу, как грубые животные: может быть, есть миры, на которых питаются воздухом? Ничтожный воробей, даже летучая мышь имеет преимущество над нами, носясь в воздухе. Разве наш мир не низший, если на нем самый гениальный человек и самая прекрасная женщина прикованы к земле, как улитки? И разве дурен мир, где люди летают, когда захотят? Мир благоуханий и сладострастия, где, может быть, цветы одухотворены? Где ветры неспособны бушевать, где солнца различных цветов — бриллиантовое вместе с рубиновым или гранатовое с изумрудным и сапфирным — горят днем и ночью, где ночи голубые, дни пурпурные, где вечная весна и многоцветные луны отражаются в зеркальных водах, где светятся горы, где мужчины и женщины или другие полы, более совершенные, одаренные многообразною чувствительностью и высшей красотою, парят в воздухе, распространяя вокруг себя сияние, где все несгораемо, все бессмертно и где можно только убить себя из любопытства? Жалкие атомы, убедимся, наконец, что наше воображение бессильно посреди бесконечности, едва созерцаемой при помощи телескопа.

И когда Венера сверкнет во всем своем блеске, и мы, глядя на величие звездной ночи, думаем о неизвестных мирах, населяющих пространство — будем твердо верить, что они обитаемы, были обитаемы или будут — их жизненный цикл не обязательно современен нашему, но это бесконечное разнообразие царствует на небесах, как и в садах земных. Там есть расы, несравненно дальше нас ушедшие на пути усовершенствования. Наша земля со всею ея политическою и социальною историею есть только крошечный муравейник.

Труд. № 8. 1892