Ваше дело - Алекс Шталь

Очень многое в жизни человека зависит от настроения, созданного им же самим. И моя жизнь не исключение. В зависимости от настроения, я, например, могу или читать, иногда по двадцать часов подряд, или перебирать клавиши, слушая мелодию, которая рождается сама как дитя душевного состояния. А могу, прихватив ружьишко, проходить весь день по задумчивому сентябрьскому лесу, освободившемуся наконец от городских дикарей. Набраться сил и узнать секрет долголетия у знакомых деревьев. Послушать тишину. Устроившись у небольшого костерка, съесть немудрёный обед, прихваченный из дому. А вернувшись домой узнать, что кошка настолько соскучилась по тебе, что готова вывернуться наизнанку, чтобы выразить свои чувства.

Кошки или любят, или остаются равнодушны. Собаки или преклоняются, или же ненавидят лютой ненавистью. Наверное, потому, что собаки – животные стайные. Точно так же и люди, склонные к стайному образу жизни: или ненавидят заодно со стаей, или слепо преклоняются перед «лидером» или «хозяином», – как ни назови, а суть одна. А люди, склонные к размышлениям, как и кошки – имеют собственное мнение. Единственная разница между кошкой и человеком мыслящим, это – кошке нет вреда от её собственного мнения. А вот человеку, даже если он никому ничего не берётся доказывать и не отстаивает это своё собственное мнение, человеку тяжело даётся осознание того, что большинство его соплеменников собственного мнения не имеют. И не только не имеют, а ещё и знать не знают, что у них его нет. Они не помнят, а может, и вовсе не знают, что, когда идёшь со стадом, больше шансов угодить на бойню.

«Да, – скажете вы, – книги, вино и фортепьяно, прогулки по осеннему лесу и разговоры с деревьями, одиночество, разбавленное кошачьей любовью, – вот в результате и появляется извращённый взгляд на все стороны человеческой жизни. Если бы все так жили, – скажете вы, – в плену у собственного настроения, подкрепляемого то сидением у костра, то многочасовым почёсыванием кошки за ухом, – человечество уже давно вымерло бы». «Да, – отвечу я, – человечество, стремящееся жить по законам стаи, вымрет ещё быстрее. Вымрет, как человечество. Останутся одни стаи. И будут эти стаи до скончания веков грызть друг другу глотки за разницу взглядов. А то, что эта разница всего лишь разница взглядов их хозяев, они никогда уже не заметят. Не заметят потому, что мнение хозяина для них – закон. Мнение авторитета для них – авторитетное мнение. А поэтому, даже самое дурацкое устройство их экономики и политики для них – путь, которым они следуют от рождения до смерти, автоматически подготавливая своих детей к тому, что тем тоже придётся тянуть эту резиновую лямку бытия, которое, по сути, и бытием-то не является. Так, существование…»

«Я страдаю, следовательно, я существую, – говорят они. – Люди не хотят жить по-человечески. Они хотят жить не хуже других.

А вы говорите – книги, вино, музыка…

Книги выводят наше мышление на новые дороги. Вино – превращает абстрактное в конкретное, придаёт всему абстрактному форму. А с помощью музыки мы можем озвучить и выразить то, для чего нет слов».

«Ну, а, действительность? – спросите вы меня. – Как быть с действительностью? Как быть с той действительностью, которая у каждого своя! Как быть с людьми, для которых их уродливое существование – норма жизни? Как быть с человеком, который, как ему кажется, свободен от «философских галлюцинаций», переползающих из одной книги в другую?

Может, такого человека и не учитывать вовсе? Ведь ему же ни за что не разобраться, где кончается красота и начинается дешёвка, украшенная мишурой, плавно переходящая в уродство! Человеку, у которого руки не связаны книгой, так как ему некогда заниматься подобной чепухой, ему же никогда не понять, что он обокрал сам себя. Попробуйте хотя бы намекнуть ему, что он сам себя обкрадывает….

Да он вам тут же укажет на того, кто, по его мнению, его обокрал. И, конечно же, это будут: правительство, работодатель и закон.

Но когда он выбирает правительство и работодателя, или когда соглашается с законом, он обязательно скажет, чтобы оправдать свой выбор, что погоду заказывают и предсказывают одни люди, а делают её совсем другие».

Вот такая неожиданная, я бы сказал, изворотливость примитивной логики убивает меня, например, наповал.

А вы говорите – книги!

Ему не до книг! Он ведь, извините, работает, а не находится в плену у иллюзий, которые плодятся в головах бездельников. Ведь этот человек, для которого вся музыка уложилась в три аккорда, а вино, по его мнению, – ритуальный напиток рафинированных интеллигентов, аристократов и педерастов, он же эту свою убогую «мудрость» будет передавать из уст в уста! Он сам вырос на этой, простите, «народной мудрости». Она была той «питательной» средой, которая отравила его сознание. И теперь норма для него – грязь. И свою, родную грязь он нам навязывает как норму.

Как быть с этой врождённо-приобретённой тупостью? С этим особым, я бы сказал, свойством ума, которое не лечится и не проходит само, а способно лишь трансформироваться в хитрость, в подлость, в предательство. То есть, в те качества, которые всегда были причинами страдания миллиардов людей.

А ведь люди, утверждающие, что их представления об устройстве мира и о жизни вообще и есть самые верные, они же и в самом деле в этом уверены!.. Причины зла потому так легко ими доказуемы и воспринимаются как само собой разумеющееся, потому что служат для них оправданием. Оправданием каждого их шага. Даже если шаг этот называется – предательство.

Для них ведь предательство иногда допустимо.

Но, что бы они там ни говорили, я думаю, что главное – это не то, о чём все говорят. Главное – это то, о чём все умалчивают.

Поэтому, если обстоятельства складываются таким образом, что выжить может только подлец, то они (выжившие) в этом случае скажут, что выжил сильнейший.

А если же вам всё же повезёт раскачать носителя этой логики на откровение, то вы услышите примерно следующее: «Я туп и ограничен. Я грязен. Помыслы мои тоже, простите, нечисты. Желания мои низменны».

Ты говоришь ему: «Ну, раз ты всё это осознаёшь, выбирайся из грязи! Живи как человек. Будь счастлив!»

И вдруг его скотская логика рушит все твои представления об этом мире и о людях его населяющих…

Он отвечает: «Ты тоже грязен. Помыслы твои мерзки, а желания твои куда отвратительнее моих. Просто ты это скрываешь, а я нет. И поэтому ты хуже меня».

И он уверен, что это так.

И тут ты начинаешь понимать, что между вами не стена, которую можно было бы перелезть, обойти или разрушить, а непреодолимая бездонная пропасть. Пропасть, окружающая тебя со всех сторон.

Когда-то, когда второсортная литература и дешёвое кино только начали просачиваться в наш, уставший от советской пропаганды, мир, в те, теперь уже такие далёкие времена, я услышал в свой адрес обвинение в том, что, якобы, прячусь от действительности за книжными полками, на которых, в нарисованных максималистами мирах, живут какие-то неестественно красивые и по-настоящему любящие друг друга люди, цель жизни которых какое-то там светлое будущее, основанное на, прямо-таки, ни дать ни взять, ветхозаветной любви к ближнему и отрицании зла, как нормы жизни. Между тем как зло, по словам моих обвинителей, является не только нормой, но, простите, чуть ли не побудительным мотивом для существования добра. И поэтому они не просто мирятся с этой действительностью, а почти приветствуют её, как одно из явлений природы, к которому надо привыкнуть. Не вычёркивают из своей жизни, не борются с проникновением грязи в их жизнь, а просто учатся с этим жить.

Я не учился жить с «этим» и не менял своего отношения к всеразрушающему злу, принимающему порой самые причудливые формы, чтобы усыпить бдительность, и тем или иным способом завладеть умами людей. Я оставался в своей крепости, построенной величайшими умами всех времён и народов, из кирпичей трезвой мысли. В крепости, стоящей на фундаменте из трудов философов древности. И пусть связующим раствором для строительного материала был всё-таки романтизм, это был здоровый романтизм. Романтизм, не мешающий здравому смыслу. А уж здравый смысл романтизму никогда не мешал.

Так как же мне относиться к тем, кто не испытывал и не испытывает желания «спрятаться за стеной из книжных полок» от навязываемой, синтетической псевдодействительности, которую они принимают за единственно правильную действительность? И почему они называют это – спрятаться? Нет, не спрятаться, а отвернуться от грязи и извращений. Стать непроницаемым для того, что не просто, «по моему скромному мнению», является извращением, а потому, что оно так же противоестественно, как говорящие животные из сказок, или как брак между однополыми. Заметьте, не любовь, а брак, или, говоря проще, – сожительство между однополыми! Сожительство, преследующее одну только цель – взаимовыгодное взаимопользование между сексуальными партнёрами, которые по своей сути являются амбициозными людишками с большими проблемами. Бесплодное и противоестественное взаимопользование, называемое ими альтернативой. Противоестественное, потому – бесплодное. Хотя, дело-то вовсе не в однополых связях, а в причинах их появления, правда ведь?..