Выиграть время - Андрей Серба

Адомас прищурился, его маленькие глазки пронизывающе уставились в лицо воеводы.

— Слуга, подслушивающий своего хозяина, уже изменяет ему, — осторожно заметил он.

— И ищет того, кому можно было бы подороже продать его тайны, — невозмутимо, как и прежде, прозвучал голос Богдана. — Ответствуй, боярин, желал бы ты стать пятым человеком, знающим самые сокровенные тайны своих недругов в Москве и Литве?

— Великий князь Ягайло щедро наградит того, кто откроет ему планы московского Дмитрия, — ответил Адомас, глядя в глаза воеводы.

Тот поморщился.

— Боярин, мы не маленькие дети, и оба знаем, что Литвой правят два человека: ты и потом уже великий князь. Потому и спрашиваю: что можешь обещать, ежели я сделаю тебя этим пятым человеком?

— Я еще не знаю цены твоему секрету.

Богдан понимающе хмыкнул.

— Боишься продешевить? Хорошо, слушай… Московский Дмитрий ведает о литовском сговоре с Мамаем и считает, что у Руси сейчас два ворога: на юге — Орда, на западе — Литва. Но дабы разбить их сразу, у Руси не хватит сил. И Дмитрий с Боброком замыслили громить своих недругов поодиночке. Они уже подняли на Мамая всю Русь и с этой доселе небывалой и грозной силой уничтожат вначале самого страшного и опасного ворога — Орду. Потом, боярин, они примутся за твоего великого литовского князя, старого недруга Руси и сегодняшнего союзника Мамая.

Вцепившись в рукоять заступа, Адомас жадно слушал воеводу, стараясь не пропустить ни одного его слова.

— Но московский Дмитрий понимает, что Орда и Литва вряд ли станут спокойно ждать, когда он разобьет их, и могут напасть на Русь первыми, причем в одно и то же время. Дабы не позволить растащить собственные силы по частям, а иметь возможность бить недругов порознь и единым кулаком, московский Дмитрий и Боброк замыслили следующее. Решив лишить Орду подмоги с запада и схватиться с ней один на один, они хотят вывести Литву из игры чужой силой, руками других ее ворогов. Ты их знаешь, боярин. На юге это бесчисленные степные орды, не признающие власти золотоордынского хана, на западе — поляки, на севере — крестоносцы. Когда Ягайло покинет с войском Литву, эти извечные его вороги по тайному сговору с Москвой двинутся на ваши кордоны. Внутри княжества их поддержат князья и бояре, тяготящиеся властью Литвы, а также Ягайловы недруги из литовской знати, кто давно уже недоволен им. А когда пожар в собственном доме, уже не до вражды с соседом. Поэтому литовскому князю придется спасать свое родное и кровное, а не зариться на чужое. Такова хитрая задумка московского Дмитрия и Боброка. Вот для чего нужна им помощь князя Данилы и прочих его единомышленников.

Воевода смолк, в упор посмотрел на Адомаса.

— Теперь и ты, боярин, ведаешь то, что знают на Руси лишь московский Дмитрий с Боброком, а в Литве я с князем Данилой. Какова, по-твоему, цена моим словам?

Отведя глаза от лица Богдана и уставившись взглядом куда-то в пространство между двумя крепостными башнями, Адомас некоторое время молчал.

— Воевода, мне слишком много лет, чтобы верить кому-то на слово, — наконец заговорил он. — Жизнь научила меня ценить лишь дела и поступки, все остальное — ничто.

— Я знал, что ты не поверишь мне, а потому пришел только сегодня. Ни днем раньше, ни днем позже. Был уверен, что потребуешь доказательств моих слов, а я их до сего дня не имел.

Адомас сразу встрепенулся, насторожился.

— А сейчас?

— Суди сам. Три дня назад к князю Даниле ночью прискакали трое конных. Он сам встретил их у ворот, проводил на свою половину. Двоих прибывших я признал в тот же миг, как увидел, — это были доверенные люди боярина Боброка. Те, от кого у него нет тайн и кто проводит в жизнь все его хитроумные планы-задумки.

— Ты не мог ошибиться?

— Я не единожды видел их в Москве, когда был гостем Боброка, и хорошо запомнил.

— Что делают московиты у князя Данилы?

— Покуда ничего, отсыпаются да отъедаются. Однако князь велел мне держать постоянно наготове конную полусотню, а заодно сыскать верного человека, хорошо знающего дорогу в Польшу и к черкасам-ватажникам. Такого человека я нашел, отборная полусотня дружинников днем и ночью при конях. Для чего все это, мне пока неведомо.

Сжав рукоять заступа с такой силой, что побелели кончики пальцев, Адомас задумался. Боярин Дмитрий Боброк-Волынец! Имелся ли в мире еще хоть один человек, которого бы он так боялся и ненавидел? Пожалуй, нет.

Выходец из далекой Волынской земли, боярин издревле русского княжества, попавшего после Батыева нашествия под власть великого Литовского княжества, он не выдержал на своей родной земле чужого засилья и покинул отчий кров. Обретя после многолетних странствий приют и спокойствие души в Московском княжестве, он принес туда как память о крае отцов свое прозвище Боброк-Волынец. Его верная служба новой родине не осталась незамеченной, и вскоре он стал правой рукой и незаменимым советником великого московского князя. Не родовитость или богатство, не угодничество или слепое послушание позволили ему занять положение, которого старались добиться многие. Был он честен и прям, умен и храбр, знал несколько иноземных языков, мог читать латинские и цесарские книги. Бывал в разных далеких странах, повидал много страшного и поучительного, познав все стороны жизни и обретя немалый опыт. Сам же московский Дмитрий ценил в нем глубокий ум и воинскую доблесть, умение одновременно быть увертливым дипломатом и настойчивым проводником в жизнь политики великого московского князя. Боброк появлялся везде, где только грозила Москве Орда, и на любом месте оказывался незаменим.

Адомас отвлекся от мыслей, глянул на Богдана.

— Все едино не верю тебе.

Русский воевода снова остался невозмутимым.

— Я предвидел и это, боярин. Коли желаешь, представлю тебе способ проверить мои слова. Каждая птичка рано или поздно возвращается к своему гнезду. Точно так люди Боброка в конце концов тоже вернутся к тому, кто верховодит ими в Литве. Я покажу московских лазутчиков твоим слугам, а как поступить дальше — не тебя учить. Когда окончательно решишь, можно ли мне верить, мы продолжим наш сегодняшний разговор. Согласен?

— Ты еще не сказал, что желал бы получить за свою верную службу. Говори.

От взгляда Адомаса не укрылось, как застыли у воеводы на скулах желваки, опустились в землю глаза.

— Боярин, князь Данило стар и одинок Ежели его вдруг не станет, вспомните с великим князем обо мне.

— Обещаем это, — без раздумий ответил Адомас.

Он мог обещать этому человеку что угодно, поскольку был убежден, что до выполнения обещаний дело никогда не дойдет и воевода попросту не успеет воспользоваться каким-либо плодами своего предательства.