Поймать пересмешника - Никита Аверин

В зеркальной комнате помимо меня находился ещё один человек, сидевший за столом напротив. Худощавый мужчина с залысинами на высоком лбу и взглядом холодных серых глаз. Облачен во всю ту же униформу эмиссара полиции, с вышитыми на груди белыми перекрещенными секирами, но оружия нет, даже электрошокера, который охранники так любили использовать на мне без всякого повода.

– Вы меня слышите? – обратился ко мне сероглазый.

В ответ я кивнул, одновременно пытаясь спрятать глаза от яркого света. Что было весьма проблематично, так как сияние исходило одновременно со всех сторон, хотя ни на потолке, ни на стенах я не заметил ни ламп, ни иных источников освещения.

– Отлично, – продолжил сероглазый. – С момента вашего прибытия на эту станцию вы автоматически теряете статус гражданина Великой Республики. Вы теряете свое имя, должность, права и обязанности. Кроме одной. – Тут сероглазый позволил себе улыбнуться. – Вы обязаны провести остаток своей жалкой и никчемной жизни в «К12».

Я ничего не ответил. За те три недели с момента задержания, что я провел в застенках Комитета Исполнения Наказаний, я наслушался немало гневных и оскорбительных высказываний в свой адрес. Все, от простых полицейских до прокурора, считали чуть ли не своим долгом окатить меня словесными помоями. А некоторые не гнушались присовокупить к этому ещё и увесистый пинок или оплеуху. Но я сдержался тогда, вытерплю и сейчас. Потому что стоило мне хоть раз ответить на провокацию, как меня могли просто забить до смерти. А я не хочу доставлять им такого удовольствия, у меня иная цель.

Сероглазый перешел к делу. Из коробки, стоявшей на полу с его стороны стола, он достал тонкий планшет и, включив его, зачитал лишенным всяких эмоций тоном:

– Заключенный номер семь-один-один-один-девять-восемь-четыре, по решению народного суда Великой Республики вы направляетесь для отбытия наказания на объект закрытого типа «К12». Срок отбывания наказания – пожизненный. Без права на подачу апелляции или досрочного освобождения по амнистии. Приговор вступает в силу немедленно, – произнеся это, он пнул коробку в мою сторону. – Переодевайтесь.

Он встал, зажал планшет под мышкой и подошел к одной из стен комнаты. Тут же открылся проход, сероглазый ушел, оставив меня в одиночестве.

Несколько минут я тупо смотрел на свои бесконечные отражения. За время судебного разбирательства я изрядно осунулся, волосы торчали, словно у пугала, засаленными прядями в разные стороны. На лице синяки и ссадины, следы гостеприимства республиканской полиции. Лишь карие глаза продолжали светиться столь же ясно и яростно, как и в тот день, когда я обвалил финансовую биржу, обнулив тайные счета у большинства Вождей нашей Великой Республики.

Вновь открылся проход, и в комнату вошли двое с шевронами Комитета Исполнения Наказаний.

– Мусор, ты почему ещё не переоделся? – проворчал один из вошедших. Больше всего меня удивило, что в его голосе не сквозило ни злобы, ни раздражения. Пожалуй, он был первым полицейским, который не орал на меня, а разговаривал спокойно, как с обычным человеком. – Даю тебе одну минуту, иначе полетишь дальше голышом.

И я подчинился. Не знаю почему. То ли из-за его спокойного тона, то ли из-за бесконечной усталости, наваливавшейся на плечи, словно мешок с песком.

Я скинул кроссовки без шнурков, стянул джинсы и джемпер и с недоумением посмотрел на предложенную взамен одежду. Тюремная роба, состоявшая из футболки и штанов жизнерадостного мятного цвета, явно успела послужить не один десяток лет. Изношенная и вытертая ткань, множество не предусмотренных дизайном отверстий и разошедшиеся швы. В качестве обуви прилагалась пара матерчатых мокасин на мягкой резиновой подошве.

– А поновее ничего на складе не нашлось? – спросил я, демонстративно просунув палец в огромное отверстие под мышкой.

К тому же одежда явно была на два или три размера больше, чем нужно, а на штанах не было завязок, из-за чего они постоянно сползали и мне приходилось их подтягивать.

В ответ полицейский лишь хмыкнул.

– Поверь, парень, ты мне ещё спасибо скажешь за это старье. Потом поймешь. Пошли.

Я не стал спорить, понимая всю бесполезность такого рода занятия, и направился вслед за охранниками. Говоривший со мной шел впереди, изредка отдавая команды «направо», «налево», «прямо». На этот раз обошлись без мешка на голову. Коридор, по которому меня вели, был также сплошь покрыт зеркалами. Если бы я попытался бежать, то моментально запутался бы и заплутал в этом лабиринте.

Не знаю, сколько времени мы провели, шагая по зеркальному паттерну, но за это время я успел погрузиться в размышления.

Пока что все шло по плану. Четыре месяца назад я написал специальную программу, позволяющую взломать клиентские базы на рынке биржевых акций. Вы спросите, как обычный выпускник смог создать такую программу и получить доступ к столь серьезным данным? Все просто. Я с трех лет интересовался прогами и кодами. Должно быть, это наследственное. Моя мама двадцать лет проработала на компанию «Джайнова», поставляющую программное обеспечение самым крупным республиканским корпорациям. И первой прочитанной мною книгой был не букварь или сборник сказок, а учебник по программированию Паскаль-Виста и C-Плюс-Мега. Заполучить доступ к оборудованию с прямым выходом на биржу было совсем просто. Мой отец работал биржевым брокером, подобрать пароль к его рабочему компьютеру, состоявший из дат рождения меня и мамы, не составило никакого труда.

Дальше дело техники. Запустить вирус, найти в иоттабайтах информации данные тайных биржевых счетов нужных мне людей и перевести практически все деньги через тысячи подставных однодневных компаний в благотворительные фонды, с сопроводительной рекомендацией обналичить переводы и как можно быстрее потратить средства во благо. Мне оставалось только сидеть и ждать прихода полиции.

После чего наступал один из самых опасных моментов в моем плане. Мне приходилось уповать в большей степени на удачу, чем на точный расчет. Во-первых, полиция запросто могла обвинить не только меня, но и отца. Кто поверит, что кражу века совершил обыкновенный выпускник, а не профессиональный финансист со стажем? Но я быстро смог убедить следователей в том, что мой старик не способен написать такую сложную программу, в отличие от меня. Во-вторых, за финансовые махинации, пусть даже в столь невероятном объеме, полагалось относительно нестрогое наказание, в виде общественных работ на благо Великой Республики. Например, работа на очистных сооружениях до конца жизни.

И тут мои расчеты оказались верны. Вожди не могли официально обвинить меня в хищении их денег, так как тайные биржевые счета не зря так называются. В прессе курсировала иная, спущенная сверху версия. Согласно этой версии, я похитил деньги из пенсионных фондов медицинских работников и учителей. Несмотря на все усилия следствия, отказался их вернуть, чем нанес республиканскому бюджету заметный урон.

Как вы понимаете, после этого простой народ был только рад услышать, что мудрые правители пожизненно сослали меня в одну из самых строгих тюрем Республики без права досрочного освобождения. Свою роль сыграли мои увлечения боевыми видами спорта и стрельбой. По версии следователя, это указывало на мою скрытую агрессию и тягу к насилию. В итоге, как я рассчитывал, было принято решение сослать наглого сопляка в «К12». Как говорится: с глаз долой, из сердца вон. Им было неведомо, что именно этого я и добивался.

Глава вторая

В дороге и в тюрьме всегда рождается дружба, и ярче проявляются способности человека.

Лопе де Вега

Погруженный в свои мысли, я не заметил, как мы наконец-то миновали зеркальный лабиринт и пришли в огромное помещение, где уже вовсю шла подготовка к отправке заключенных. Меня привели одним из последних и втолкнули в неровную шеренгу, состоящую из разномастной толпы осужденных. Большинство носило такие же, как и у меня робы мятного цвета, но были и те, кто был облачен в тонкие нейлоновые костюмы ярко-оранжевого цвета. Я удивился подобным нарядам, но постарался не сильно глазеть на их обладателей. Интуитивно я понимал, что стоит как можно меньше привлекать внимания к своей персоне, иначе можно нажить проблем.

Глядя на то, как все заключенные шаркают ногами и постоянно подтягивают сползающие штаны, я вспомнил, что читал о чем-то таком в Глобальной Сети, когда готовился к совершению преступления. Среди множества тюремных обычаев был и такой: чтобы заключенным было недосуг не только пытаться сбежать, но и бить друг друга, тюремное начальство выдавало им штаны на пару-тройку размеров больше. Кроме того, при заселении в тюрьму охранники первым делом отбирали у новоприбывших шнурки, подтяжки и ремни, чтобы нельзя было с их помощью покончить с собой или навредить другим. Как следствие всего этого, штаны узников сползали ниже положенного. Кстати, если верить все той же Глобальной Сети, некоторые отсидевшие, снова оказавшись на свободе, следовали привычке и продолжали носить приспущенные широкие штаны. Такой внешний вид символизировал криминальное прошлое человека и говорил: «Со мной лучше не связываться!»