Последняя шахта - Игорь Владимирович Марков

газы и дым от работающего двигателя. А когда двигатель не работает, здесь может перемещаться человек на маленьком лифте: для внешнего осмотра корпуса ракеты и обслуживания её наружных элементов. Лифтом эту конструкцию называют условно: просто небольшая огороженная площадка, которая ездит по вертикальным рельсам с остановками по требованию.

Шестаков захлопнул за собой крышку люка, встал на перфорированную металлическую площадку и нажал кнопку «вниз». Лифт по-кошачьи ласково урча электромотором начал медленно опускаться к двигателю первой ступени. Параллельно направляющим сверху-вниз тянулся толстый электрический кабель в чёрной резиновой изоляции. Через каждые два метра он выпускал вбок короткие отростки с электрическими лампочками на концах. Прикрытые для безопасности проволочными абажурами, лампочки рисовали на круглых боках колодца причудливый геометрический рисунок, от чего сама осветительная гирлянда казалась гигантской сороконожкой, запутавшейся в рыболовной сети.

Мягко щёлкнул причальный контакт, и лифт остановился. Шестаков спрыгнул на бетонный пол. Крышка аккумуляторного отсека была на своём месте, привинченная по углам четырьмя болтами с потайными головками. Простейшая операция по замене бортового автономного источника электроэнергии не составила никакого труда: этому учат курсантов уже на втором курсе. Специальной отвёрткой открутить болты, снять крышку, гаечным ключом ослабить гайки на клеммах, заменить старый аккумулятор на новый и вернуть крышку в исходное положение. Ещё в военном училище курсант Шестаков выполнял эту операцию в два раза быстрее норматива, а сейчас, дослужившись до майора, мог проделать тоже самое с закрытыми глазами и одной левой рукой.

Шестаков поднялся на площадку и нажал кнопку «вверх». Электромотор привычно зажужжал, но… лифт не тронулся с места. Майор отпустил кнопку, мотор замолчал. Он снова нажал кнопку. На это раз вообще ничего не произошло. «Электротехника – наука о контактах», – вспомнилась банальная истина. Он постучал рукояткой отвёртки по пластмассовой коробочке пульта – никакой реакции. Шестаков поднёс пульт к лампочке: может быть там есть какой-нибудь предохранитель или рычажок, которым можно открыть крышку, чтобы заглянуть внутрь. Ничего похожего – пластмассовая коробка была плотно закрыта и наглухо запаяна, чтобы избежать попадание влаги. Шестакову показалось, что лампочка в сетчатом абажуре качнулась в его сторону, а отросток провода изогнулся в двух местах, как членистая лапка насекомого. Он отвёл руку в сторону —лапка выпрямилась, а лампочка как будто загорелась немного ярче.

«Приехали, – подумал Шестаков. – Вроде бы ничего не пил, а пауки уже мерещатся».

Он нажал кнопку «вниз», потом «вверх», а затем две кнопки сразу. Стальная пластина лифта под ногами дёрнулась и тут же замерла на месте, а цепочка лампочек несколько раз вспыхнула и поменяла накал вольфрамовых спиралей с жёлтого на кроваво-красный. Похоже, что невидимые электромагнитные силы покинули подъёмный механизм и переместились в осветительную гирлянду. Толстый резиновый кабель изогнулся, как гигантская змея, выползающая из линялой кожи, но его держали железные крюки, глубоко забитые в бетонную стену. Вслед за главным кабелем пришли в движение его многочисленные отростки с лампочками на концах. Они по очереди сжимались и разжимались, заставляя всю гирлянду волнообразно колебаться, что делало её похожей на светящуюся сороконожку-сколопендру.

Шестаков не мог понять, что происходит. Ни одна инструкция по эксплуатации ракетной техники подобного случая не описывала. Да и ни один учебник по общей физике не говорил, что провод, по которому течёт электрический ток, может совершать подобные движения. Он может расплавиться, сгореть, наконец лопнуть от высокого напряжения, но не дёргаться, как пришпиленное булавками к доске насекомое. Более того, ни одно насекомое не может выдёргивать лабораторные булавки… А этот кабель мог. Раскачиваясь из стороны в сторону, стальные крючья один за другим стали вылезать из своих гнёзд. Майору даже почудилось, что провода-лапки с сетчатыми абажурами на концах помогают им освободиться. Гулкая тишина подземного колодца наполнилась звуками шуршания резиновой изоляции по камню и шелестом осыпающихся бетонных крошек.

С мягким чмоканьем, как пробка из винной бутылки, выскочил первый крюк. Падая вниз, он зацепил край лифтовой площадки и с печальным звоном упал на бетонное основание шахты. За ним нестройным хором обрушились остальные, как будто в огромное жестяное ведро кто-то высыпал полную лопату гранитного щебня.

Гирлянда-сороконожка ещё несколько секунд пыталась сохранить вертикальное положение, цепляясь светящимися лапками за шероховатости бетонной стены, но в конце концов не удержалась и рухнула вниз, обвивая бьющимися в конвульсиях кольцами фигуру человека, застывшего с пультом в одной руке и отвёрткой в другой.

«Задушит», – подумал Шестаков и начал тыкать отвёрткой, пытаясь попасть в толстый провод, как будто это и вправду было живое существо. Всё произошло настолько быстро, что он даже не успел ни только испугаться, но даже удивиться странному явлению. Тем более, что кабелю, похоже, не было никакого дела до человеческого существа. Не удержавшись на скользкой железной площадке, он извиваясь сполз вниз и, свернувшись клубком на бетонном полу, затих, уставившись в сопло ракетного двигателя красными сетчатыми глазами.

Шахта как будто перевернулась. Холодная пугающая темнота, которая обычно обитает на дне глубоких колодцев, переместилась на верх, а внизу тлеющими угольками светились несколько уцелевших при падении лампочек.

Щербаков ещё несколько раз безнадёжно нажал кнопки пульта – лифт не реагировал. Обычно бесшумные, из-за прикрывающих их изоляционных резиновых накладок, кнопки щёлкали подобно пистолетному курку, когда в магазине уже закончились боевые патроны, а невредимый враг продолжает бежать в твою сторону. Офицер машинально хлопнул себя ладонью по правому боку, где обычно при боевом дежурстве висит на ремне кожаная пистолетная кобура с запасным магазином, но сегодня – в последний день накануне всеобщего мира – личное оружие приказано было не брать. Звякнула связка ключей от квартиры. Шестаков сунул руку в карман и вместе с ключами достал круглую металлическую пластинку на цепочке – контрольный жетон с его именем и личным номером, который сейчас должен был висеть на доске перед глазами командира боевого расчёта полковника Крупенко… Если на доске чисто, то в шахте никого нет, и, следовательно, … можно смело нажимать эту самую «красную кнопку».

«До пуска оставалось десять минут, – подумал Шестаков. Мозг работал чётко, как во время боевой тревоги. – Крупенко опытный ракетчик. Должен он помнить, что на объекте идёт замена аккумуляторной батареи? Должен… Но может и не вспомнить? Процедура-то элементарная. Всего делов-то на три минуты, ну максимум на три с половиной… Это в штатной ситуации. А сейчас особый случай: все озабочены показухой, докладами на ЦКП, главкому, верховному командованию… Опять же средства массовой информации со своими микрофонами и телекамерами – требуют прямой эфир с оперативными комментариями».

… И вот тут-то Шестакову стало по-настоящему страшно. Он почувствовал, как у него внутри по венам