Операция «Бременские музыканты» - Валерий Гусев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во дает! Распорядился!
– Нынче заселяться будут, – продолжал сторож, выбирая репьи из густой шерсти своего пса Разбоя. – Надо им свет провесть.
Не получив никакой информации, кроме мрачного пророчества, мы вернулись домой.
А в середине дня и правда в поселок въехали черная иномарка с черными стеклами и длинная фура. Мы, конечно, подобрались поближе к дому, и когда из легковушки вышел его новый хозяин, предложили ему свою помощь.
– Вот уж ни к чему! – высокомерно отказался он. – У меня своих людей достаточно.
На вчерашнее ночное привидение он совсем не был похож. Низенький, крепенький, как грибок, и не прихрамывает. Кто же тогда там бродил?
Мы еще немного постояли, поглазели, как выгружают фуру, пока нас не прогнали, и пошли обедать.
По дороге Лешка сказал:
– Какой-то странный у них переезд.
– Ты о чем? – не понял я.
– Мебели почти не привезли. Одни какие-то коробки. На чем они жить-то будут? Ну, сидеть, лежать. На коробках?
Да нам-то какое дело? Мы и сами на одних раскладушках живем.
Но мы еще не знали, что с этой минуты оказались в самом центре загадочных и опасных событий. Что с этой минуты началась, как писали в старых романах, «история, леденящая кровь».
А дня через два, когда мы отправились в овраг, чтобы набрать там по приказу мамы щавеля к обеду, произошла ужасная вещь.
Мы проходили мимо Мрачного дома. Первый этаж у него уже выглядел нормальным – даже занавесочки появились и трепетали под ветром в распахнутых окнах.
Из одного окна доносился до нас какой-то сердитый разговор. Даже больше похожий на ругань и угрозы.
И мы уже почти прошли мимо, как вдруг в доме раздался дикий крик, полный боли и ужаса:
– Не надо! Не надо! Я ничего не скажу!
А потом – тишина. И кто-то спросил густым голосом:
– Это все?
И ему кто-то мрачно и хрипло ответил:
– Да, это конец.
– Неплохо…
Опомнились мы уже на дне оврага. Под густым кустом. Спрятались.
– Надо в милицию сообщить, – сказал Алешка. – Может, они кого-то там убили. Или пытали! – Он широко распахнул глаза. – Ну и домик!
– Пошли, – согласился я.
Мы выбрались на другую сторону оврага и направились в поселок, в милицию. Но нам повезло – почти сразу мы встретили по дороге нашего участкового. Он был молодой и веселый. Правда, еще неопытный. Мы с ним уже были немного знакомы.
– Вы куда, братцы? – спросил он нас с улыбкой.
– Мы к вам, – ответил я.
– Что-нибудь случилось?
– Мы правда не знаем… Но в этом доме, в недостроенном, что-то нехорошее произошло…
– Так. А конкретнее? – Участковый перестал улыбаться и насторожился.
– Там кто-то кричал. Будто его убивают. А потом кто-то говорит: «Это конец!» И все стихло.
Участковый нахмурился. И решительно сказал:
– Пошли. Проверим. Когда это произошло?
– Только что. И мы сразу в милицию побежали.
– Правильно сделали. – Участковый шагал широко и решительно. Мы едва за ним поспевали.
Недалеко от дома он переложил пистолет из кобуры в карман и сказал:
– Зайдем все вместе. Будто просто так.
Дверь нам открыл новый хозяин. И больше в доме никого не было. А кто же здесь орал и разговаривал?
– Добрый день, – вежливо поздоровался наш милиционер и представился: – Участковый инспектор Ростовцев. Зашел познакомиться. Такой у меня порядок. А это мои помощники. – И показал на нас.
– Здравствуйте, – ответил хозяин и наклонил голову: – Грибков Степан Андреич. Заходите. Милости прошу. А с молодыми людьми мы уже немножко знакомы.
– Хороший дом будет, – похвалил участковый, осматриваясь. – Руки приложить – дворец получится.
– Мне тоже нравится, – усмехнулся Грибков. – Что-то в нем есть романтическое.
– А можно посмотреть? – Участковый не скрывал своего любопытства. – Я ведь тоже строиться собираюсь.
И мы обошли весь дом, глазея по всем сторонам. Но нигде не было следов пыток, луж крови и спрятанных трупов.
Даже мебели почти не было – только какая-то дачная: складные стулья, столик и тряпочное кресло.
Показывая нам комнаты, хозяин все время посмеивался, будто знал что-то такое веселое. И наконец раскрылся.
– Товарищ инспектор, – улыбнулся он, – не будем взаимно хитрить. Вас, наверное, соседи вызвали? Так? Решили, что в моем доме что-то произошло?
Участковый кашлянул и сознался:
– Примерно так. Сообщили, что в доме слышны ужасные крики. Вы уж извините, но мой долг – проверить поступивший сигнал.
– Да, я все понимаю и не в обиде на вас. И все вам объясню. – Грибков говорил немного смущенно, будто банку варенья украл у своей любимой бабушки. – Просто и доходчиво: я большой любитель всяких ужастиков на видео. Такая уж у меня слабость. И видно, увлекся, включил звук на полную громкость. Обещаю впредь не нарушать тишину дачной местности.
Участковый покраснел и посмотрел на нас. Он извинился и попрощался. А когда мы вышли на улицу, сказал недовольно:
– Ну и оконфузили вы меня! Шерлоки Холмсы!
– Мы не нарочно, – стал оправдываться я. – Мы думали – что-то случилось…
– Мы больше не будем, – пообещал Алешка.
И оказался прав. Больше мы к участковому не обращались. И довели это дело до конца своими силами.
Расставшись с участковым, мы вспомнили мамин приказ и опять пошли в овраг. Собирая в пакет щавель, я тоже упрекнул Алешку:
– Все ты! «В милицию! В милицию!» Сами опозорились и человека подвели.
– Даже двух, – как-то странно усмехнулся Алешка. – Хозяина тоже.
– Вот именно! Преступление раскрыли! Смешно и стыдно!
Алешка сидел на корточках и уминал кулаком щавель в пакете. А потом поднял голову, опять как-то странно взглянул на меня и сказал:
– Совсем не смешно, Дим. Ты не заметил, что во всем доме не было ни видака, ни телевизора?
Глава II
ВОТ ЕЩЕ НОВОСТИ!
Эти слова меня как по башке ударили. Ведь верно – во всем доме никакого телевизора не было, там вообще не было ничего «жилого». Даже мебель какая-то несерьезная. Мы вон в палатке живем, и то у нас быт налажен, даже щавель собираем. Правда, телевизора тоже нет, но он нам и не нужен – брехло такое… А здесь-то! Такой дом! Такие этажи со стенами! А телевизором и не пахнет.
Но кто же тогда орал? Будто ему пятки прижигали. Или крысу под нос совали. Я такой страшный крик уже лет восемь не слышал. С тех пор, как мы все вместе маленького Алешку купали. Когда он в кастрюлю с тестом сел.
Вот так дела! Хоть участкового догоняй. Ну уж нет! Хватит с нас позора!
И я спросил Алешку:
– А ты думаешь, что?..
– А я ничего не думаю. – Он поднялся во весь свой малый рост и отдал мне пакет со щавелем. – Только врет он все, понял?
Понял… Еще как… До самого дна… Где скрыта истина…
И мы, цепляясь за кусты, выбрались из оврага, обошли подальше стороной этот Мрачный дом, полный загадок, и пошли домой.
Мама встретила нас с распростертыми объятиями:
– Ну где же вы шляетесь? Ничего вам нельзя поручить! Сейчас папа приедет, дом нам привезет, а у меня обед не готов.
– Какой дом? – удивились мы.
– Какой, какой… Жилой! Хозблок называется, вот! Не все же нам в палатке жить. – И мама, забрав у нас пакет со щавелем, сердито скрылась в палатке.
А мы хмыкнули так, что с березы сорвались и умчались с испуганным карканьем вороны.
Хозблок… Это только название такое солидное. А на самом деле это просто сарай для всякого садового барахла.
– Что вы там кашляете? – донеслось из палатки. – Папе за его ранение премию дали. Как раз на дом хватило. – И мама честно поправилась: – На хозблок.
Вот еще новость! Нам и в палатке неплохо. Мы уже к ней привыкли. Она уютная и так хорошо пахнет, когда ее солнце припекает. А ранним утром на нее роса ложится, и так свежо становится внутри. А уж когда она под ветром трясется, лучше ничего не бывает. Просыпаешься – и будто в шторм на паруснике терпишь бедствие посреди бескрайнего океана.
– Что вы столбом стали? – Мама приветливо высунула голову из палатки. – Сходите за водой и у тети Клавы яйца заберите, она обещала.
– Чур, я за водой! – выкрикнул Лешка и схватил ведро. Он к тете Клаве боялся ходить из-за ихнего петуха. Алешка вообще-то со всеми животными ладил, но этот петух никакой дрессировке не поддавался и никаких слов не понимал. Только хорошей палки и слушался.
Этого петуха все боялись, кроме Пал Данилыча. Он был похож (петух, а не Пал Данилыч) на гусарского генерала, весь в разноцветных перьях, и шпоры как сабли. Любимое его занятие – сражение. Все равно с кем. Я один раз даже видел, как он нападал на стоящий у забора мотоцикл.
Пришлось к тете Клаве идти мне. Она жила на соседней улице. Я подошел к забору, остановился и позвал погромче:
– Теть Клав! Здравствуйте!
– Чего орешь? – послышалоcь совсем рядом, где-то внизу, и появилась тетя Клава в купальнике. Она загорала у самого забора на резиновом матрасе. – А! Ваську моего боишься? – Она засмеялась. – Сейчас принесу. – И пошла в свой курятник, из которого снабжала яйцами весь наш поселок. – А я вот его не боюсь. Он меня любит. – И заорала: – Ты что! С ума сошел!
