Там жили поэты - Роман Солнцев

ТАНЯ. О-о-о... Это, я вижу, серьезно. Тогда туфли? Ты же не босая будешь?

ЛЕНА. Я давно на шпильках не ходила. (Встала на "шпильки", ноги ходуном.)

ТАНЯ. Это ты волнуешься. Зато сразу высокая стала. И почему с самого начала золотое не надеть? (Кивает на женский манекен.) Обалдеет! Это будет такой эмоциональный удар.

ЛЕНА. Нет. Потом.

ТАНЯ. Когда предложит руку и сердце?.. Понимаю.

ЛЕНА. Лифт идет!.. Нет, выше. Только не уходи! Сели вместе?

Подруги сели за стол.

ТАНЯ. Да что ты дергаешься? Болтался где-то пятнадцать лет... Да помню я, помню про те открытки... Видите ли, в Болгарии вспомнил... в ГДР... Тоже мне заграница.

ЛЕНА. А его дальше не пускали. Его правительство боялось.

ТАНЯ. Ах, ах!.. Сейчас все так говорят! Приехал и, видите ли, из самого Берлину - чтобы насмерть поразить сердце бедной девушки!.. копеечную открытку!.. Там елка, что ли, с игрушками разноцветными? И все, я жду, я навсегда твоя. Да он, наверно, всю ночь писал - у него таких, как ты...

ЛЕНА. Нет, боюсь! Может, к тебе, а дверь оставим открытой?.. Сначала с лестницы, издалека на него посмотрим?

ТАНЯ. Обидится.

ЛЕНА. Тоже верно.

ТАНЯ. А почему штемпель нашего города? Он что, в гостинице остановился? А-а, сидел в тюрьме. Ну, покажи ты мне открытку?!

ЛЕНА. Ты будешь издеваться... Свечи!!!

ТАНЯ. Это верно. При свечах мы все моложе выглядим. Там? (Несет из кухни свечи, зажигает.) А не споткнется?! Может, уж дедушка на костылях? Для человека его профессии сорок лет все равно что девяносто для простого человека. Лысый, как женская грудь, импотент...

ЛЕНА. Уходи! Уходи, зараза! Ты меня ненавидишь! Ты мне завидуешь!

ТАНЯ. Я тебя, Елена Николаевна, готовлю к худшему. Я знаю жизнь.

ЛЕНА. Ты знаешь нашу, серую жизнь! А он... как марсианин. У него слова другие.

ТАНЯ. Так дай прочесть! Меня интересует последняя открытка. Не буду комментировать, честное девичье, прочту и верну. Я же не враг тебе!

ЛЕНА( на швейную машину). Машина!!!

ТАНЯ. А может, оставим? Пусть видит, что трудишься в поте лица своего? И если что, пристрочим ему что-нибудь!

ЛЕНА уносит машину.

Я тебя такой взволнованной еще не видела. Ну, что он, особенный

из себя?

ЛЕНА вернулась с тремя фужерами, с шампанским. Стоит, замерла в раздумье.

ТАНЯ. Это может быть аберрация памяти... Недавно ездила на встречу выпускников нашего юрфака... был у нас, помню, Юрочка один... Мне почему-то казалось, что он мне нравился... А сейчас увидела - господи!..

ЛЕНА(кричит). Прекрати! Это была любовь с первого взгляда!

Кто я и кто он?! Знаменитый поэт! Его молодежь при мне на руках несла!

ТАНЯ. А я и не помню такого... Пахомов... Про Вознесенского слышала... про Евтушенко...

ЛЕНА. Да все они тогда уже были старики в сравнении с ним! Александр Пахомов - это!.. (Не может найти слов.) И я ему написала! Вот этой рукой! И он ответил! Да, из-за границы, да! Тогда письма даже из ГДР шли два месяца!

ТАНЯ. Открытку давай!

ЛЕНА. Ой, грязь?! Твои пальцы!.. (Достала платок, оттирает стекло на книжной полке.) Когда из Берлина он мне написал... я уже замуж вышла, дура... за Вадима. Это ж три года прошло. Открытка всё во мне всколыхнула... Подала на развод, написала Александру, на тот московский адрес... Это был, наверно, адрес его матери... Не думай, к этому времени мы с Вадиком так и так уже ссорились... Ты-то его через десять лет увидела. А вот теперь можешь смеяться. Пахомов больше не отозвался.

ТАНЯ. Почему же это я должна смеяться?! Я всегда знала, что они негодяи. Живут секундой. И сама знаешь, какой.

ЛЕНА. Но теперь я думаю, может быть, он действительно сидел? Как диссидент? Книжек его в магазинах больше не продавали... И по радио не говорили... Или умер, думала я... или насовсем уехал, остался где-нибудь в Америке или Франции...

ТАНЯ(обняла). Дурочка моя! Я понимаю, ты решила: если через столько лет вспомнил, стало быть, любит особенной любовью... Из Парижу специально за тобой вернулся!(Хохочет.)

ЛЕНА. Ты жестока. Почему не можешь допустить, что мужчины тоже могут быть благородны... хотя бы одиноки и несчастны?

ТАНЯ. Ага, начнем подбирать старичков, которых в детстве обожали? Я вот зачитывалась книгой Кони... ну, ты не знаешь, был такой знаменитый адвокат в конце прошлого века... Ну и воскресни он сегодня и приди ко мне... что же, я его с собой в койку положу?! В гроб я его положу, если он, как Ленин, мучается непохоронённый...

ЛЕНА. Прекрати!.. (В слезах.) Я умоляю тебя!.. Он же понимает - целая жизнь пролегла...

ТАНЯ. Ну, дай прочту.

ЛЕНА. Он... он мне раньше на улицу Полярную писал... а я теперь на Свободном проспекте? Так он нашел адрес!

ТАНЯ. Милая! Запрос в адресное бюро стоит пятак... Ладно. Давай текст. Ну, не идет же, не идет!

ЛЕНА( достает откуда-то с груди открытку, подает). Вслух. Только не кривляйся, не добивай меня.

ТАНЯ(читает)."Елена прекрасная! Через несколько стремительных лет, как и обещал, я возвращаюсь в твою жизнь и готов упасть к твоим ногам. Понимаю, уже не тот юный демон... ожесточен и обуглен, как от удара молнии. Если сердце твое занято, прости и на дверную ручку своей квартиры снаружи привяжи черную ленточку. Если по прежнему не забыла меня, жди в ближайшую субботу вечером, только ничему не удивляйся... Я знаю, ты милосердна и нежна, перевяжешь мои раны... и мы заживем счастливо на зло всем моим и твоим врагам. Целую, пряча глаза свои, как василиск, не желая обжечь тебя... После лауреата малой Нобелевской премии Сергея Иваненко, который живет в Америке, я все же второй поэт на свете. Твой отныне и навсегда Александр". (Пауза.) Я думаю, он действительно эти годы просидел в тюряге.

Лена отбирает открытку.

Мужчина горячий, согласна. Убил любовницу... или еще что натворил... Ишь какой почерк!

ЛЕНА. Почему же любовницу? Может, соперника застрелил? На дуэли?

ТАНЯ. Может быть. Дали "червонец". Как раз, судя по твоему рассказу, на десять лет и исчез.

Пауза.

ЛЕНА. Ах, почему ты такая безжалостная?! Ничего не знаешь и судишь!

ТАНЯ. Я безжалостная?! Детка. Это я еще предполагаю вполне милый вариант... отсидел, вспомнил, написал... А если просто - жил, пил, делал детей... и вот - ковыряя в зубах, вспомнил. Где-то еще одна родная наивная душа.

ЛЕНА. Вы все, юристы, такие! Что ты, что Жириновский!

ТАНЯ. Как ты можешь меня с этим человеком равнять?!

ЛЕНА. А если он болел?.. Все эти годы.

ТАНЯ. Пил, что ли?

ЛЕНА. Ну почему обязательно пил? Не хотел обременять. А может, и пил. Страдал. У поэтов это бывает. "Люблю отчизну я, но странною любовью..." Уходи! (Закрыла глаза рукой.) Захлопни дверь!

ТАНЯ. Золотая моя!.. Ну, чего ты?! Просто за тебя боюсь... Ты такая добрая, нежная. Явится сейчас нечесаный, весь в коросте... наглый... в твою белую постель: "Люби меня, детка, пока я на воле..." А вдруг еще и не один!